Выборы мэра в Нижнем Новгороде породили массу слухов и кривотолков. Общественность сошлась во мнении, что в Нижнем творился беспредел. Сопредседатель СПС Ирина Хакамада на следующий после второго тура нижегородских выборов день заявила в Петербурге, что их результаты — не волеизъявление народа, а практически «манипулирование разными административными ресурсами». Ей было совершенно ясно, что «арест бюллетеней в Нижнем Новгороде был специальной технологией для подстраховки, чтобы гарантировать победу одного кандидата». А по самому Нижнему гуляет фраза, что Вадим Булавинов — «мэр волеизъявления Сергея Владиленовича Кириенко»... Полпред Президента РФ в Приволжском федеральном округе Сергей Кириенко поделился с корреспондентом ИА «Росбалт» своим видением ситуации. АПН приводит это занимательное интервью без сокращений.
Сергей Владиленович, региональные выборы всЈ больше и больше превращаются в борьбу административных ресурсов разных уровней. Например, в Нижнем Новгороде друг другу противостояли ресурс мэра и полпреда. Может быть, всЈ-таки отказаться от такого «волеизъявления» и назначать хотя бы глав местного самоуправления?
Прежде всего, я против назначения. Черчилль, по-моему, сказал, что «демократия отвратительная система управления, но ничего лучше никто не придумал». Это надо пережить, этому надо научиться, но ничего другого у нас нет. Если даже по губернаторам посмотреть, то в основе своей выборы приводят к тому, что избирают людей всЈ лучше и лучше. Другой вопрос — должна быть система ответственности. Надо совершенствовать законодательство, в том числе в той части, которая связана с нарушениями на выборах. Новый избирательный закон уже существенно лучше. Многое из того, что было в Нижнем, уже было бы невозможно по новому закону.
А использование таких тонких правовых технологий, как арест бюллетеней... Вы считаете, что этот опыт надо распространять дальше?
Да нет, хотя, знаете, если это будет необходимо, то да. А почему нет? Но давайте по частям. Что у нас в новом законе? Там есть уже защищенный бюллетень, и многие формы контроля, которые приходилось делать, типа дополнительного штампа на бюллетень, по новому закону уже не требуются. Также уже нет права снять кого-то за пять дней до выборов, что тоже важно. Ну и много других дополнительных плюсов. На то, что придумываются новые способы, как исхитриться, придумываются и более новые, современные законы. Это первое.
Второе. Не было никакого спора между административным ресурсом полпреда и административным ресурсом мэра — по одной простой причине: административный ресурс федеральной власти мы использовали для блокировки административного ресурса местной власти. И принцип здесь простой — мы должны обеспечить нормальное проведение выборов.
Да, проблема нашего законодательства в том, что избирается мэр, а все избирательные комиссии состоят впрямую из его подчиненных. А поэтому у них есть прямой ресурс просто фальсифицировать результаты выборов. И мы должны это блокировать. Главным условием блокировки является следующее: мы должны воспрепятствовать возможности муниципалитета фальсифицировать результаты выборов, и ни в коем случае не создать даже подозрения, что вместо муниципальной власти такую фальсификацию может создать федеральная власть.
Но создали же!
Нет, нет! Давайте разберемся с арестом бюллетеней. Рассказываю. Это всЈ из той серии, что мы очень любим комментировать комментарии, а не ситуацию. Что происходит на выборах? Разрыв в полпроцента. В ночь уходят бюллетени...
И где они, никто не знает...
Да ладно сказки рассказывать — слушайте!. Ну что вы за люди такие, ленитесь посмотреть первоисточники, а комментируете комментарии. Придется рассказывать подробно. Происходит следующее. Ночь. К 11 часам вечера становится понятно, что территориальные комиссии перестают вводить систему «ГАС-выборы» в нескольких районах, где один из кандидатов выигрывает с существенным отрывом. Просто перестают вводить, и всЈ. А все работники территориальных комиссий — это работники городской администрации, а сами комиссии находятся в зданиях районных администраций.
Далее. Поступает информация, что может быть использован метод фальсификации, по которому у нас были данные еще по первому туру: берЈтся уже посчитанный бюллетень и ставится галочка еще против одной фамилии, или против всех. Наличие двух галочек приводит к тому, что бюллетень становится недействительным. Надо исключить возможность, чтобы ночью никто не смог влезть в мешок и поставить вторую галочку. Никто! Не только муниципальные работники, а никто. Но никаких гарантий не было.
Рассказываю, как всЈ происходит. Участковая избирательная комиссия считает бюллетени, заполняет протокол, в котором расписываются все наблюдатели. Каждый наблюдатель получает копию этого протокола и увозит с собой. После этого бюллетени кладутся в мешок, и его привозят в территориальную комиссию в районной администрации, где принимают у участковой комиссии протокол, опечатывают мешок печатью и складывают на ночь на хранение. Гарантия, что туда не влезут, одна — наличие печати территориальной комиссии.
Но, внимание: работники территориальной комиссии, имеющие эту печать, являются работниками муниципалитета, подчиненными мэру города. Точно известно, что им дали команду вскрыть эти мешки и поправить разрыв в две с половиной тысячи голосов. Исправить на десяти участках по двести голосов — это 10-15 минут работы. После этого той же печатью они всЈ это опечатывают. И всЈ заканчивается.
Ну, а в законе написано, что в случае расхождения между протоколом и бюллетенями итоги выборов определяются по бюллетеням. Поэтому схема понятна. Что делается в этом случае? Протокол есть, утром приходят наблюдатели и говорят: «Что-то у нас есть подозрения, похоже, что мы вчера ошиблись. Давайте, пожалуйста, мы пересчитаем еще раз эти десять участков». В присутствии комиссии и наблюдателей мешки повторно вскрывают, пересчитывают. И меняют протокол. Спор не имеет смысла. Более того, мы знали, что это делали в первом туре. Там информация была совсем простая. В восемь часов вечера замглавы города Панюшкин позвонил в правоохранительные органы и просто назвал номера участков, на которых результаты выборов будут фальсифицированы.
Но мешки-то с арестованными бюллетенями пришли опечатывать и унесли с собой сотрудники полпредства...
Какого полпредства?! Это полное несоответствие действительности. Мы понимаем, что если на мешках останется только печать территориальной комиссии, то мы не гарантированы от их вскрытия. Значит, надо это еще раз как-то защитить. Не дай бог, что это начнут делать представители федеральной власти, потому что тогда будет то, о чем вы говорите. Кроме того, это должно быть строго в соответствии с законом. Нельзя просто пригнать милицию, чтобы она поставила печать, потому что потом нам скажут, что эта печать была незаконна. Вскроют ее, и мы ничего не докажем. Поэтому единственный способ — действовать в рамках закона. Что делается в рамках закона? Кандидат, который понимает, что его права могут быть нарушены, подает иск в суд.
И судья, конечно, тут же оказывается на месте...
Судья обязан оказаться на месте, потому что, в соответствии с законом о выборах, в ночь голосования решения суда принимаются незамедлительно. Судьи последние сутки перед выборами и все выборы дежурят непрерывно, меняясь через каждые шесть часов. Поэтому судья там находился и утром, и днем, и вечером, и ночью, и в любой момент обязан был немедленно рассмотреть запрос. И дежурил еще прокурор. То есть, никаких проблем с этим нет, это тоже профанация. У вас тоже будут выборы, и судьи тоже будут сидеть и дежурить. Суд должен быть на рабочем месте.
Подается иск. И, теперь внимание, что делает судья? Он ничего не считает, он ничего не меняет в процедуре выборов, не изымает ни один бюллетень, он не вмешивается вообще ни во что. Он принимает решение о том, что когда избирательные участковые комиссии закончат подсчет голосов, судебный пристав в установленном законом порядке приезжает в территориальную избирательную комиссию. Садится. Дожидается, когда участковые комиссии подведут подсчет, составят протокол, сложат свои бюллетени в мешок, запечатают и привезут в территориальную комиссию. Там берут протокол, мешок, опечатывают его своей печатью и складывают в кучу. После чего судебный пристав говорит: «Вы закончили, сложили все бюллетени? Положите их, пожалуйста, сюда. Я опечатаю их своей печатью поверх вашей. Поставлю стул, и буду сидеть здесь всю ночь».
Внимание, ни один мешок не вывозился с территории территориальной комиссии, которая расположена в районной администрации. Ни один мешок ни судебными приставами, ни представителями суда не вскрывался, ни один бюллетень не просматривался. Гарантией этого является двойная печать. Судебный пристав всю ночь охраняет. И когда на следующий день суд принимает решение снять охрану, то приходят представители территориальной комиссии, и судебный пристав предлагает им проверить целостность своих печатей. Они проверяют и подтверждают, что судебный пристав, охраняя ночью мешки, их не вскрывал. И говорят: «Да, печати целы». Он вскрывает свою печать и возвращает им бюллетени.
Наличие двух печатей, которые не вскрывались, и наличие судебного пристава гарантирует, что в эти мешки никто не влезал. Для того, чтобы влезть, надо было, чтобы сговорились между собой работники районной администрации и судебный пристав. Маловероятно.
Но в законе о выборах нет никаких судебных приставов...
В законе о выборах есть положение о праве судей принимать решения, которые осуществляют судебные приставы. Это строго законно. В противном случае это просто бы оспаривалось. Если, не дай бог, суд увез бы эти бюллетени с территориальных комиссий, то тогда могли бы возникнуть подозрения, что могли «схимичить» не работники районных администраций, а работники суда. И не дай бог, чтобы там даже просто появились какие-нибудь работники аппарата полпреда, о чем вы мне сказали. Или кто-нибудь влез в подсчет голосов или подведение итогов. Единственное, что сделали суд и судебные приставы, так это то, что они на всю ночь, когда могли быть фальсификации, взяли бюллетени под охрану.
По просьбе Булавинова...
Да, конечно. А теперь давайте, назовем вещи своими именами. Кому было плохо оттого, что бюллетени были на ночь взяты под охрану? Кому от этого плохо? Ответ: только тому, кто надеялся влезть в мешок и фальсифицировать результаты. В данном случае влезть имело смысл тому, кто проигрывал. И не просто тому, кто проигрывал. Если человек просто проигрывал, и не собирался влезать в мешки, то какая для него проблема, что они были взяты под охрану?
Это случай, когда на воре шапка горит. Потому что каждый, кто возмущается по поводу этого решения, по сути, расписывается, что хотел влезть в эти бюллетени и их фальсифицировать. Потому что, если ты не хотел в них влезать, то не всЈ ли тебе равно, что они оказались под дополнительной охраной? Представитель Центризбиркома нам сказал: «В общем, конечно, новый для нас метод, но спасибо, что взяли под дополнительную охрану».
Еще раз повторяю: ни один бюллетень не вывозился, ни один мешок не вскрывался — это к вашему вопросу — «никто не знает, где они были». Все знают, где они были. Их не тронули с места. Пристав в месте хранения их в территориальной комиссии поставил свою печать и всю ночь охранял. Как это может повлиять на результаты выборов? Ответ: это лишило возможности фальсифицировать результаты выборов, и каждый, кто орЈт по этому поводу, расписывается собственноручно красными чернилами в том, что надеялся сфальсифицировать выборы. Но мы не дали ему такой возможности.
