Сегодня уже, наверное, почти все поняли, что российский интеллектуальный класс существует в форме двух сообществ, между собой связанных довольно слабо. Это — экспертное и академическое сообщества. В своей редакционной статье АПН призывает к воссоединению интеллектуального класса.
АПН справедливо констатирует, что основным вопросом, в ответе на который существующее «экспертное сообщество» разошлось с сообществом академическим, является вопрос о механизме признания. Редакция предлагает положить в основу воссоединения сообществ культуру взаимного признания на основе научных результатов.
Я хочу здесь попытаться честно ответить на вопрос, что мне, как эксперту, мешает принять рецепт моих друзей и коллег из редакции АПН. И, в первую очередь, это даже не девальвация формальной статусной системы академического сообщества, о которой (опять же, вполне справедливо) пишет АПН.
В первую очередь, это навязываемые верхушкой академического сообщества стилистические стандарты публикаций. Если уж говорить вполне откровенно, речь идет о стилистике скучноватого и унылого наукообразия.
Ну, при советской власти все было понятно. Я точно знал, почему я не пишу диссертаций и не пытаюсь преподавать в МГУ. Речь, естественно, идет о гуманитарных специальностях и факультетах.
Во-первых, как человеку религиозному, мне не хотелось брать грех на душу, вставляя в свои тексты здоровенные цитаты про очередной съезд КПСС и Леонида Ильича. Ну, а как человеку, обладающему хотя бы минимальным вкусом — мне было противно.
С тех времен первая причина отпала, а вот вторая осталась в полном объеме. При этом материальные и статусные соображения, соблазнявшие в советское время защитить диссертацию любой ценой, они тоже отпали. А «противно» осталось.
Отчего же именно противно? Что больше всего мешает в навязываемой академическим начальством стилистике гуманитарных публикаций?
Прежде всего, удушающая звериная серьезность. То есть безусловное табуирование в академических гуманитарных публикациях двух, на мой взгляд, базисных для гуманитария чувств — чувства юмора и чувства благородного негодования.
Я, собственно, интернет-журналистом стал потому, что АПН и «Русский журнал» стали брать мои статьи, которые регулярно заворачивались в органах академического сообщества. Причем, не только в чисто академических журналах, но и в таких, прямо скажем, научно-популярных или скажем мягче, научно-публицистических изданиях как «ПОЛИС».
И, заворачивая мои статьи, мне объясняли: «не надо здесь у нас балаган устраивать, во-первых. И не надо здесь у нас буйствовать, во-вторых. Тут вам не цирк и не гайд-парк, тут вам Храм Науки. А наука — это, молодой человек, когда без гнева и пристрастия. Вот научитесь по-научному писать, вот тогда и приходите».
И что интересно, почти теми же словами мне отвечали другие коллеги-ученые, когда я их призывал поучаствовать в митингах и демонстрациях в защиту науки. В защиту, то есть, собственных интересов. А они мне: «мы тут собрались не политикой заниматься, а наукой. А наука — это когда без гнева и пристрастия. А политика — это грязное дело».
Так я понял, что белая клоунская маска грустного Пьеро прочно приросла к коллективному лицу постсоветской гуманитарной науки. Может быть, это коллективное изображение из себя стоиков и Боэциев является компенсационным механизмом, спасающим от полной потери самоуважения. Но я-то не о том.
Я о том, какого хрена я буду портить свои тексты ради того, чтобы отвечать ихним диссертационным стандартам. А ведь стилистика «благородного человека — отца невесты» с назидательно поднятым вверх указательным пальцем это еще не самое большое зло. Это маска и амплуа используется наиболее элитными и продвинутыми кругами в гуманитарно-академической элите.
А в академических массах еще господствуют истинно советские гораздо более кондовые критерии диссертабельности. Попробую их перечислить по мере сил.
В этой среде упорно отвергаются методологические результаты Майкла Поляни о личностном характере знания. Любая ссылка на личную интуицию тщательно вымарывается. А чтобы завуалировать возникающие при этом лакуны и пробелы, используются приемы серой пропаганды. Такие как: «современная …-логия пришла к выводу» или «анализ источников показывает, что…».
В самых кондовых кругах до сих пор придерживаются мнения, что любой используемый в научной публикации заголовок есть не формальная метка и не образная метафора, а не более и не менее как Наименование Темы. И на полном серьёзе говорят авторам, что в этой вашей статье тема не раскрыта. А имеется ввиду, что, по мнению уважаемых академических рецензентов, заголовок не является точным наименованием содержания.
Сюда же относятся и безумная любовь к всяческим псевдоопределениям. Как в том анекдоте: «Преподаватель: — Из чего состоит компьютер? Студент: — Из системного блока, монитора, клавиатуры, мыши и принтера. Преподаватель: — Садись. Двойка. Компьютер состоит из системно-процессорного цифрового блока, визуально-дисплейного монитора, клавиатуры для печати алфавитно-цифровых символов, ручного манипулятора-мыши и алфавитного-цифрового печатающего устройства».
И ведь на полном серьёзе играют в эту игру. Недавно, например, один мой коллега без всяких шуток пытался мне объяснить, что политическая наука пришла к однозначным выводам на предмет определения патриотизма. И совершенно не слушал меня, когда я ему говорил, что прочел американский, французский и немецкий учебники, и там все исходные определения разные.
Еще в этой среде обожают всяческие источники и составные части. А также признаки. Причем нумерованные. Первый признак, второй признак, третий признак и т.д. И ведь на полном серьёзе со студентов спрашивают. И не дай Бог в порядке нумерования ошибиться.
Следующий важный тотем — это имитация отсутствующей эмпирии. Или, что тоже самое, табу на теоретизирование для нижних чинов. Если кто не знает, то кандидатскую по психологии у вас завернут, если в ней не будет описания эксперимента. А кандидатскую по социологии — если в ней не будет опроса. А в диссертации по экономике обязательно должны быть статистические таблицы. И не важно, что все знают, что это полное фуфло. Важно, что чистое теоретизирование — это привилегия академиков и членов-корреспондентов. Ну, в крайнем случае, докторов наук.
Я уж не говорю здесь о чудовищном методологическом бескультурье. Когда, например, почтенный профессор строит свои выводы и прогнозы относительно текущей политики Соединенных Штатов, исходя исключительно из представлений о ментальности Запада. Или ситуации, когда лица, претендующие на статус серьезных исследователей, позволяют себе манипулировать полу-бессмысленными псевдопонятиями вроде «модернизации» или «транзита». Да еще навязывают использование этих фетишей другим ученым в качестве условия публикации. Или учебники по теории государства и права, в которых студенту предлагается плохо вываренная смесь из вульгаризированного в советском духе марксизма с элементами Тойнби, Гумилева, Вебера, теософии, рерихианства или чего автору больше нравится.
Я не говорю также о пресловутой кафедре философии Российской Академии наук, которая до сих пор задает каждому аспиранту, сдающему кандидатский минимум по философии вопросы о единстве и борьбе противоположностей и о переходе количества в качество. Извините. Прошу не считать этот абзац политическим доносом. Они не коммунисты. И не марксисты. Они просто маразматики. Но дорвавшиеся до мелкой власти.
А вот о чем я говорю, так это о том, что будь вы хоть семи пядей во лбу, напишите вы хоть тысячу статей да сотню книг к ним в дополнение, но никто вам в ваши 65 лет не разрешит защищать докторскую диссертацию, если вы не кандидат наук. Не положено потому что.
И еще я говорю о замечательной новой академической традиции. Очень напоминающей государственную политику защиты отечественного автопрома. Это в смысле — высокие экспортные пошлины на подержанные иномарки. А академическая политика свелась к выделению номенклатуры изданий, публикации в которых считаются научными. А если вы публикуетесь не в «Известиях Скотопригоньевского политехнического», то публикации ваши научными не являются.
И вот, как любят говорить в нашем академическом сообществе «в свете всего вышесказанного», я и задаюсь вопросом. О какой культуре взаимного признания результатов идет речь? Может мне объяснит кто?
