Андрей Ашкеров, доктор философских наук:
Основным в послании Медведева является вопрос о судьбе ельцинской Конституции. Любая власть становится властью только в том случае, когда она выступает учредительной властью, то есть обрамляет своё существование неким "основным законом".
То, что Медведев впервые после окончания ельцинщины предпринял робкую, но всё же вполне осознанную попытку изменить Конституцию, свидетельствует о претензии связать собственное правление с реконстукцией роли отца-основателя (пусть даже в самой скромной лайт-версии). Вместе с критикой бюрократии, ставшей, по выражению президента, для самой себя не только партией, но и народом, подобная постановка вопроса выражает заметное отличие от путинского стиля, зацикленного на практике монотонного и как бы машиноподобного функционирования.
Несколько эпох назад в одном заоблачном кабинете, где каждый кубомиллиметр воздуха озонирован энергией власти, случилось мне задавать вопрос о новой конституции. "Конституция, мол, ельцинская, почему бы не сделать Путина создателем нового основного закона, родителем нации, вторым Наполеоном, автором кодекса Всея Руси, и прочая-прочая-прочая?" Последовал вежливый, но твёрдый ответ: "Ещё не подошло время". (Дело было в домедведевскую эпоху).
Теперь, как видно, время всё-таки пришло. Вместе с другим президентом. Однако Медведев настолько осторожен, что даже вступает с собой в противоречие, говоря то о незыблемости конституционных основ (и ответственности за слишком вольное с ними обращение), то о необходимости корректировать нормы Конституции в целях развития и совершенствования. Вывод отсюда - никто не хочет подтверждать преемственность с режимом 93 года, но никто не хочет и терять этой преемственности.
Лично у меня наибольшую обеспокоенность вызывает критика бюрократии со стороны верховного руководителя государства – и не потому, что сама критика неоправданна, а потому, что в нашей истории любые попытки произвести чистки в стане бояр наиболее болезненно сказываются на народе. Когда первая фигура в иерархии государственной знати заявляет о том, что эта самая знать подменила собой народ, жди не оттепели, а заморозков.
Это заявление означает, в сущности, жирный крест на любой форме гражданской политики, поскольку, борясь со знатью от имени народа, глава государства как раз и подменяет собой народ (ну или гражданское общество). В момент провозглашения миссии защитиника народа от знати/бюрократии государь – даже будучи вдохновлённым самыми честными намерениями - сталкивается с парадоксом лжеца. Народу в этой ситуации не просто достаётся роль "великого немого", скорее он просто обрекается на символическое исчезновение.
Впрочем, почему только символическое? Настоящее послание народным массам содержится не в речи Медведева, а в обсуждаемом Думой законопроекте об уголовном преследовании должников по потребительским кредитам (начиная с кредита в 10 тыс. рублей). В сочетании с решением выделить 50 млрд.$ на поддержание банковской системы и отсутствием демфирующей процедуры банкротства физических лиц, это указывает на подлинную конфигурацию государственных приоритетов в вопросе о судьбе слабых мира сего, то есть, дорогие граждане, в вопросе о нашей с вами судьбе...
