Собрание балкарской общественной организации «Алан», состоявшееся в Нальчике в конце января, само по себе было вполне рядовым событием. Эту организацию вряд ли можно отнести к числу «вершителей судеб» Кавказа. Однако в прошедшем событии можно увидеть одну немаловажную тенденцию: национальные организации на Северном Кавказе перестают делиться на «привластных» и «оппозиционных». Освобождение от этих политических ярлыков может открыть перспективу для вовлечения широкой общественности в диалог по самым болезненным межнациональным проблемам. То есть власть теоретически теперь имеет возможность стать его полноценным модератором.
Необходимо напомнить, что Кабардино-Балкария отличается от других регионов Северного Кавказа насыщенностью именно национальной «повестки дня». Принятый в начале 2005 года республиканский закон о границах муниципальных образований стал бомбой замедленного действия, заложенной еще прежним руководством республики. В том варианте, в котором он был принят, его категорически не приняли балкарцы, так как бóльшая часть земель в горах, где балкарцы образуют абсолютное большинство, было переведена в республиканское подчинение. С 2006 года началась постепенная «коррекция»: балкарским селам поэтапно передали более половины отторгнутых в 2005 году земель. Но в ответ активизировались уже некоторые кабардинские общественники, утверждающие, что исторически многие земли в горах использовались всеми жителями региона, не только балкарцами (прежде всего это касалось земель отгонного животноводства). В 2009 году возникла ситуация цугцванга – что бы местая власть не сделала в области земельной реформы, всегда бы нашлись недовольные, причем как это заведено на Кавказе, очень активные.
В этой ситуации предложение региональных властей было сформировано, можно сказать, методом исключения, то есть таким образом, чтобы не допустить резкой реакции каких-либо национальных радикалов и обострения общей ситуации в регионе. А именно, было предложено передать горным селам все земли, кроме отгонных пастбищ, а последние оставить в республиканской собственности и предоставлять в пользование всем селам, включая равнинные.
Однако земельные споры были слишком политизированы для того, чтобы можно было спокойно переходить к обсуждению подобных предложений. Эти споры стали планомерно обостряться к концу первого срока правления президента КБР Арсена Канокова в 2010 году, одновременно с подоспевшим тогда же всплеском терроризма. Среди национальных движений в тот период стал очевиден раскол: одни жестко критиковали региональную власть, другие называли этих критиков провокаторами. В результате диалог, направленный на решение земельной проблемы, шел как будто через стеклянную дверь: одна сторона была запрограммирована на согласие с республиканским руководством, другая – на конфликт с ним. Данный раскол не имел отношения к национальности: в ту и другую группу входили как балкарские, так и кабардинские организации.
Именно на этом фоне примечательно недавнее собрание «Алана». Эта балкарская организация уже много лет считается «лояльной», настроенной на сотрудничество с властями. Она не имела отношения к протестным митингам, проходившим в Нальчике в последние годы, и к знаменитому «сидению» группы балкарцев на Манежной площади в Москве. Однако на этот раз на собрании «Алана» разговор о земельных проблемах оказался достаточно детальным и довольно жестким. Выяснилось, что не все собравшиеся под эгидой «Алана» во всех деталях одобряют официальную позицию по этому вопросу. Например, некоторые общественники имеют свой взгляд на объем отгонных пастбищ, которые должны быть вне сельского подчинения. Так, отдельные выступавшие заявили, что та часть горных земель, которая не вошла в состав заповедника и национального парка, все же должна, по их мнению, оставаться в ведении сел. Из таких выступлений становилось ясно, что согласительной комиссии по земельным вопросам, созданной Парламентом КБР по инициативе Канокова , еще предстоит немалая работа. Представители «Алана» в эту комиссию, кстати, входят.
Но примечательный итог этого, в общем-то, рядового собрания не в подробностях звучавших на нем спорах, а в том, что эти споры таки состоялись. На одной «площадке», под эгидой одной организации удалось собрать достаточно большой спектр общественников, с разной степенью критичности настроенных по отношению к конкрентным инициативам властей региона. К их диалогу присоединились и балкарцы, занимающие высокие посты в республике. Одним словом начинает разрушаться традиционная пока для Кавказа прямо скажем, контрпродуктивная модель, при которой национальные активисты оказывались разбросанными по разным политическим «квартирам» и были не в состоянии выработать общую позицию, которую могли бы потом заявить от лица своего народа. За бортом новой дискуссии оказываются лишь заведомые маргиналы, подобные «сидельцам» Манежной, для которых сам факт начала диалога равносилен поражению.
Понятно, что процесс выстраивания «общественного диалога» на Кавказе проходить гладко не может в принципе – и проблем острых достаточно, да и традиции не шибко способствуют (как впрочем, и в России в целом). Но если, например, в КБР такой формат начнет приживаться, то многие местные болезненные проблемы могут быть сдвинуты с «мертвой точки».
