Ещё в начале апреля партия ЛДПР сообщила, что разработала законопроект (о движениях его с тех пор не было слышно), в котором предлагается дать людям, «родившимся и давно проживающим» на Севере и в Сибири, приоритетное право на рыболовство «наравне с коренными народами». Мотивирующая часть законопроекта такая: «Целесообразно отождествлять права коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации и родившихся с ними на данных территориях, а также длительное время проживающих в данных местах граждан, поскольку они тесно взаимодействуют с такими народами, культура проживания и ведения образа жизни становится единообразной».
Таким образом, в качестве довода выдвигается тезис, что «давно проживающие» как бы ассимилировались с «коренными», «стали единообразными».
Я всячески поддерживаю расширение «коренных» льгот на русское старожильческое население, которое даже странно не рассматривать как коренное (на самом деле, это яркий пример дискриминации). Но мотивировка через приобретаемое единообразие игнорирует тот факт, что рыболовство – и в целом ведение «натурального хозяйства» – это не перенятое у кого-то, а вполне естественное, прирождённое состояние жизни русских. От того, что у русских оно не единственное – за XX век народ был сильно и в немалой степени принудительно урбанизирован, – оно не становится менее естественным.
Если признать прирождённость и естественность права русских заниматься натуральными практиками, такими, как рыболовство, будет трудно игнорировать, что и в центральной части России для людей нормально жить от земли, и, например, в Поволжье люди всерьёз занимаются рыболовством.
Практика промысловых льгот для местного русского населения в мотивирующей части обречена опираться либо на перенятость/ассимилированность с коренными ("мы живём в тех же условиях и стали такими же") — либо на прирождённость ("мы всегда так делали, это наш обычай"). И перенятость всегда будет проигрывать прирождённости.
В том числе поэтому, сознаюсь, я так не люблю критику «рустикализации», то есть якобы одеревенивания русских. Дескать, на самом деле русские – это не про деревню, рыбную ловлю и балалайку, а про город, заводы и Чайковского. Я считаю, что русские – это про всё. И если иногда (пускай даже часто) рустикализация действительно прилепляется русским искусственно, прилепляется с целью снижения и постановки русских в один ряд с народами, скажем, не развившими высокой и всемирно известной культуры, – то в этом случае разоблачать надо лукавые мотивы, с которыми это делается, но никак не русскую деревню и не балалайку. В которых нет ровно ничего плохого или стыдного.
Даже если не брать идентичностный, даже если брать чисто прагматический план — русские важны абсолютно все: и сельские, и городские, и индустриальные, и живущие от земли. Хотя бы уже потому, что все они — обоснование прирождённого права. «Мы имеем право и на это, и на это, и на вон то».
Сельские русские — важная часть общерусской идентичности. Они не должны задевать наше восприятие русских как городского народа, если задевают — это неправильно. Отношение должно быть в сердцевине примерно такое: «Мой брат живёт в селе, и я люблю его».
Конечно, сейчас осталось не так уж много горожан, у кого брат действительно живёт в селе. Но это не опровергает мой довод, так как он имеет отношение не к семье, а к народу. Семья вполне может выжить без земли. Народ, тем более живущий на огромной территории, — не может, он утратит само чувство земли. И эти жалкие потуги российских законотворцев как-то объяснить, что русские «на Севере и в Сибири» тоже имеют право ловить рыбу, — одно из следствий утраты чувства земли, когда появляется словно бы необходимость обосновывать то, что должно быть понятно без обоснований.
Кроме того, необходимо отметить следующий удручающий момент. Русские сельские и присельские жители обычно сами не уважают свою культуру (культуру своих ближайших предков). Трудно сказать, чего в этом больше – прирождённости или привнесённости, -- но это печальная констатация факта: русских сельских и присельских жителей не нужно отучивать от «низкой деревенской культуры», потому что они уже от неё отучены. Их не нужно поощрять к «высокой городской культуре», потому что они уже к ней всемерно поощрены. Из деревень народ «за культурой» едет в малые города, из малых городов – в большие города, из больших городов – в Москву (или Питер)... но ведь и из Москвы народ едет за высокой культурой – на Запад. Эта борьба с рустикализацией – по сути своей преломление провинциального сознания, которое изо всех сил ищет культуры покачественнее, а себя стесняется.
Кстати, под присельскими жителями я имею в виду жителей малых городов, в которых черты городского и сельского образа жизни сливаются так, что не отодрать. Почему-то, когда заходит речь о колоссальной российской урбанизированности, об этих многих, многих сотнях малых и даже средних городов (а с посёлками городского типа счёт идёт на тысячи) принято просто забывать. Хотя люди, живущие в частных секторах таких городов, по образу жизни не фатально далеко ушли от деревни: они обрабатывают землю, держат птицу, занимаются собирательством и рыболовством и так далее. Сельский образ жизни ближе к нам, чем мы думаем, и в этом – нет плохого. Как и в том, что русская деревенская культура во многом действительно утрачена, в том, что городские энтузиасты интересуются ею больше, чем сами сельчане, нет ничего хорошего.
Поэтому косоворотки носят заскучавшие по корням горожане, а сельские жители не носят косоворотки. Не только балалайки, но и гармоники давно и прочно прибиты. Но есть одно большое НО. Отказавшись, фактически, от сохранения культуры (которая давным-давно помечена как низкая и не имеющая достаточной для сохранения ценности) – сельские и присельские жители всё ещё держатся за натуральный образ жизни. В том числе молодые здоровые мужчины. Если есть у них какой-то стимул не переезжать из села в большой город – так это зачастую как раз возможность держать под боком лодку-моторку, мотаться по островам, ловить рыбу, стрелять уток и так далее. Есть те, кому это интересно, и даже до сих пор в сознании наших людей сохраняется убеждённость, что вот в магазине-то ягоды ненатуральные, а у нас в саду-огороде – натуральные. Те люди, для кого это имеет значение, и есть наиболее перспективное население русских сёл и малых городов. И это ещё одна причина, почему приближенный к натуральному образ жизни должен осознаваться как существенная и прирождённая часть русской идентичности.
