К Навальному можно относиться по-разному, но сам факт, что в его фильме о «дворце Путина» использовались какие-то документы, архивные фото- и видеоматериалы, предрасполагают аудиторию к доверию.
У среднестатистического зрителя, тем более у подростков и молодых людей, после просмотра вполне может возникнуть негодование. Это нормальная реакция для пассионариев. С точки зрения инструментария коммуникации с молодежью, оппозиционер сработал неплохо. Не только собственным арестом, но и этим фильмом он добился проведения несанкционированных акций протеста.
И здесь, конечно, «обвиняемая» сторона – власть – могла бы существенно «сбить» как уровень доверия к картине Навального, так и протестные настроения населения России в целом. В стране довольно высокий уровень журналистики и PR-технологий. По крайней мере, несравнимый с Белоруссией, в интернет-пространстве которой просто неприлично большое преимущество у оппозиции.
Можно было бы оперативно снять ряд видеороликов или даже небольшой фильм, который бы опровергал основные аргументы Навального: он вам показал такой документ, а теперь ловите другой, который перечеркивает его старания. Мудрый русский народ давно знал – клин клином вышибают.
Но пока такой реакции не последовало, протестные настроения не были купированы, семена сомнения по поводу фильма Навального так и не были вброшены в юные души. Не было почти никакой реакции.
Это говорит о том, что коммуникация власти с населением, которая выражается в информационной политике, по-прежнему рассчитана на консолидацию на фоне геополитических интересов России и внешних врагов и противников. Ну и на «глубинную народ», для которого власть всегда сакральна, а все, кто на нее покушается, – враги государства.
Информационная политика нехотя и очень медленно реагирует на социальные изменения в обществе. Если после «встряски» населения и системы новостями о присоединении Крыма и первых санкций со стороны европейских и американских партнеров общество и власть объединились против Запада и новой украинской власти, то сегодня интерес к этому остыл. Всё вернулось на уровень 2013 года, когда граждане всё больше вовлечены во внутреннюю повестку.
Кроме того, за последние годы подросло то самое поколение Z, которое еще больше лишено объединяющих общество культурных и политических скреп. Они выросли в интернете и на современных западных сериалах. Там совершенно иная парадигма мышления и социальной структуры – интерактивная, индивидуалистичная, с господством горизонтальных связей, а не иерархии. В российском обществе укрепляется положение глобальной культуры, которая не имеет ничего общего с тем, что было в Советском Союзе. И этот процесс необратим.
Становятся всё более популярными общественный активизм и политика. Расширяется потребность ощущать собственную причастность к управлению государством (помните – «мы здесь власть!»?). В таких условиях поводом для социального бунта может быть даже мелочь, которая покажется подросткам и молодым людям несправедливым или лицемерным.
Поэтому для того, чтобы государство могло вписаться в эти тренды, оно должно быть максимально открыто и быстро реагировать на любые обвинения. С конкретными аргументами, но без попыток перевести внимание на внешние центры силы. Геополитика и «кузькина мать для Запада» у молодежи имеет куда меньший приоритет, чем у старших поколений, помнящих холодную войну.
Пока же коммуникация государства и молодежи по инерции зиждется по большей части на советско-постсоветских нарративах: День Победы, спартакиады, походы, флэшмобы, престижность военной службы, история. Хотя можно было бы как раз сделать упор на активизме – включать молодежь в коммуникацию с местными органами власти, давать им большую возможность влиять на принятие решений, способствовать формированию молодежного гражданского общества. Пусть они помогают коммуникации власти с малоимущими или инвалидами, присутствуют на судебных заседаниях, будут наблюдателями на выборах.
И чем дольше эта проблема будет оставаться нерешенной, тем больше вероятность возникновения политического кризиса в России сопоставимого с белорусским.
