5 июня 2016 года на западе Казахстана в городе Актобе произошел крупнейший террористический акт за все время независимости страны. В результате нападения на оружейные магазины и воинскую часть погибли и были ранены десятки человек, среди них - мирные люди и военные Национальной гвардии. В Казахстане на 40 дней введен желтый уровень террористической опасности. Часть террористов была захвачена и уничтожена сразу, остальные - в ходе спецоперации. 9 июня в Казахстане был объявлен днем национального траура. Хронология событий хорошо известна, но сегодня пришло время извлечь уроки из этого инцидента.
Шок и трепет. Первую особенность происшествия сразу отметили казахстанские и российские эксперты: в Актобе действовали по наработанному «кавказскому сценарию». Аналитик Марат Шибутов считает, что в Казахстане произошел «обычный террористический акт, аналогичный терактам в Нальчике в 2005 году и в Назрани в 2004 году, только гораздо меньший по масштабу и числу участников».
Схема акции действительно совпадает. Боевики вначале захватывают гладкоствольное оружие в оружейном магазине, потом - автоматическое оружие в воинской части. Нападения с помощью ножей на "охотничьи" магазины и последующие действия с целью завладения нарезным оружием говорит о том, что на "черном рынке" террористы не могли найти заранее стволы. Завладение оружием и нападение на силовые структуры, по замыслу боевиков, должно было послужить главной цели. Захвату крупного города под свой контроль - с последующим его удержанием на протяжении некоторого времени и дальнейшим переходом к партизанской деятельности.
Если бы эти широко идущие планы террористов удались, то в дальнейшем начались бы нападения на банки, офисы компаний - присвоение денежных сумм для финансирования джихада. Последовали бы новые атаки на силовые структуры - снова захват оружия. Затем нападение на органы власти, может быть, и на исправительно-трудовые учреждения - выпуск на волю криминальных элементов. Тогда можно было бы говорить о крупно-масштабном террористическом акте, по типу Нальчика-2005. Но благодаря скоординированным действиям казахстанских силовиков самый негативный сценарий удалось предотвратить. Не без человеческих потерь, к сожалению.
400 тысячный город Актобе (бывший Актюбинск) выбран террористами не случайно. Это крупный транспортный узел, позволявший в случае удачного захвата отсечь нефтеносные районы Западного Казахстана от центра страны. Напомним, что промышленные запасы нефти Казахстана сосредоточены всего на 13 крупных месторождениях (91%), в том числе на двух месторождениях-гигантах (69%) – Тенгиз и Кашаган, расположенных на западе Казахстана. Нефтепромыслы – лакомый кусок для радикального ислама; они могут стать источником финансирования для новых терактов и вербовки бойцов. Рядом с Актобе есть возможные пути отхода в Узбекистан и российское Поволжье. Вокруг города - реки с камышами, весьма удобные для партизанской активности. Так что последствия от террористической атаки на Актобе могли быть очень значительными.
Политолог Ерлан Карин уверен, что «радикалы планировали осуществить серьезную акцию, но их планы были сорваны, благодаря чему нам всем удалось избежать масштабных последствий теракта». Директор Казахстанского института стратегических исследований при Президенте РК давно и профессионально занимается проблемой терроризма и знает, о чем говорит. Он делает вывод о том, что «угроза экстремизма и терроризма это уже долгосрочный тренд, и мы будем, возможно, сталкиваться с волнообразным проявлением всплесков радикализма». Это означает, что вспышки террористической активности возможны и в других городах Казахстана, где количество салафитов достигло критической массы. Помимо западных регионов это может быть юг страны и часть северных территорий, где действовала программа переселения избыточного населения с юга.
Президент Казахстана назвал произошедшие в Актобе террористические атаки «бессмысленными и жестокими». Нурсултан Назарбаев заявил на Совете безопасности РК, что «это была террористическая вылазка группы последователей нетрадиционного религиозного течения салафизм». Глава государства дал целый ряд поручений стратегического характера, направленных на обеспечение национальной безопасности. Будет усилен контроль за оборотом оружия и стихийной миграцией, ужесточено законодательство в сфере регистрации религиозных объединений. Дополнительно усиливается охрана важных учреждений, военных объектов и мест массового скопления людей. События в Актобе также потребуют коренного пересмотра методов работы силовых структур, с учетом того факта, что террористы учли слабые места и прежнюю тактику спецслужб.
Перемены наверняка будут в информационной политике и в профилактической работе с населением Казахстана. Сегодня казахстанцы не обладают таким запасом психологической прочности, который имеют россияне, пережившие взрывы домов, Беслан, Норд-Ост, Нальчик и другие масштабные теракты. Однако тот «шок и трепет», которые в начале событий в Актобе охватил казахстанские соцсети, не перерос в массовую панику, на которую рассчитывали боевики. Это говорит о потенциальной способности казахстанского общества «держать удар» в случае новой террористической угрозы.
Для Казахстана события в Актобе будут иметь долгосрочные последствия. В стране возрастет влияние силовиков, которые доказали свою способность действовать быстро и решительно, в отличие от других инструментов власти. Характерной особенностью казахстанской политической элиты является ее способность быстро анализировать - честно и беспощадно - подобные эпизоды. Она готова делать соответствующие выводы, учиться на своих и чужих ошибках. И принимать все меры к тому, чтобы подобное больше не повторилось.
Откуда исходит угроза? Главный вопрос на сегодня состоит в том, кто инициировал такое дерзкое нападение. Является ли террористическая атака в Актобе акцией, проведенной извне, с помощью сетевых террористических организаций с Ближнего Востока?
Или все случившееся – это события внутреннего масштаба в рамках обостряющейся борьбы за власть? К второй версии склоняются западные наблюдатели. Например, главный эксперт по Центральной Азии частного аналитического агентства GPW Кейт Маллинсон сказала в интервью Би-би-си , что «события в Актобе говорят не столько о всплеске исламского экстремизма, сколько о серьезной борьбе политических элит Казахстана»
Однозначные выводы делать преждевременно. Вопрос о заказчике сейчас активно изучается спецслужбами Казахстана. И скоро, думаю, мы сможем узнать ответ – в том числе, по кадровым подвижкам. Но правоохранительные органы уже установили лица, причастные к событиям в Актобе. Это все местные жители - граждане Казахстана, в основном, уроженцы Актюбинской области.
Директор КИСИ Ералан Карин уверен, что группа, действовавшая в Актобе, состояла из спящих ячеек радикальных религиозных фанатиков. Политолог напоминает: «В начале XXI века ваххабитские проповедники из Дагестана вели активную пропаганду, которая привела к нескольким небольшим терактам в 2011–2012 годах. Но в республике стали заниматься профилактикой терроризма, и так называемые «джамааты» были ликвидированы». Однако под воздействием массированной пропаганды в Интернете и на фоне событий в Сирии подобные спящие ячейки начинают сегодня напоминать о себе.
Действительно то, что случилось в Актобе, очень похоже на нападение ваххабитского подполья на города Дагестана и Кабардино-Балкарии. Эксперты давно отмечают сильное деструктивное влияние религиозных эмиссаров с российского Кавказа на казахстанскую молодежь. Запад Казахстана и наш Кавказ лишь формально разделены морем, но здесь давно существуют налаженные связи. Как у браконьеров, занимающихся незаконной добычей осетровых и икры, так и у ваххабитов. Поэтому «кавказский след» сегодня рассматривается казахстанскими силовиками как основная версия.
До недавнего времени спецслужбам Казахстана удавалось сдерживать угрозу религиозного экстремизма достаточно эффективно. То, что спецоперация в Актобе была быстро проведена силами спецназа, в крупном городе удалось блокировать нападавших и не допустить крайне негативного сценария - создания некого острова свободы для радикального ислама – говорит о высоком уровне компетентности государственных и силовых органов Казахстана
Напомним, что инцидент в Актобе – это первый теракт на территории Казахстана за последние три года. При этом только в прошлом 2015 году в мире произошли около 12 тысяч терактов, а террористическим атакам подверглись 92 страны мира. Сегодня к этому списку добавился и Казахстан, доселе считавшийся «островком стабильности» в центрально-азиатском регионе.
Теракт в Актобе обнажил старательно замалчиваемый факт. Казахстан уже давно рассматривает соседние республики Северного Кавказа как источник региональной дестабилизации. В центральноазиатской оптике заметно, что на противоположном берегу Каспия сформировались самостоятельные несветские режимы, на которые ни у кого нет управы. И в первую очередь, у самой России.
Если посмотреть недавние российские новости, то, действительно, можно заметить немало интересного. Так и.о. руководителя Чечни щедро накормит 600 тысяч бедных братьев по вере в Сирии.
До этого международной деятельностью славился только один региональный лидер – экс-мэр Юрий Лужков, не скрывавший своих президентских амбиций. Госмонополия «Транснефть», возглавляемая высокопоставленным силовиком, публично заявляет о криминальных угрозах прекращения транзита нефти через порт Махачкала. Этот дагестанский порт принимает всю нефть, которую российские компании добывают на шельфе Каспийского моря - следовательно, конфликт между "Транснефтью" и местными властями оказался очень серьезным.
Для российских аналитиков в этих новостях нет ничего неожиданного. Мы давно привыкли рассматривать Северный Кавказ как особый анклав, довольно свободно относящийся к российским правовым нормам. Но для наших казахстанских коллег такая вольница выглядит довольно странно. Надо понимать, что в двух нефтегазовых столицах Казахстана - Актау и Атырау, именно жители кавказских регионов представляют собой основное лицо России.
С другой стороны – жители центральных и сибирских регионов России восприняли в соцсетях теракт в Актобе как близкую для себя угрозу дестабилизации. При этом россияне уже привыкли к террористической активности на Кавказе, которая давно находится на периферии общественного сознания. И эти важные моменты следует учитывать при проведении союзнической политики и в ходе разработки совместных программ по борьбе с терроризмом.
Блеск и нищета экспертизы. С первыми выстрелами в Актобе в медиа-пространстве развернулась настоящая «война интерпретаций». Сразу подсуетились украинские сайты, давно отмобилизованные на ведение информационной войны с Россией.
Там выдвинули экстравагантную версию, что в событиях в Актобе «виновата Россия» и лично коварный Путин, который начал воплощать в Казахстане некий «сирийский сценарий». Российский след постарались увидеть и некоторые казахские националисты.
Разумеется, такая версия не выдерживает критики. Россия имеет протяженную сухопутную границу с Казахстаном протяженностью более 7500 км. Сейчас эта граница фактически открыта, так как ее обустройство – колоссальные деньги и огромное время. Поэтому дестабилизация Казахстана – это все равно, что дестабилизация нашей Сибири. Это сразу дает радикалам выход и на Транссиб, и на наши главные нефтегазовые регионы. Поэтому стабильность Казахстана – это сегодня стратегическая безопасность самой России.
Союзническую взаимосвязь России и Казахстана хорошо понимают и в Астане. Один из наиболее информированных политологов Данияр Ашимбаев особо подчеркнул в интервью: «Мне кажется, что версия о причастности России к этим событиям достаточно нелепая. Во-первых, для России Казахстан является ближайшим союзником, и разжигание страстей на территории нашей страны Кремлю категорически не выгодно. Во-вторых, представить, что Кремль сделал ставку в перевороте в Казахстане на владельца пивзавода — это смешно».
Здесь речь идет о главе «Шымкентпиво» - авторитетном бизнесмене Тохтаре Тулешове, который, по версии правоохранителей, стоял во главе всеохватного заговора.
События в Актобе породили вал поверхностных публикаций в российских СМИ, пугающих обывателя грядущей «среднеазиатской весной» и фейковой «Армией освобождения Казахстана» или надвигающейся очередной «цветной революцией». К комментированию казахстанских реалий подключились уважаемые эксперты по Ближнему Востоку, Китаю, США и просто «эксперты по всем вопросам», ранее в изучении Центральной Азии не замеченные. Такая легкость в суждениях приводит к дезориентации общественного мнения и руководства страны, а также к расцвету политической мифологии.
Это верный признак «аберрации близости» - феномена ложного знания о стране-соседе и искаженного восприятия недавних событий. Такая политическая близорукость уже дважды сыграла с Россией злую шутку во время украинских Майданов. И сейчас есть все шансы еще раз наступить на те же грабли, но уже в Казахстане.
Экспертами по Казахстану (как ранее, по Украине) стали разом все вдруг – те, кто когда-то там жил, служил, работал в стройотряде или однажды видел страну на карте. И боюсь, что с тем же печальным результатом. Может случиться так, предупреждает обозреватель Олег Кашин, "... окажется, что в российских МИДе, Минобороны и других профильных ведомствах вообще нет специалистов по Казахстану. Их просто никто никогда не готовил, и даже переводчиков с казахского, когда они потребуются, придется срочно переучивать из специалистов по турецкому языку."
По объективным оценкам, сегодня по всей России примерно два десятка человек занимается Казахстаном систематически. Из них всего примерно пять экспертов мониторят ситуацию в стране постоянно и могут, к примеру, прокомментировать рейтинг управленческой элиты. Но даже и для этой пятерки Казахстан лишь некоторое дополнение к их главным приоритетам – изучению ситуации на Каспии, проблемы ШОС, отношения с Китаем, энергополитика, политпиар.
Попытки заменить качество региональной экспертизы количеством публикаций и пиар-проектами, вроде «вахт памяти героев-панфиловцев», проблемы не решают. Вся эта политическая ностальгия уже плохо работает в Казахстане. Дело в том, что мы подходим к рубежной дате, когда больше половины населения Центральной Азии составят родившиеся после 1991 года. Можно уверенно сказать, что постсоветское суверенное развитие стран региона сегодня преобладает над всеми остатками прошлого. И в ближайшие двадцать лет этот разрыв только увеличится – почти удвоится число пенсионеров в России и, наоборот, в той же пропорции увеличится доля молодежи в Центразии.
Сегодня об эволюции стран ЦАР и происходящих там политических процессах в России просто нет достаточной информации. И этот пробел — основа незнания и ложных суждений. Можно сказать, что относительно Центральной Азии сформировалась «набеговая политология». Политические исследования привязаны к отдельным ярким событиям — выборам, переворотам, терактам, катастрофам и так далее, которые вызывают недолгий медийный интерес. Но постоянная и систематическая практика исследований ЦАР пока отсутствует.
Главный урок, который следует извлечь из событий в Актобе, - тот факт, что инерционная постсоветская фаза наших отношений с Казахстаном завершается. Сейчас должен быть дан старт новому этапу по глубокому и систематическому изучению Казахстана и всего стратегически важного региона Центральной Азии.
Автор - директор по международным программам Института национальной стратегии.