Казаки в Великой Отечественной войне. По обе стороны фронта

Вероломное нападение фашистской Германии на СССР 22 июня 1941 года, трагедия первых месяцев гитлеровской агрессии ввергла советское руководство, да и общество в целом, в шок, частично выйти из которого Россия смогла только после битвы за Москву.

В многочисленных исследованиях по истории Великой Отечественной войны, причины военных неудач первых месяцев вторжения освещены в значительной степени. Здесь и внезапность нападения фашистской Германии, и недостаточное количество в СССР квалифицированных военных специалистов высокого ранга, и экономическая неготовность к широкомасштабной и длительной войне.

Революции и Гражданская война, коллективизация, голод и массовые репрессии конца 30-х годов значительно повлияли на национальную психологию, в которой, несмотря на всю огромную идеологическую обработку, отпечаталось подсознательное и глубоко укоренившееся неприятие Советской власти, как олицетворения тотального угнетения. Таким образом, немаловажным фактором первоначальных неудач было и то, что народы Советского Союза, в том числе и русский, были морально не готовы к защите существующего строя[1.]. И в этом контексте есть частичное объяснение огромного количества советских военнопленных – 5,2 миллиона человек, из них 3,8 миллиона сдались в плен в 1941 году[2.]. Конечно, здесь нельзя делать какие-либо обобщения – причины пленения были разные, но нельзя отбрасывать и тот факт, что более 800 тысяч советских граждан перешли на сторону немцев добровольно и в дальнейшем проходили службу в частях вермахта[2.].

Начавшаяся Великая Отечественная война спровоцировала возникновение остаточных проявлений Гражданской войны. Вот лишь несколько примеров подтверждающих это утверждение.

По докладу начальника политуправления Красной Армии Л. З. Мехлиса, только на Юго-Западном фронте с 22 июня по 20 июля 1941 года было задержано 75 771 дезертиров. В Тильзитском лагере военнопленных 12 тысяч советских солдат подписали заявление, что пора превратить Отечественную войну в Гражданскую. В августе 1941 года на сторону немцев почти в полном составе и во главе с командиром полка донским казаком И. Н. Кононовым перешел 436-й полк[2.].

Скрытые антисоветские и антикоммунистические настроения русского народа, а так же неприятие им новых идеологических штампов подметил и И. В. Сталин, в своем выступлении по радио 3 июля 1941 года обратившийся к народу не ставшим уже привычным обращением «Товарищи!», а по семейно-православному: «Братья и сестры!». Государственный патриотизм проявился и в речи Сталина на параде 7 ноября 1941 года в Москве: «Пусть вдохновляет в этой войне мужественный образ наших великих предков – Александра Невского, Дмитрия Донского, Суворова и Кутузова»[3.].

Надежды антисоветских сил в СССР на то, что немцы пришли с миссией освобождения России от большевиков провалилась, столкнувшись с нескрываемой политикой Германии, направленной на уничтожение русских. Германский историк Себастиан Хаффнер писал: «С того момента, когда русскому народу стали ясны намерения Гитлера, немецкой силе была противопоставлена сила русского народа. С этого момента был ясен исход: русские были сильнее… прежде всего потому, что для них решался вопрос жизни и смерти»[3.]. С этим утверждением перекликается и мнение английского историка Алана Буллока: «Гитлер сам нанес себе поражение и сам же расистской идеей завоевания жизненного пространства свел на нет свои замыслы. Кто бы ни пытался завоевать Советский Союз, он мог бы использовать в своих интересах недовольство в экономической, социальной, национальной сферах, вызванное жестокими методами политики навязывания сверху революционных перемен. Гитлер сознательно отвернулся от такой возможности»[4.].

Неоднозначным было и отношение к германскому вторжению на территорию России в среде российской эмиграции. Так, бывший командующий Добровольческой Армией Антон Иванович Деникин выступал с резким осуждением какого-либо вообще союзничества с немцами после их нападения на СССР. В рядах французского Сопротивления сражалось более 30 тысяч русских. Из числа эмигрантов было создано немало подпольных групп в странах Европы, оккупированных Германией[2.].

Другая не малая часть бывших белогвардейцев видела в Гитлере или же спасителя мира, и России в частности, от большевистского режима, или же просто временного союзника в борьбе с «Совдепией», подхватив лозунг А. Г. Шкуро: «Хоть с чертом против большевиков».

Интерес для нас представляет ситуация, сложившаяся в среде казачьей эмиграции. Существенные противоречия, наметившиеся еще в 20-е годы, особо строго проявились в 1935 году – Донское войско раскололось надвое. Одна часть подчинялась атаману графу М. Н. Грабе, другая часть избрала атаманом генерала П. Х. Попова. При этом и один, и другой казачьи лидеры, как и атаманы В. Г. Науменко, В. Г. Вдовенко и Н. В. Ляхов начали проявлять интерес к политической фигуре Гитлера, увидев в нем непримиримого борца с большевизмом, способного консолидировать все антисоветские силы[5.].

Явно прогерманскую позицию занял и один из самых авторитетных казачьих вождей – П. Н. Краснов, переехавший из Франции в Германию в 1936 году[6.]. Активным сторонником Германии Краснов был еще в Гражданскую войну, при этом всегда проявлял полнейшую беспринципность. Так, в 1909 году он восхвалял сближение казачества с российской «гражданственностью», а в 1918 году провозглашал донской суверенитет, в эмиграции руководил Братством русской правды и был сторонником монархии, подвергая критике сепаратистов. В Берлине П. Н. Краснов нашел свою «нишу», полностью переметнувшись в стан самостийников, которые выдвинули гипотезу о происхождении казаков от германцев-готов, живших в Северном Причерноморье еще в III веке. Краснов даже представил руководству рейха подробный доклад по истории казачества, став главным консультантом по казачьим вопросам.

Прогерманскую позицию занял и созданный в середине 30-х годов в Чехословакии «Казачий национальный центр» во главе с В. Г. Глазковым, отстаивавший идею казачьей самостийности. В конце 1939 – начале 1940 года началась реорганизация казачьих союзов, организаций и станиц на территории Третьего Рейха. В результате к 1941 году было создано Общеказачье объединение в Германской империи во главе с генерал-лейтенантом Донского казачьего войска Е. И. Балабиным. На территории Рейха большинство ранее существовавших самостоятельных казачьих структур было ликвидировано и на их основе созданы новые организации, но уже при жестком подчинении Балабину[5.].

Официально германские власти поддерживали Общеказачье объединение, но негласная помощь через гестапо оказывалась возникшему весной 1940 года Всеказачьему союзу во главе с П. Х. Поповым, объединившему казаков-самостийников. В противовес первой организации, второй оказывалась и финансовая поддержка. Так пожилым казакам Всеказачьего союза выдавалось пособие от немецких оккупационных властей в Чехословакии в сумме 700 крон[5.].

Ультрасепаратистские и прогерманские настроения присутствовали в немногочисленном, но политически активном «Казачьем Национальном Центре», преобразованном после 22 июня 1941 года в «Казачье национально-освободительное движение» (КНОД). Руководитель этой организации В. Г. Глазков дистанцировался от остальных казачьих структур и, более того, организовал против Е. И. Балабина, В. Г. Науменко, П. Н. Краснова, В. Г. Вдовенко и М. Н. Грабе настоящую травлю через журнал «Казачий вестник»[5.].

Большинство лидеров казачьей эмиграции встретило 22 июня 1941 года восторженно. Было опубликовано обращение Е. И. Балабина к казакам[7.], приказ донского атамана М. Н. Грабе о продолжении борьбы с большевизмом совместно с германской армией[5.].

Многие из казаков пребывали в состоянии иллюзии, надеясь на то, что руководство Третьего Рейха призовет их на помощь и позволит после освобождения казачьих территорий установить там самостоятельное правление и провозгласить государственное образование под названием «Казакия»[5.].

Гитлер в начале победоносного наступления не нуждался в помощниках, более того, на территории Рейха был ужесточен контроль над казачьей эмиграцией. Казачьим лидерам дали понять, что они должны ждать, пока их не позовут[5.].

Надежда на широкомасштабное восстание в казачьих областях также не подтвердилась, особенно после того, как в среду казачьей эмиграции просочились сведения о казачьих частях в составе Красной Армии.

С первых минут Великой Отечественной войны, уже в 4 часа утра 22 июня на направлении Ломжи вел неравный кровопролитный бой 94-й Белоглинский Кубанский казачий полк подполковника Н. Г. Петросьянца, вскоре подключились 48-й Белореченский Кубанский и 152-й Терский казачьи полки подполковников В. В. Рудницкого и Н. И. Алексеева. Развернули боевые действия части 210-й механизированной дивизии, образованной из бывшей 4-й Донской казачьей дивизии. В составе 2-го кавалерийского корпуса вступила в войну на территории Бессарабии 5-я Ставропольская казачья кавалерийская дивизия им. М. Ф. Блинова под командованием полковника В. К. Баранова и 9-я Крымская кавалерийская дивизия[8.].

С начала войны в рядах Красной Армии воевали свыше 100 тысяч казаков, кавалерийские части несли большие потери. Например, только за один день 14 июля 5-я Ставропольская казачья кавалерийская дивизия потеряла 500 человек убитыми и ранеными, но нанесла тяжелое поражение 50-й пехотной немецкой дивизии. Погибло большинство казаков 6-й Кубано-Терской дивизии, вынужденной вести ожесточенные бои в окружении[9.].

Вероломное нападение фашистской Германии на СССР вызвало среди казаков, как и всего народа, огромный подъем патриотизма. По станицам и хуторам прокатилась волна митингов. Участники их клялись громить врага до последнего вздоха. На территории Северо-Кавказского военного округа при районных центрах казачьих областей, включенных в этот округ, были созданы истребительные батальоны для борьбы с парашютными десантами и диверсионными группами немцев. Личный состав этих батальонов комплектовался гражданами, освобожденными от призыва в армию по возрасту или по другим причинам. Численность каждого из батальонов составляла 100-200 бойцов.

В начале июля 1941 года на заседании Ростовского обкома ВКП(б) было принято решение о создании в городах и станицах области отрядов народного ополчения. Такие же отряды стали создаваться и в Сталинградской области, в Краснодарском крае и на Ставрополье[10.].

В середине июля 1941 года был создан Ростовский полк народного ополчения. В его ряды казаки вступали целыми семьями. Ростовский полк показал исключительно высокие качества уже в первых боях за родной город, и 29 декабря 1941 года он был зачислен в ряды Красной Армии[11.].

Патриотическое движение по созданию добровольных воинских формирований из граждан непризывного возраста в начале войны получило широкий размах. В станице Урюпинской 62-летний казак Н. Ф. Копцов заявил присутствующим на митинге: «Мои старые раны горят, но еще сильнее горит мое сердце. Я рубил немцев в 1914 году, рубил их в гражданскую войну, когда они, как шакалы, напали на нашу Родину. Казака не старят годы, я еще могу пополам разрубить фашиста. К оружию, станичники! Я первый вступаю в ряды народного ополчения».

4 июля 1941 года Ставка Главного командования приняла решение о формировании кавалерийских дивизий легкого типа в составе трех полков. В Северо-Кавказском военном округе были срочно созданы 15 кавалерийских дивизий. К зиме 1941 года в кавалерию было направлено около 500 тысяч человек, в основном, казаков, средняя численность новых кавалерийских дивизий составляла 3 000 человек. Кавалерийский полк состоял из 4-х сабельных и 1-го пулеметного эскадрона, полковой батареи в составе 4 орудий 76 мм калибра и 2 орудий 45 мм калибра. Эскадроны имели на вооружении шашки, винтовки, ручные и станковые пулеметы[8.].

В июле 1941года полковник И. А. Плиев сформировал из казаков Кубани и Терека отдельную Кубанскую казачью дивизию, которой был присвоен № 50.

В это же время комбриг К. С. Мельник из казаков Сталинградской области сформировал отдельную Донскую казачью дивизию, которая получила № 53.

Несколько позже генерал-майор В. И. Книга сформировал на Ставрополье еще одну Донскую дивизию[10.].

На Кубани так же началось создание добровольческих кавалерийских эскадронов, полков и соединений, как например, 62-й Тихорецкой, 64-й Лабинской, 66-й Армавирской, 72 Кубанской кавалерийских дивизий из бойцов народного ополчения, военнообязанных старше 40 лет, а также 1-й, 2-й, 3-й Кубанских кавалерийских дивизий без ограничения возраста[12.].

На Ставрополе была сформирована кадровая 11-я кавалерийская дивизия и 47-я отдельная кавалерийская дивизия и т.д.

В ноябре 1941 года были созданы 10-я, 12-я и 13-я Кубанские, 15-я и 116-я Донские кавалерийские дивизии. Всего за годы войны из казаков было сформировано более 70 боевых частей.

За проявленную отвагу и, мужество и героизм всего личного состава 50 и 53 кавалерийские дивизии в борьбе с германским фашизмом им были присвоены звания Гвардейских дивизий.

Приказом Наркома обороны СССР от 26 ноября 1941 года за проявленное мужество и боевые заслуги 2-й кавалерийский корпус генерал-майора П. А. Белова преобразовали в 1-й Гвардейский кавалерийский корпус; старейшую 5-ю Ставропольскую имени Блинова казачью кавалерийскую дивизию генерал-майора В. К. Баранова – в 1-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию им. М. Ф. Блинова; 9-ю Крымскую кавалерийскую дивизию полковника Н. С. Осляковского – во 2-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию; 50-ю и 53-ю кавалерийские дивизии генерал-майоров И. А. Плиева и комбрига К. С. Мельника – в 3-ю и 4-ю гвардейские кавалерийские соответственно[8.].

В начале 1942 года добровольческие казачьи дивизии были зачислены в кадровый состав Красной Армии, приняты на полное государственное обеспечение, вооружены и укомплектованы командным и политическим составом.

В начале 1942 года было принято решение о сведении кавалерийских дивизий в корпуса. Одним из первых в марте был сформирован 17-й казачий кавалерийский корпус генерал-майора Н. Я. Кириченко[10.]. За успешные бои на Кубани в августе 1942 года этому корпусу присваивается звание гвардейского, и он преобразовывается в 4-й гвардейский Кубанский казачий корпус[8.].

В 1943 году Краснодарский крайком ВКП(б) и крайисполком обратились в ЦК ВКП(б) и Ставку Верховного Главнокомандующего с просьбой о формировании из кубанского казачества добровольческой пластунской дивизии. Просьбу одобрили, и осенью дивизия была полностью готова. Перед выступлением на фронт ее командира, полковника П. И. Метальникова, вызвали в Ставку – его принял сам И. В. Сталин. Он разрешил личному составу дивизии носить старинную пластунскую форму. Тут же в своем кабинете Сталин произвел Метальникова в генерал-майоры. Таким образом, была сформирована 9-я Краснодарская пластунская стрелковая дивизия. Ее рядовой и сержантский состав в основном был укомплектован казаками-кубанцами. В 1944 – 1945 годах дивизия участвовала в Львовско-Сандомирской наступательной операции, освобождении Польши и Чехословакии. Свой боевой путь дивизия закончила под Прагой с двумя орденами на знамени – Кутузова II степени и Красной Звезды. Около 14 тысяч ее воинов были награждены орденами и медалями. И хотя в Красной Армии было немало геройских частей, даже из них противник выделил казаков-пластунов, дав только им одним страшное для себя название «сталинских головорезов».

За годы Великой Отечественной войны 7 кавалерийских корпусов и 17 кавалерийских дивизий получили гвардейские звания. Возрожденная казачья гвардия с боями прошла от Северного Кавказа через Донбасс, Украину, Белоруссию, Румынию, Венгрию, Чехословакию, Австрию, Германию. Триумфом казачьей гвардии стал парад Победы в Москве 24 июня 1945 года. За мужество и героизм, проявленный в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, около 100 тысяч казаков кавалеристов были награждены орденами и медалями. Звание Героя Советского Союза были удостоены 262 казака, из которых 38 представителей Терского казачества[8.].

Генерала П. Н. Краснова особенно поразил факт гибели советской казачьей кавалерийской дивизии в июле 1942 года под Харьковом. Он писал Е. И. Балабину: «Донские казаки не восстали против жидовской власти… они погибли за «батюшку Сталина» и за «свою», народную, Советскую власть, возглавляемую жидами»[5.].

Однако, надо заметить, несмотря на столь массовое проявление героизма среди казаков-красноармейцев, советское руководство опасалось возможного пособничества оккупантам со стороны станичников в случае захвата частями вермахта казачьих областей. Это и послужило причиной того, что 4 апреля 1942 года нарком внутренних дел СССР Л. П. Берия подписал приказ № 157, которым предписывалось Управлению НКВД по Краснодарскому краю и Керчи «немедленно приступить к очистке Новороссийска, Темрюка, Керчи, населенных пунктов Таманского полуострова, а также города Туапсе от антисоветских, чуждых и сомнительных элементов…»[13.].

29 мая 1942 года Сталиным было подписано Постановление Государственного комитета обороны № 1828, на основании которого было проведено выселение из прифронтовой зоны не только крымских татар, греков, румын и немцев, но и частично казаков, отнесенных к категории «лиц, признанных социально опасными». Таким образом, было проведено выселение из населенных пунктов Краснодарского края (Армавир, Майкоп, Кропоткин, Тихорецкая, Приморская, Тоннельная, Шапсугская, Лазаревская, Павловская, Варениковская, Тимашевская, Кущевская и Дефановка) и Ростовской области (Ново-Батайск, Злобейская и прилегающие к Краснодарскому краю районы Азовский, Батайский и Александровский)[13.].

Политика германского руководства в отношении к казачеству была в разные периоды Великой Отечественной войны неоднозначной и очень часто двойственной. Первоначально, по проекту Альфреда Розенберга, планировалось создание казачьей полуавтономии «Дон и Волга». Однако, вскоре, восточное министерство Третьего Рейха отказалось от идеи создания подобных искусственных территориальных образований. Причина была в следующем – краеугольным камнем «восточной политики» Германии было размежевание населения СССР по национальному признаку, а германская администрация отказывалась признавать тех же казаков особой национальной группой. В соответствии с окончательным решением гитлеровского руководства земли донских казаков включались в состав рейхскомиссариата «Украина», а кубанских и терских – в состав будущего рейхскомиссариата «Кавказ»[5.].

Управляющий иностранным отделом «Казачьего национально-освободительного движения» П. К. Харламов, после посещения Берлина, в строго конфиденциальном письме к руководителю КНОД Василию Глазкову от 10 апрелем 1942 года сообщает, что для германских властей:

«а) казачьего народа нет и быть не может,

б) казачьего вопроса нет и поставлен к разрешению он не будет,

в) казаками совершенно не интересуются и принципиально не хотят интересоваться те, от кого зависит будущая судьба Востока,

г) наконец, отношение к казакам скверное, т.е. совершенно такое же, как к остальной части русской эмиграции. Ни в одном правительственном учреждении отдельного особого референта по казачьим делам не существует…

Являясь не фантазером, - подводит неутешительный итог эмиссар казаков-националистов, - а реальным политиком, я с очевидностью понял, что наше национальное дело стоит на мели и с нее сдвинуть дело нет никакой возможности»[5.].

Важно отметить, что подобное пренебрежительное отношение к казакам было характерно исключительно для нацистских политических руководителей. В вермахте же к этим опытным солдатам с многовековым боевым прошлым отношение начало постепенно меняться уже с осени 1941 года. Огромные потери на Востоке, первые чувственные поражения, а самое главное, необходимость организации антипартизанской борьбы в тылу – все это заставило командование вермахта обратить внимание на казаков как на убежденных борцов против большевизма и приступить к созданию в германской армии боевых казачьих частей из военнопленных.

Коллаборационисты находились всегда и во всех странах. И на оккупированных территориях СССР их становилось тем больше, чем дальше на Восток распространялась германская оккупация. К лету 1942 года на временно оккупированных территориях СССР проживало более 80 миллионов советских граждан. С вторжением гитлеровцев в пределы СССР немецкие командиры всех степеней и родов войск, пренебрегая запретами из Берлина, широко использовали в своих воинских частях граждан СССР для выполнения вспомогательных работ. При этом, главное внимание германского командование уделялось привлечению добровольцев, прежде всего из тех, кто так или иначе пострадал от Советской власти в период коллективизации и сталинских чисток, был озлоблен вследствие репрессий в отношении себя, своих близких и искал случая, чтобы отомстить. И хотя таких добровольцев, готовых из идеологических побуждений сражаться на стороне врага, было относительно немного, они составляли активное ядро восточных формирований и служили надежной опорой германского военного командования.

В сентябре 1941 года офицер немецкой контрразведки барон фон Клейст предложил командованию 18-й немецкой армии сформировать из пленных казаков специальные части для борьбы с партизанами. Подобная инициатива получила поддержку, и 6 октября 1941 года генерал-квартирмейстер Генерального штаба вермахта генерал-лейтенант Э. Вагнер разрешил командующим тыловыми районами групп армий «Север», «Центр» и «Юг» начать формирование экспериментальных казачьих сотен из военнопленных и местного населения для использования их в борьбе с партизанами[10.]. Для упорядочивания этой деятельности на Украине был создан «Штаб формирования казачьих войск»[5.].

В это же время на Восточном фронте стали появляться более крупные формирования, предназначенные для непосредственного участия в боях с Красной Армией. Так, полковник И. Н. Кононов сформировал пять казачьих сотен, на их основе был развернут 600-й дивизион, три сотни которого были конные, остальные – пластунские. Дивизион имел 16 станковых пулеметов «максим», 12 минометов калибра 82 мм. Численность дивизиона составляла 1800 человек. Позже на базе 600-го дивизиона был сформирован 17-й казачий танковый батальон в качестве отдельного подразделения[10.].

В ноябре-декабре 1941 года Гитлер отдал распоряжения о формировании четырех национальных легионов – Туркестанского, Грузинского, Армянского и Кавказско-магометанского. С ноября 1941 года по март 1942 года в Нойхаммере вторым отделом Абвера, отвечавшим за диверсии и саботаж, шло формирование особого батальона «Bergmann» - «Горец». Батальон имел в своем составе штаб с группой пропаганды и пять стрелковых рот (1-я, 4-я и 5-я – грузинские, 2-я – северокавказская, 3-я - азербайджанская). Общая численность составляла 1200 человек, из них 300 немецкие военнослужащие и 900 кавказцев. Помимо добровольцев, отобранных в лагерях военнопленных, в батальон было включено около 130 грузин-эмигрантов, составлявших специальное подразделение Абвера «Тамара II». Горнострелковую подготовку батальон проходил в Миттенвальде (Бавария) с марта по август 1942 года, после чего был переброшен на Северный Кавказ.

Узаконить эти формирования смогли только после 15 апреля 1942 года, когда Гитлер лично разрешил использовать казачьи и кавказские части в качестве равноправных союзников германии как в борьбе с партизанами, так и на фронте[5, с. 310.]. А уже в августе 1942 года в войска было разослано так называемое «Положение об использовании местных вспомогательных формирований на Востоке», в котором были разработаны основные правила организации этих частей, регулирующие систему воинских званий, форму одежды и знаки различия, размеры жалования, подчиненности и отношения с немецкой администрацией. Согласно этому «Положению» представители тюркских народностей и казаки выделялись в отдельную категорию «равноправных союзников, сражающихся плечом к плечу с германскими солдатами против большевизма в составе особых боевых частей, таких как туркестанские батальоны, казачьи части и крымско-татарские формирования». И это в то время, когда представители славянских и даже балтийских народов должны были использоваться лишь в составе антипартизанских, охранных, транспортных и хозяйственных частей вермахта.

В январе-феврале 1942 года, на территории Польши германское военное командование создало штабы и учебные лагеря четырех легионов: Туркестанского (в Легионове), Кавказско-магометанского (в Едлине), Грузинского (в Крушне), и Армянского (в Пулаве). Кавказско-магометанский легион состоял из азербайджанцев, дагестанцев, ингушей и чеченцев. Грузинский из грузин, осетин, абхазов, адыгейцев, черкесов, кабардинцев, балкарцев и карачаевцев. Туркестанский легион формировался из тюркоязычных народов Средней Азии и Поволжья. Лишь Армянский легион имел однородный национальный состав. 2 августа 1942 года Кавказско-магометанский легион был переименован в Азербайджанский. Общее руководство формированием и обучением национальных частей осуществлял штаб командования восточными легионами, который первоначально располагался в городе Рембертове, а летом 1942 года был переведен в город Радом. Вскоре, были созданы новые центры с учебными лагерями на территории Украины в Полтавской области. О численности представителей тюркских и кавказских народов в рядах вермахта в 1941-1945 годах дают представления следующие цифры: казахи, узбеки, туркмены и другие народности Средней Азии – около 70 тысяч, азербайджанцы – до 40 тысяч, северокавказцы – до 30 тысяч, грузины – 25 тысяч, армяне – 20 тысяч, волжские татары – 12, 5 тысяч, крымские татары – 10 тысяч, калмыки – 7 тысяч, казаки 70 тысяч. Итого примерно 280 тысяч человек, что составляло почти четверть от общего числа представителей народов СССР, служивших в вермахте, войсках СС и полиции.

Одновременно с национальными легионами вермахтом шло формирование и русских частей. Это, прежде всего РННА – Русская национальная народная армия или как его еще называли «Русский батальон специального назначения». Сформировано это подразделение было представителями белой эмиграции – С. Н. Ивановым, И. К. Сахаровым и К. Г. Кромиади близ города Орши в поселке Осинторф в период с марта по август 1942 года. К началу декабря 1942 года в РННА входило 5 батальонов – по образцу вермахта, общая численность достигла 4 тысячи человек. В начале 1942 года обер-бургомистром Локотского Окружного Самоуправления (автономная территория в тылу германских войск) Брониславом Владиславовичем Каминским были также сформированы военизированные отряды РОНА – Русская освободительная народная армия и ряд других частей. По мнению генерала Рейнхарда Гелена, в русских добровольческих частях вместе с вспомогательными войсками летом 1942 года насчитывалось от 700 до миллиона человек. Добровольцев в этих частях стали называть «власовцами», хотя они никакого отношения к реальному генералу Власову не имели. Русская освободительная армия под командованием А. А. Власова возникла только осенью 1944 года.

Летом 1942 года в составе 1-й танковой и 17-й полевой армий вермахта были сформированы казачьи полки «Юнгшульц» и «Платов», принявшие очень активное участие в битве за Кавказ. Успешными были действия германских казачьих частей на участке Буденновск-Ачикулак в октябре 1942 года, где они потеснили на восток части 4-го гвардейского Кубанского казачьего корпуса Н. Я. Кириченко, а также в ноябре в районе Моздока. В ходе этих боевых действий в казачьи полки вермахта влились две сотни, сформированные из местных терцев[14.]. Данные события, в которых непримиримыми противниками с обеих сторон были казаки, по праву можно назвать отголосками проявления Гражданской войны.

Именно на Юге России были зафиксированы и совсем удивительные случаи использования казаков немцами. Так, в одном из номеров журнала «На казачьем посту» рассказывается, что на одном из участков южного фронта воюют «несколько эскадрилий, укомплектованных казаками-летчиками, обучавшимися в германских авиационных школах и уже доказавших свою храбрость». Вот еще одно свидетельство, подтверждающее тот факт, что в рядах Люфтваффе воевали казаки-летчики. В интервью, данном итальянским журналистам, командующим воздушными силами указанного участка, генералом фон Кортелем сказано: «что в его распоряжении имеются уже казачьи воздушные эскадры, которые великолепно зарекомендовали себя как прекрасные истребители. Авиационное искусство и опыт казаки приобрели при немецкой авиации»[5.].

Не менее активно командование вермахтом использовало в наступательных операциях и национальные легионы. Так, с сентября 1942 года по январь 1943 года в полосе групп армий «А» и «Б» было задействовано до 20 полевых батальонов из Кавказских легионов. Помимо охранной службы, они выполняли самые разнообразные боевые задачи наравне с частями вермахта. На туапсинском направлении (17-я германская армия) наступали 796-й грузинский, 808 армянский и 800-й северокавказский батальоны. 804-й азербайджанский батальон был придан 4-й горнострелковой дивизии 49-го горного корпуса вермахта, действовавшего в высокогорных районах Северного Кавказа. В районе Нальчика и Моздока в составе 1-й танковой армии вермахта действовали азербайджанские (№№ 805, 806, I/111), северокавказские (№№ 801, 802), грузинский (№ 795) и армянский (№ 809) батальоны.

По-другому шло формирование добровольческих частей в Русском Корпусе на Балканах, где после Гражданской войны оказалось наиболее значительная часть русской военной эмиграции. Корпус создавался в очень сложных условиях, когда после поражения Югославии в войне с фашистской Германией в апреле 1941 года на ее территории шла борьба между основными силами – германскими оккупационными войсками, сербскими партизанами-четниками генерала Д. Михайловича и коммунистическими партизанами Тито. При этом, последние, видели в русских эмигрантах своих врагов и приступили к их уничтожению, вырезая порой целыми семьями. В этих условиях в эмигрантских кругах возникла идея организации самообороны, которая вскоре получила гораздо более широкое политическое значение.

Русский Корпус официально начал формироваться 12 сентября 1941 года в день памяти Святого Александра Невского. Основатель его генерал-майор М. Ф. Скородумов указывал в приказе № 1 назначение русского национального воинского соединения – продолжить борьбу с коммунистами для освобождения порабощенной ими России. Приказ не отвечал замыслам германского нацистского руководства в отношении русского народа и будущего Российского государства, и после выхода этого приказа генерал Скородумов был арестован. Командиром стал начальник штаба Корпуса Генерального штаба генерал-майор Б. А. Штейфон. Создатели корпуса исходили из того, что одержать победу над русским народом и полностью оккупировать страну немцы не смогут, зато могут способствовать падению сталинского режима, после чего сопротивление развернется уже на национальной основе и будет возглавлено готовой силой в лице Русского Корпуса и подобных ему формирований.

Приказ о создании Корпуса вызвал небывалый подъем и привлек в ряды Корпуса большинство русских людей проживавших в Сербии. В него, в частности, вступили 95% живших на Балканах первопоходников – в одном только 1-м Казачьем полку состояло свыше 130 участников Первого Кубанского («Ледяного») похода. Формирование полков Русского Корпуса напоминало зарождение Добровольческой армии. В части прибывали как ветераны гражданской войны, так и юноши, выросшие в эмиграции. Сформированный Русский Корпус составил 5-ть полков и к лету 1944 года насчитывал в своем составе около 12 тысяч человек. В 1-м полку получившем 1 января 1943 года наименование Казачьего, первые два батальона составляли кубанские казаки, третий батальон полностью состоял из донских казаков. 2-й полк составили наскоро обученные выпускники юнкерских училищ и бывшие чины Русской армии. В 3-м полку 1-й батальон составили бывшие чины Сводно-гвардейской кавалерийской дивизии генерала И. Г. Барбовича, а так же кубанские и терские казаки. Во 2-й и 3-й батальоны вошли добровольцы из Болгарии: корниловцы, дроздовцы, марковцы и донские казаки. 4-й и 5-й полки формировались из молодого поколения русских эмигрантов проживавших в Сербии, Болгарии, и Бессарабии.

Сразу же по окончании формирования части Корпуса отправлялись нести службу на боевые участки. Подразделения, от полков до рот и сотен, были разбросаны по территории Сербии, Македонии и Боснии отдельными караулами и гарнизонами, охраняя различные объекты и населенные пункты, где они и пробыли до самого окончания Второй мировой войны.

Признание казаков «союзниками» произошло с одновременной идеологической метаморфозой: вчерашние «недочеловеки» по заказу Розенберга были провозглашены специалистами «Институте фон Континенталь Форшунг» потомками причерноморских германцев-готов. Так, 11 мая 1942 года в очередном письме-отчете о проделанной работе управляющий иностранным отделом «Казачьего национально-освободительного движения» П. К. Харламов пишет: «После того как Розенберг подробно ознакомился с положением казачьего вопроса, с его программой и целями, он дал предписание директору вышеуказанного научного института доказать происхождение черкасского /казачьего/ народа от гото-черкассов, ни в коем случае не упоминая присутствия славянского или тюркского элемента в образовании этого народа»[5.].

Нельзя сказать, что все население казачьих областей поддержало оккупационные немецкие власти, только в районе Краснодара действовало 87 партизанских отрядов, многие из которых состояли из казаков. Однако, в тех, районах, где казачье население наиболее пострадало в ходе Гражданской войны и коллективизации, немцам оказывался радушный прием. Этому способствовало и то, что оккупанты на казачьих территориях проводили более лояльную политику по отношению к местному населению, чем в других местах. По свидетельству современника тех событий В. С. Дудникова: «Военные комендатуры предложили казачьему населению избрать атаманов и возродить атаманское правление, открыть церкви. Это был гром среди ясного неба и радость среди раздавленного большевистским геноцидом казачества»[5.].

25 июля 1942 года части вермахта заняли Новочеркасск, в это же время в Шепетовке был полностью сформирован 1-й Лейб-гвардии Атаманский полк, а в Славуте – 2-й Лейб-гвардии казачий, 3-й Донской, 4-й и 5-й Кубанский, 6-й и 7-й Сводно-казачий полки. Германское командование планировало сформировать из этих полков казачий кавалерийский корпус. Для подготовки казачьих офицеров, при начавшем работать штабе корпуса, было открыто 1-е Казачье имени Атамана Платова юнкерское училище и унтер-офицерская школа[6.].

По мере продвижения немецких войск, в донских и кубанских станицах проводились не всегда удачные попытки формирования казачьих подразделений, в первую очередь, для борьбы с партизанами. На территории проживания терских казаков формирование казачьих частей шло гораздо меньшими темпами, чем на Дону и Кубани, но и здесь по инициативе войскового старшины Н. Л. Кулакова и сотника Кравченко были сформированы 1-я и 2-я сотни Волгского полка, который позднее был укомплектован полностью[5.].

Первый официальный казачий атаман был избран на Дону в станице Елизаветинской. По результатам общего собрания им стал репрессированный при советской власти – некто Куролимов. А 9 сентября 1942 года в Новочеркасске казачий сход избрал Штаб Войска Донского и походного атамана в лице полковника С. В. Павлова[5.].



Примечания:

 

1. Губенко О. В. Терское казачье войско в XV-XXI вв. Влияние государства на социально-экономические аспекты казачьей жизни. – Ессентуки, 2007.

2. Шамбаров В. Е. Государство и революции. – М., 2002.

3. Кожинов В. В. Россия. Век XX-й. (1939-1964). – М., 2002.

4. Буллок А. Гитлер и Сталин: жизнь и власть. Сравнительное жизнеописание. Т. 2. – Смоленск, 1994.

5. Крикунов П. Казаки между Гитлером и Сталиным. Крестовый поход против большевизма. – М., 2005.

6.

Материал недели
Главные темы
Рейтинги
  • Самое читаемое
  • Все за сегодня
АПН в соцсетях
  • Вконтакте
  • Facebook
  • Twitter