На прошлой неделе отношения между Россией и ее давним "скверным соседом" — Польшей обострились до крайней степени. Традиционная польская русофобия и взаимная напряженность из-за серии политических разногласий резко усилились после обнародования планов Москвы проложить по дну Балтийского моря прямой трубопровод для поставки российского газа в Германию.
Формально, новый конфликт между Россией и Польшей возник после избиения "неизвестными хулиганами" трех детей российских дипломатов. На следующий день после инцидента российский президент на совещании с членами правительства был чрезвычайно резок. Владимир Путин назвал случившееся "недружественным актом, который нельзя квалифицировать иначе как преступление". Однако поляки поначалу попросту проигнорировали ноту нашего МИДа. Официальная Варшава, сквозь зубы выразившая устное "глубокое сожаление", упорно отказывалась приносить должные извинения. Причем это делалось на том шатком основании, что мотивы нападения были чисто криминальными, а не политическими.
После этого знакового демарша российско-польский кризис быстро перешел из области чисто политической риторики в криминальную стадию "кулачной дипломатии" - в Москве произошла серия точечных нападений на непростых польских граждан. В воскресенье, 7 августа, рядом со зданием посольства Польши "неизвестные" избили сотрудника дипмиссии Анджея Урядко. 10 августа на Тишинской площади (также рядом с посольством) было совершено нападение "хулиганов" на второго секретаря Марека Решута. На следующий день в подземном переходе на Кутузовском проспекте, являющемся правительственной спецтрассой, был избит "группой неустановленных лиц" корреспондент крупнейшей польской газеты Rzeczpospolitа Павел Решка.
Понятно, что эти хорошо организованные и заранее спланированные нападения, совершенные на особо охраняемых режимных территориях, не могли быть совершены без соответствующего силового прикрытия. По твердому убеждению Варшавы, все три нападения на граждан Польши "совершила одна и та же группировка". По этому поводу у самих избитых польских журналистов нет никаких колебаний. Как, впрочем, нет у них и сомнений в том, что найдены и наказаны будут лишь участники, а не организаторы нападений на граждан Польши.
Прокуратура Москвы уже объединила все дела об избиении поляков, возбужденные по статье 115 УК РФ "Умышленное причинение легкого вреда здоровью", в одно судопроизводство. Но сегодня речь не идет о том, чтобы квалифицировать произошедшее как "Возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды". Или по более серьезной статье об организации преступного сообщества или террористической организации. Да и сам поиск заказчиков и организаторов этой предельно эффективной и точной силовой акции ведется российскими властями крайне вяло.
Вполне естественно, что к расследованию громкого инцидента подключились СМИ. Главным претендентом на роль координатора российско-польского "силового размена" стало прокремлевское движение "Наши". Еще вчера комиссары "Наших" громко называли себя "силовым резервом власти" и готовились отразить любую атаку на Россию. За финансовую и властную милость Кремля с "Нашими" конкурировали евразийские "неоопричники" Дугина. Эти пропрезидентские штурмовики, упражняясь друг перед другом в силовой риторике, говорили о себе как о "настоящих псах России, готовых рвать её врагов!". Иными словами, концепция неформального силового давления заложена в базовой идеологии этой организации. И не случайно, на одном из прокремлевских интеренет-сайтов "ответные меры" в отношении польских граждан некий Василий Посошков охарактеризовал как "срабатывание "неофициальных" механизмов защиты".
Сегодня обыкновенные "нашисты" отказываются самостоятельно отвечать на неудобные вопросы СМИ. По свидетельству прессы, "такая реакция говорит о многом". Российские правозащитники тоже уверены в том, что к нападению на поляков причастны "не только радикальные партии, но и такое вполне пропрезидентское движение — так называемые "Наши". Президент фонда "Холокост" Алла Гербер прямо отмечает, что ксенофобская идея заложена уже в самом названии этой организации. По данным правозащитников, в движение "Наши" входят, в том числе, и люди, которые являются одновременно членами скинхедских организаций.
Разумеется, подобная реакция "профессиональных общечеловеков" более чем предсказуема. Но они оказались далеко не одиноки в шельмовании "нового молодежного действия". К правозащитному хору поспешил присоединиться политолог Сергей Марков, которого называют в числе одного из возможных преемников Владимира Путина. С одной стороны, директор Института политических исследований заявил, что эти "избиения стали закономерной реакцией на агрессивную русофобию, процветающую в Польше". С другой стороны, кремлевский политолог сразу подчеркнул, что российские власти ни в коем случае не должны поддаваться на провокации и решительно пресекать подобные акции. Марков тут же ритуально указал на то, что "в дело вступили российские фашисты".
Подобная реакция говорящей головы власти очень характерна. Она демонстрирует две характерные черты путинской политики. Первая состоит в том, что нынешняя власть готова по любому поводу размахивать жупелом "русского фашизма". Эта полностью надуманная угроза держит русских в унизительном положении "коллективного мальчика для битья", а также в опасной роли народа-заложника в кремлевской внешнеполитической интриге. В той заезженной игре, которую, впрочем, уже давно раскусил Запад.
Вторая очевидная тенденция состоит в том, что Кремль быстро, легко и охотно сдает "своих". То есть, не "своих" в кадровом смысле, а свою базу поддержки. Теперь это относится не только к постоянно предаваемым промосковским лидерам на пространстве СНГ, но и к только что созданным Кремлем массовым движениям молодежи. В этом пренебрежительном отношении к массовым инструментам власти заключается одно из главных технологических отличий путинского режима от итальянского государства времен Муссолини.
В отечественной и зарубежной прессе часто употребляют сравнения политических практик Владимира Путина и Бенито Мусссолини. Обычно это делается на том основании, что оба руководителя стремились пробудить в своих гражданах чувства национальной гордости и превосходства древнего народа, имеющего за плечами великое прошлое. Считалось, что Путин, как некогда Муссолини, постепенно выстраивает "вертикаль государственной власти". В современной России, как и в предвоенной Италии, продолжают существовать политические партии, заседает почти настоящий парламент, выходят почти независимые газеты — но все это происходит в жестких рамках "управляемой демократии".
Нападение на улице и избиение неугодных власти лиц всегда были одним их важных элементов политического управления для подобного режима. Итальянские историки свидетельствуют, что стоило только какому-нибудь политику времен Муссолини выступить с критикой правительства или фашистской партии — в тот же вечер на него нападали неизвестные и избивали дубинками. Чтобы управлять итальянцами, любил повторять дуче, "нужны лишь две вещи: полицейские и резвящиеся на улицах банды". Заметим, что оба силовых инструмента власти — организованная полицейская сила и стихия вооруженной толпы — были одинаково важны для поддержания режима. Одной "полицейской диктатуры" для этого было явно недостаточно. Только с укреплением отрядов "чернорубашечников" стал возможен в 1925-1926 годах переход от временного правительства "управляемой демократии" к устойчивому фашистскому режиму.
Сама практика воссоздания "сверху" массовых политических движений молодежи выглядит политической калькой с приемов воспитания молодежи в фашистской Италии. А широко разрекламированный слет "нашистов" на Селигере является почти точной копией с военизированных лагерей "Балилла", в которых юноши — сторонники Муссолини — получали идеологическую, спортивную и религиозную подготовку Как и тогда, для идеологической обработки молодежи в палаточный лагерь "Наших" прибыла целая плеяда известных политиков и экспертов.
Некоторые советы околовластных политтехнологов "Нашим" кажутся просто списанными с наставлений и учебников времен Мусссолини: "Я не вижу активности. В последнем номере журнала "Власть" напечатан опрос политиков по поводу вашего движения. Большинство отзывов — негативные. Кто мешает вам обзвонить этих политиков по домашним телефонам и спросить, что они имели в виду?". В другой раз, Глеб Павловский публично сожалел о том, что на слете "Наших" не проводится никакой силовой подготовки. Кремлевский идеолог так наставлял молодых: "Вы должны быть жестче, учиться держать в руках винтовки, жестко отвечать своим оппонентам".
При всей воинственности риторики, режим Муссолини был не так уж кровожаден. Он больше напоминал царскую Россию, чем нацистскую Германию или СССР в сталинскую эпоху. Даже расправы фашистов с несогласными были точечными и носили характер "морального уничтожения" — например, широко практиковалось напоить оппонента касторкой, вызывавшей сильнейший понос. На первый взгляд, дозированное число синяков на телах польских журналистов и хулиганские звонки политикам вполне укладываются в эту неофашистскую канву. Но, похоже, что на этих демонстрационных эффектах сходство заканчивается.
По словам пресс-секретаря движения "Наши" Ивана Мостовича, президента Путина особенно восхитила массовая акция в честь 60-летия Победы, когда 60 тысяч "Наших" прошли15 мая по Ленинскому проспекту в честь юбилея Победы. Это действо живо напоминает фашистские марши, когда более 40 тысяч человек по приказу Муссолини двинулись на завоевание страны. С одной только разницей: "нашисты" шагали как дрессированные зверюшки по заранее нарисованным кружочкам с одной только пиарной или эстетической целью, а итальянские фашисты ставили перед собой задачи куда более практические. Например, одной из главных целей марша на Феррару была успешная попытка добиться рабочих мест для безработных и освобождения арестованного фашиста.
Политическая практика фашизма не сводится к тому, чтобы исписать заборы и стены домов и учреждений лозунгами: "Верь, повинуйся, борись!", "Мы идем напролом!", "Муссолини всегда прав". Основная цель организованного контрэлитного меньшинства довольна прозрачна — осуществить свою волю. Или, по большому счету, просто "осуществиться", а не как следует "показаться". "Наша программа очень проста, — говаривал Муссолини. — Мы хотим управлять Италией". И эта простая программа должна быть реализована несмотря на любое сопротивление действующего политического субъекта.
Согласитесь, что страстное желание организованных "фаланг" — "управлять своей страной здесь и сейчас" — очень сильно отличается от покорного ожидания толпы. От несбыточной грезы молодых олухов о том, что полубоги-полукровки с винтокрылой машины — "Очень скоро передадут им власть!".
