1 декабря были обнародованы два крупных президентских документа: Стратегия научно-технологического развития РФ и Концепция внешней политики России. Несмотря на то, что они посвящены разным предметам и пересекаются между собой лишь в очень небольшой степени, сам факт их одновременного выхода в свет делает оправданным их сопоставление в рамках одного текста.
Концепция внешней политики появилась, что называется, по-тихому. Президент не упомянул о ней ни в своем выступлении на Примаковских чтениях 30 ноября, ни в Послании Федеральному Собранию 1 декабря. Больше того, поразительно сжатое изложение международных вопросов в обеих этих речах разительно контрастирует с ломающим старые «прагматистские» подходы и однозначно (а иногда и прямо-таки бесстрашно) фиксирующим реалии нового послекрымского мира текстом Концепции. Особенно ярко это проявилось в связи с Примаковскими чтениями. Не секрет, что там перед речью Президента у многих были завышенные ожидания.
Поскольку это было первое концептуальное выступление Владимира Путина на международные темы после победы Трампа, то думали, что Президент сделает пространный анализ тех реалий (а также, что не менее важно, изменившейся символики и общественных настроений), которые могут раскрыться в «эпоху Трампа». Но ничего этого не случилось.
Выступление Президента носило сугубо мемориальный характер, было посвящено лишь признанию заслуг Е.М. Примакова, и было на удивление коротким – всего 15 минут вместо запланированного часа. Многие из слушавших ту речь были, скажем прямо, разочарованы. Но теперь ясно, что у Президента был свой козырь в кармане.
И если уж проводить сравнение новой Концепции с предыдущими речами Владимира Путина, то здесь наиболее явственна перекличка с его выступлением на Валдайском клубе 27 октября (т.е., еще «до Трампа»).
Тогда Президент заявил о
возрастающем противоречии между «глобализацией для избранных», «глобализацией
элит» и требованиями «глобализации для всех», вызревающими внутри самого
западного общества. И если раньше неравномерность глобализации понималась чаще
всего лишь по линии разлома «Запад – Не Запад», между «золотым миллиардом» и
развивающимся миром, то теперь в фокус внимания была поставлена трансформация
самого Запада в ходе нарастающих гражданских протестов.
Больше
того, неизбежность этой внутренней трансформации Запада Президент представил в
своей Валдайской речи в качестве основной динамики (или, если хотите, основной
интриги) мировой политики XXI века.
И в этом контексте сенсационная победа Трампа стала неожиданным подтверждением этих
путинских слов.
Новая Концепция внешней политики прямо развивает эту тему. Наибольшую новизну в ней представляет II раздел об основных тенденциях в мире будущего. Там прямо и без экивоков делается вывод о «закате Запада» - именно для его постулирования и требовалось вышеупомянутое мной бесстрашие: понятно, что эта фраза будет поставлена под огонь самого жесткого сарказма за рубежом, да и у нас в стране, с неизбежным ироническим сравнением с «Закатом Европы» Шпенглера.
Тем не менее, в Концепции сказано, что «сокращаются возможности исторического Запада доминировать в мировой экономике и политике». Больше того, «попытки навязывания другим государствам собственной шкалы ценностей» со стороны Запада, его «политика сдерживания альтернативных центров силы» объявляются в Концепции основной причиной для конфликтов и войн, для «хаоса и неуправляемости в международных отношениях». Соответственно, «борьба за доминирование в формировании ключевых принципов организации будущей международной системы становится главной тенденцией современного этапа мирового развития». Тем самым, XXI век прямо объявляется веком борьбы.
Повторю, с такой бескомпромиссностью наши концептуальные внешнеполитические документы уже давно не писались. Ее отличие от ставшего уже привычным интернет-мемом «выражения озабоченности» очевидно. Еще более очевидно различие этой идеологической базы Концепции с готовящейся сейчас внешнеполитической частью новой экономической стратегии, которую составляет Алексей Кудрин, и где ключевая идея – прямо противоположная: о снижении геополитической напряженности. А работу над кудринской стратегией как раз распиарили достаточно широко, и целый ряд институтов РАН привлечен к ее написанию. На этом фоне официальная Концепция и ее незримый автор действительно появились как Deus ex machina.
Появившаяся в тот же день Стратегия научно-технологического развития, напротив, обсуждалась вполне открыто, и ее публикации ждали как раз в конце года. Еще начиная с поздней весны ее проект обсуждался в различных форматах в Российской академии наук. Причем в первоначальных вариантах текста Стратегии, с большей или меньшей степенью вовлеченности, но всегда упоминалась особая роль РАН в ее реализации. В официальном же тексте прямого упоминания РАН нет вообще, просто ни одного раза. В историческом контексте упоминается Академия наук СССР, еще в одном случае идет речь в числе прочих акторов о «государственных академиях наук», но слова «РАН» финальный текст Стратегии просто не знает. И здесь впору задаться сакраментальным вопросом: «Совпадение? Не думаю!».
В чем причина этого? Она может быть в том нескрываемом разочаровании, с которым встретил Президент последние выборы академиков и членкоров в конце октября. Резкие публичные замечания Владимира Путина Президенту РАН Владимиру Фортову насчет избрания в Академию генералов и иных высокопоставленных чиновников, несмотря на президентский запрет, его фраза «Зачем вы это сделали? И что мне теперь с этим делать?», были весьма показательны.
Эта вполне объяснимая критика Президента наложилась на выплеснувшуюся и в СМИ волну серьезного общественного недовольства последними академическими выборами: предание гласности фактов избрания родственников действующих академиков; вопрос о создании в РАН семейных династий; ситуации, когда от одних академических институтов, чьи представители составляли большинство в соответствующих отделениях, избирались все выдвинутые кандидаты, а от других институтов РАН, оказавшихся в меньшинстве, не проходил никто; «слив» в социальные сети еще до выборов таблиц-рекомендаций по избранию, когда кандидаты, имевшие в десятки раз больше публикаций и цитирований, чем другие, не рекомендовались к избранию, а рекомендации получали люди лишь с несколькими статьями и минимальным индексом цитирования; наконец, совсем уж вопиющие случаи избрания в РАН людей, которых ранее сама же РАН обличала как лжеученых, - все это сделало ситуацию с последними выборами крайне скандальной. Ее вполне характеризует ставшая популярной фраза «Там Чуров отдыхает».
Все это в своей совокупности привело и к резкому недовольству Президента. Его можно увидеть не только в вышеупомянутой критике чиновников-академиков, но и в тексте Послания Федеральному Собранию. Здесь Президент особо подчеркнул: «А в научной сфере, как и везде, будем развивать конкуренцию, поддерживать сильных, способных дать практический результат. Это необходимо учитывать и Российской академии наук…». Т.е., очевидно, что РАН перестает быть своего рода «священной коровой».
И то, что на этом фоне в Стратегии научно-технологического развития – документе, который принимается на годы вперед, - вообще нет упоминания о РАН, а есть лишь абстрактные «государственные академии наук», может оживить и вновь начавшиеся дискуссии, что в этом вопросе стоит ждать институциональных перемен. Нельзя исключать в этой связи и нового переформатирования РАН, и создания на ее базе принципиально новой Академии – допустим, условной «Академии наук РФ», которая может быть построена на совсем других организационных принципах, а не желающие войти в нее «осколки» «старой» РАН будут переформатированы в НКО.
Допустим, могут вернуться к идее, которая звучала в первоначальном проекте реформы РАН в 2013 г., когда в целях омоложения состава всех членкоров кооптируют в академики, а в новые членкоры кооптируют молодых ученых. Либо же, наряду с корпоративным избранием, право на кооптацию новых членов Академии получит Президент России, по его же представлению будут вноситься кандидатуры и на пост Президента Академии. Либо полностью организационно отделят новую Академию от институтов ФАНО в целях укрепления связей с вузовской и производственной наукой. Понятно, что все это лишь гадания, но поразительное отсутствие слова «РАН» в долгосрочной Стратегии научного развития страны может сделать их не совсем уж беспочвенными. Причина же этого проста: последние выборы в Академию не выдержали проверки гласностью.
Таковы два новых концептуальных документа, появившиеся в один день 1 декабря. Хотя они очень разные, но и тот, и другой ставят масштабные амбициозные цели, направленные на слом существующего status quo. И эти цели теперь будут надолго определять политику страны в соответствующих отраслях.
Олег Николаевич Барабанов – доктор политических наук, профессор МГИМО, программный директор Валдайского клуба.
