Заявление С.Иванова, в котором он не исключил возможности замены С.Набздорова на посту командующего ССПМ в зоне грузино-осетинского конфликта — что было подтверждено в то же день послом РФ в Грузии В.Чхиквишвили после встречи с М.Саакашвили — укрепило подозрения пессимистов, что Москва пойдет навстречу требованиям грузинского президента и поведет дело к тихой сдаче Южной Осетии.
Как известно, С.Набздоров с первых дней игры Саакашвили на обострение ситуации занял недвусмысленно жесткую позицию в отношении соблюдения Дагомысских соглашений 1992 г., чем вызвал ярость официального Тбилиси, потребовавшего от Москвы в ультимативной форме срочно решить вопрос с Набздоровым в надежде, что назначенный Москвой новый командующий окажется более склонен к пониманию грузинских интересов. Грузинский «молодой лев» вошел в кураж, небезосновательно восприняв молчание Москвы как слабость ее позиций и готовность к компромиссам на условиях Тбилиси.
Интересно, что в московских СМИ очень много говорят о Саакашвили — кто с возмущением, кто с сочувствием и «пониманием» — но мало говорят о том, кто в действительности привел ситуацию на Кавказе к наблюдаемому кризису.
В обсуждении тайных пружин нового витка конфликтности на Кавказе обычно ссылаются на Вашингтон, справедливо полагая, что США ведут здесь большую игру в соответствии со своими интересами. В общем, так и положено действовать мировой державе, имеющей собственную геополитическую стратегию и имеющей волю к ее проведению.
Однако успешность кавказской игры США — новичка, надо отметить, в этом регионе — в первую очередь зависит от позиции и действий России, сохранившей при всей ее нынешней немощи возможности для влияния в Закавказье сопоставимые с американскими.
Стремительное проникновение США в Закавказье, при всем уважении к их ресурсам и опыту, стало возможным в первую очередь благодаря Кремлю, принявшему установку не мешать «стратегическому партнеру», каким вроде бы стал для Москвы Вашингтон с конца 2001 г. Закавказье, в отличие от Ирака, похоже, не станет камнем преткновения в этом партнерстве. Москва посчитала для себя возможной в одностороннем порядке компенсировать ущерб двусторонним отношениям за счет уступок в закавказском регионе и в Грузии в частности, внимание Вашингтона к которой обусловлено долгосрочным нефтяным интересом.
Истоки нынешнего югоосетинского кризиса следует искать прежде всего в Москве. Приход Саакашвили к власти в Тбилиси, его триумф в Аджарии, наблюдаемая ныне попытка разобраться с Южной Осетией (вслед за которой последует «наведение конституционного порядка» в Абхазии) — все это стало возможным благодаря попустительству или прямому содействию Кремля. Своими действиями в Грузии Москва, как и прогнозировали пессимисты, спровоцировала новую вспышку агрессии на Кавказе — уже непосредственно на своих границах. Происходящее в Южной Осетии — прямой результат политики поощрения Саакашвили и внушения ему ощущения вседозволенности. В конечном счете, на неформальное звание собирателя «грузинских земель» с не меньшим основанием может претендовать имеющий грузинские корни Игорь Иванов. Он внес заметный вклад в триумф «революции роз» в Тбилиси и сыграл еще более внушительную роль в распространении «передового» тбилисского опыта на землю Аджарии.
Ну а как же быть с российскими гражданами в Южной Осетии, которых насчитывается то ли 75, то ли 95%, и наличие которых в республике воспринимается оптимистами как безусловный аргумент в пользу реинтеграции пророссийских территорий?
Во-первых, этот вопрос никогда всерьез не стоял на повестке дня московской внешней политики и не выходил за рамки общих рассуждений, наиболее ярким примером чему может служить поведение Кремля в ситуации с соотечественниками в Туркмении. Москва в этом плане не Вашингтон.
Во-вторых, массовая выдача российских паспортов в Южной Осетии и Абхазии была лишь конъюнктурным моментом игры в неопределенной ситуации, которая сложилась ко времени прихода Саакашвили к власти, весомым козырем в политическом торге и давлении на Тбилиси — не более того.
Разворачивающаяся на наших глазах югоосетинская драма является отражением столкновения двух линий в российской политике и сознании российских элит. Меньшинство, опирающееся на поддержку влиятельных военных кругов, выступает по меньшей мере за статус-кво на Кавказе, а в перспективе — за реинтеграцию непризнанных государственных образований (НГО) с Россией. Большинство в Кремле и лояльной к нему Думе склоняется к мысли о прекращении поддержки НГО и закрытии в будущем данного вопроса.
Логика развития грузинских событий подводит с высокой долей вероятности к выводу о поражении «силового меньшинства». В этом убеждает и вызвавшее значительный резонанс недавнее выступление В.Путина перед российским дипломатическом корпусом, в котором тот указал на необходимость смены приоритетов в российской внешней политике в пользу «прагматизма».
Отставка А.Квашнина (независимо от реальных мотивов его увольнения), ожидаемая замена С.Набздорова, а еще ранее произошедший уход из армейского руководства многих представителей жесткой линии в отстаивании российских интересов на Кавказе, не понаслышке знающих о реальном отношении нынешних грузинских элит к России, — все это указывает на ослабление позиций антигрузинского силового лобби в российских элитах.
Суть заявленного «прагматизма» в отношении Грузии в общем-то раскрыта в недавнем выступлении М.Маргелова на российском телевидении 17 июля. Его ключевой тезис, повторявшийся на протяжении всего выступления, — признание территориальной целостности Грузии.
Вопрос о соотечественниках в Южной Осетии, как следует из того же выступления, — хоть и важен, но вторичен и должен решаться на основе безусловного следования первому пункту. При всех возникающих в политической практике противоречиях между пунктами вторым и первым, смотри пункт первый.
Признание территориальной целостности Грузии — символ-код, позволяющий проследить общие тенденции развития геополитической ситуации на границах России в обозримой перспективе.
Закрытие вопроса об НГО во внешней политике Москвы с неизбежностью повлечет за собой новый геополитический расклад на евразийском пространстве. Этот расклад будет полностью отвечать внешнеполитическим интересам США и Евросоюза, для которых существование непризнанных республик создает серьезную головную боль и которые небезосновательно рассматривают НГО как источник реанимации имперских рефлексов России с последующей угрозой для НМП, сложившегося в результате развала СНГ и Беловежских соглашений.
Кремль, поставив во главу угла своей внешнеполитической повестки задачу ускоренной «интеграции в мировое сообщество» (вступление в ВТО как ее выражение), тем самым демонстрирует Вашингтону и Брюсселю, что готов в целях решения этой задачи снять подобные «мелкие» раздражители в двусторонних отношениях.
Кто же выиграет от новой «прагматичной» политики Кремля, помимо США и Евросоюза, собственно в России? Об этом ясно и четко было сказано в том же известном выступлении Путина перед российскими дипломатами. Российская внешняя политика должна будет отныне более целенаправленно защищать интересы российского бизнеса.
Казалось бы, ничего плохого в этом нет. Вот только требуется внести дополнительную ясность в вопрос об этом самом бизнесе. Проблема в том, что так называемый российский сырьевой крупный бизнес (а именно о его интересах идет речь в первую очередь) лишь формально может называться таковым, по сути представляя собой компрадорский олигархический капитал, жестко завязанный на обслуживание интересов коллективного Запада.
Кстати, в потоке информации о кризисе вокруг Южной Осетии совсем незаметно, фоново проходят сообщения о неких «телодвижениях» того самого «российского бизнеса», обеспечению интересов которого российская дипломатия должна будет уделять повышенное внимание. Хорошо известно, в частности, о серьезных интересах РАО ЕЭС и «Газпрома» в Грузии и в Закавказье в целом. А недавнее назначение министром экономического развития К Бендукидзе, судя по всему, призвано обеспечить смычку бизнес-интересов грузинской правящей верхушки и ее визави в России.
Представляется, что как раз эти самые «экономические интересы» во многом и объясняют наблюдаемую странную и двусмысленную политику Кремля в Грузии. Речь таким образом может идти о размене Южной Осетии на преференции для российских олигархов.
Таким образом, кризис вокруг Южной Осетии предстает в значительной мере как проекция конфликта российских национально-государственных интересов и интересов российского компрадорского капитала в Грузии и на Кавказе в целом. И развитие этого конфликта, похоже, складывается не в пользу первых.
Аджария стала лишь первой ласточкой на пути будущего «триумфального» шествия «новорусского империализма» по евразийским просторам. На очереди — Южная Осетия. А впереди Абхазия, Приднестровье, Украина…
Для «новорусского империализма» совсем не является проблемой, что сколачивая единую Грузию, возглавляемую недружественным режимом, он создает условия для ее последующего вступления в НАТО. Ведь в расширении НАТО и Евросоюза «новорусские империалисты» видят для себя лишь экономические риски и возрастание конкуренции, в полном соответствии с логикой прибыли и рентабельности. Ну а то, что помимо этого могут существовать некие национально-государственные интересы — это для «новорусских империалистов» нонсенс, идеализм; и заслуживают такие интересы внимания лишь тогда, когда способны принести доход «здесь и сейчас».
А пока можно лишь догадываться, за кем из остающихся еще российских союзников и когда прилетит в следующий раз «эвакуатор» из российского СБ…
