"Скелет для оптимизации процессов". Продолжение книги полковника Пинчука

 Публикуем Главу 11, завершающую в книге "СВО. Клаузевиц и пустота". Прежде опубликованные главы можно прочитать здесь.

 

 

 

При оценке перспектив и динамики СВО, помимо расчетов по объективным ресурсам, военным и политическим законам, не нужно забывать про верхнеуровневый элитарнопсихологический фактор. Представления Парето и Моска вполне коррелируются с обстоятельствами СВО. Анализ политического пространства позволяет сделать вывод о том, что динамика чисто военной составляющей мало радовало стержневую российскую элиту, понимающую, что изначальный план был «не про войну». Отсюда разговоры про переговоры, поиски компромиссов. Но есть процессы, попадание в колею которых ограничивает или ликвидирует альтернативные варианты. В этом смысле рефлексивная модель российской власти, вероятно, при всяческой возможности будет искать выход из этой колеи. Крайне маловероятно, однако, что ей это удастся. Но выход таких попыток в паблик будет создавать информационно-психологические турбулентности. Работает правило, согласно которому любая проблема может разрешить сама себя, либо под влиянием новых обстоятельств потерять свою остроту. Любая, кроме системной. При этом доминирует принцип – если в начальном периоде существует, к примеру, десять вариантов решения, то отпадать начинают сначала самые конструктивные и компромиссные. Так происходит и в дальнейшем, пока итогом не остается самый проблемный, неприемлемый в начале пути вариант. Поэтому текущий формат СВО теперь уже оставляет мало шансов для компромиссов и невоенных сценариев.

 

Исходя из ранее изложенных, оценок можно предположить, что административная часть российской элиты не хотела полноценной войны, и плохо себе представляла тот путь, по которому движется СВО. Вероятно, отсутствие «окопной памяти» всё же сыграло свою роль при планировании СВО. Несмотря на опыт «присутствия и погружения» – в Чечне, Южной Осетии, Сирии и других горячих точках, эпизодические прилеты и приезды в места конфликтов, пусть и с риском для жизни – такая практика и армейские будни сильно отличаются (тем более, когда они изначально и не планировались). В конце концов, болельщики, тренеры и игроки в момент ключевой игры находятся примерно в одной локации. Но роли, ставки и вклад у них, несомненно, разные. Постсталинские руководители СССР подобный опыт имели и в таких конфликтах, как например Даманский, Карибский, это, несомненно, сыграло свою роль.

 

В итоге каждый пользуется тем топливом, которое есть. Так в начале операции появляется неслучайно первая, а, значит, главная составляющая – «Специальная». Как следствие, главный вывод – если формируется гибрид войны, кулуарных бизнес-процессов и пространства спецслужб, то всё решает баланс.

 

Если в моменте войны больше, чем спецслужб или бизнеса – решает война. Если поля спецслужб больше, чем войны и бизнеса – решают спецслужбы и заинтересованный бизнес. Если бизнеса больше, чем войны и спецслужб при том, что военная фаза присутствует также – всё равно в итоге решает военный аргумент.

 

Основная интрига – как определить баланс? Каждый из участников всегда будет считать, что его направление – важнейшее. Военные будут знать, что решает поле боя. И лишь при проигрыше свои огрехи будут списывать на тыл и политическое руководство. Спецслужбы всегда искренне будут уверены, что именно они тайная и главная власть. Бизнес всегда будет уверен, что решают деньги. В итоге важнейшим для определения баланса будет зафиксировать базовые сущности этих трех составляющих. Если спецслужбы, а равно и армия, будут руководствоваться бизнес-интересами, либо бизнес начнет руководствоваться логикой войны – баланс будет разрушен. Что здесь является ключевым? Для начала – самое болезненное и сложное – самоидентификация. Эйсоптрофобия, как болезнь страха заглянуть в зеркало, имеет и политическую подоплеку. Далее – правильная организация мониторинга. Понятие «обратная связь» является ключом к процессу.

Из теории:

 

 

Каждый шаг управляющего субъекта стратегического уровня в СВО должен сверяться с этим ключом. Обеспечивается обратная связь? Нет? Вы задаете ответственному чиновнику вопрос, всё ли он сделал, исправил ли ошибки, и ограничиваетесь его ответом, что, конечно же, да? Значит управление процессом неэффективно. Если субъект управления пытается удерживать в своей власти процесс, и при этом не создает системный механизм мониторинга, а в условиях боевых действий – и своевременного и срочного влияния на обстановку в рамках этого мониторинга – значит он переоценил себя, обстановку и не в полной мере владеет процессом.

 

Рассмотрим проблему обратной связи через призму военного управления СВО. 
Можно быть уверенным, что российский Генштаб отправил своих офицеров и генералов «на места». В итоге в подвалах штабов на передовой на одного-двух озабоченно оглядывающих карты, заваривающих чай и кофе офицеровгенералов стало больше. Теперь оценим, как подобная задача была решена в Великой Отечественной Войне. Советской армии крайне повезло, что одним из её командиров, в том числе руководившим и Генштабом, был человек, глубоко понимавший роль и значение системных, а не персонифицированных решений. Вероятно, свою роль сыграл не только богатый общевойсковой опыт, но и руководство подразделениями военной разведки. Маршал Б. Шапошников создал так называемую Группу офицеров Генерального штаба. Изначально расчет был следующий: два человека на фронт, три на армию и два на дивизию. Итого 1124 офицера. При тотальном дефиците личного состава в 1941–1942 гг. численность была 7%. К маю 1942 года, штат группы сократили до 392 человек, приведя её к реальности. Как проходили инструктаж и постановка задач офицерам группы? Задача звучала следующим образом: «Генеральному штабу чрезвычайно важно знать истинное положение и состояние войск, ведущих сейчас очень тяжелые бои, а мы и есть те люди, которым специально поручается докладывать об этом непосредственно с места сражений». Это значит, что офицеры группы непрерывно объезжали позиции и по выделенным средствам закрытой связи докладывали в штаб объективную обстановку. 

По воспоминаниям одного из офицеров группы, генерала Грибкова:

И пока подобные инструменты не будут применены в СВО или в том, что придёт ей на смену, руководство не будет знать своей армии, а значит не приобретет способность пользоваться и управлять ей надлежащим образом.

Клаузевиц:

 

 

 

Особенно в этой связи следует подчеркнуть, что ключевым показателем эффективности последующих решений, событий и процессов является скорость.

 

Известный армейский принцип – «не торопись выполнять команду, потому что может последовать приказ о её отмене», «решение должно отлежаться, утро вечера мудренее», хорош в условиях мирного времени и «византийского» способа управления. Боевые действия эту логику не приемлют, а барское отношение к военным действиям дает болезненные, а, зачастую, и трагические последствия. Что должно быть в основе увеличения этой скорости? Немаловажным представляется вопрос обратной связи не только в тематике военного управления, но и полнокровного обеспечения фронта.

 

Как мы уже упоминали, 21 октября 2022 года Президентом РФ В. Путиным «для координации органов и ведомств при решении вопросов материально-технического снабжения и логистики вооруженных сил в зоне СВО» создается Координационный совет при правительстве России по обеспечению потребностей войск. Состав – силовики, члены правительства. Функция – материально обеспечить фронт. Этот процесс особенно показателен. Материально обеспечить не до начала СВО, а через восемь месяцев после. Наверное, один из основных показателей, что «что-то пошло не так». Вопрос: где же в таком решении обратная связь? В теории можно было бы говорить, что её организуют силовики. Но тогда следующий вопрос – а чем же тогда отличается это решение от системы, где они её также до этого обеспечивали?

Если теперь ситуация пришла к сложившимся системным проблемам – значит, у силовиков в их работе на самом деле имеет место система контроля, которую часто путают с обратной связью.

 

Любой чекист здесь сделает остановку и разъяснит, что не должен вмешиваться в дела организаций за исключением его компетенции, т.е. всяких видов контрразведки и коррупции. И тут будет ловушка, в которую попадают многие руководители. Представление о наличии тайных знаний, доступа к личной, а часто и интимной информации формирует иллюзию полной осведомлённости.

Но это не так. Как боец пойдёт в бой? Аморальные часто идут первыми. Моральные же в обычной жизни, удобные и политически надёжные, в бой не идут. Или идут моральные, а аморальные нет. Или распадаются подразделения. Или оголяется фронт. Или по отчётам всё хорошо, но нет ничего. Или всё есть, но не обучены пользоваться. Или нет взаимодействия. Или есть, но нет техники. Или есть, но брошена и т.д. и т.п. Поэтому без участия фронта подобные системы сродни профанации.

 

Решение вопроса обратной связи, с учетом специфики элитарной российской среды, может осуществляться не только с использованием военных профессионалов. После объявления частичной мобилизации всё российское общество оказалось так или иначе вовлечено в СВО. Поэтому в удобном для высшей российской власти формате эти функции могут выполнять военкоры, депутаты, советы родственников мобилизованных, представители региональных властей по «своим», дислоцирующимся в регионе подразделениям или по крупных коллективам мобилизованных.

И ещё один крайне важный вопрос. Стратегически и принципиально важным является вопрос связи. Уже не обратной, а армейской. В первую очередь радиосвязи. Во всей нашей аналитике важно понять следующее: никакой цели механического описания проблем СВО у нас нет. Это важно подчеркнуть ещё раз. Одна из главных наших задач – в безбрежном море недостатков, горестей и проблем увидеть наиболее значимые, переломные, те, что принято называть системообразующими. Несомненно, к таковым относится вопрос средств связи. Дети, играя в войну, мечтают стать спецназовцами, десантниками, танкистами и летчиками. И лишь соприкоснувшись с войной как таковой, люди узнают, кто там главный. Несомненно, одним из таковых является связист. Анализ срывов выполнения боевых задач, дезертирства, попадания в плен, «дружественного огня» всегда одним из важных, а часто и ключевых составляющих выявляет проблему надёжных систем связи. 

 

    

 

При анализе реальных проблем со связью крайне важно удержаться от соблазна механической инвентаризации и последующих констатаций наличия – отсутствия. Подобные сложные вопросы требуют комплексной оценки не только наличия того или иного материального гаджета, но и практики его применения, системы ремонта и замены, алгоритмов документального сопровождения, и, конечно же, процессов обучения и внедрения. Прошло достаточно боёв и боевых ситуаций, чтобы сделать адекватный анализ. Но представим, как в теории этот анализ будет выглядеть в логике докладов «военный штаб – спецслужба». Армейцы напишут про нормы достаточности, снабженности по складам, проведенным на бумаге инструктажам – отчетам, и прочитавший это фронтовик будет поражен, насколько он был обеспечен и укомплектован там, где кроме «калаша» и промедола ему не выдали ничего, а ужас нескоординированности, информационной глухоты приводил к «дружественному» огню, панике, нерешительности. 

В это же время спецслужбы составят детальный документ, где, к примеру, будут описаны усилия и результаты по обнаружению вражеских шпионов, критические оценки всей коррупционной системы с отдельными обстоятельствами, детально изложены случаи воровства материальных ресурсов связи и уязвимости техники, доложено о принимаемых оперативных мерах и фактах профилактики, которые, несомненно, были на пользу, но почему-то не остановили отступление, как не остановили и массовую гибель от нескоординированности, отсутствия или несвоевременного доклада разведданных и, опять же, отсутствия взаимодействия с соседями, артой и остальными. Да и не могли остановить, не та функция. Всё. Они тоже свою работу выполнили.

Поэтому тема средств связи – не одна из многих. Это сквозная история, решение которой качественно меняет обстановку на фронте. Как и нерешение.

И решение этой задачи нужно выделять в ключевое и самостоятельное направление деятельности.

Отдельно при оценке динамики и перспектив происходящего следует упомянуть состояние общества. Существует иллюзия, что вхождение в боевые действия для общества меняет лишь эстетику управления и поведения. Это не так. В мирное и военное время задействуются совершенно разные мотивационные уровни. В обычной жизни – это успех, тщеславие, стабильность, самореализация. Война же активирует совершенно иную базу – жизнь и смерть как таковую, заставляя социум переоценивать собственный потенциал и представления о правителях, их право и легитимность, пределы управленческого воздействия.

До поры до времени эти процессы развиваются в накопительном режиме и не представляются столь уж кардинальными. Это обманчивое впечатление.

По этой причине управление обществом в условиях СВО по принципу «главное ничего не менять, держать строй, потому что если поползёт где-то, то поползёт везде», хоть и имеет своё законное право на существование с точки зрения тактического периода условной стабильности, но в долгосрочной перспективе грозит болезненными последствиями. Что самое простое может сделать элита? То, что ей так не нравится. Чуть меньше имитации, чуть ближе к обществу. Это не сакральный, а вполне прагматичный подход самовыживания в новых условиях.

Потому что другой угрозой является рассинхронизация элементов государственной машины. В таких экстремальных условиях зачастую можно наблюдать интересный эффект. Все элементы государственной машины работают в принципе хорошо, довольно ритмично, или уж точно не хуже, чем раньше.

Однако при этом наращивается трение между элементами и узлами этой машины, происходит резкое изолирование в логике деятельности госинститутов. Такая динамика имеет место на фоне призывов к сплочённости, заявлений о небывалом единстве. Однако в условиях неопределённости каждый из элементов (корпоративных институтов) начинает жить своей жизнью в режиме государственной целесообразности так, как он её понимает с учётом корпоративных стереотипов. Это накапливает управленческое трение, которое, как известно, есть «сила, возникающая при соприкосновении тел и препятствующая их относительному движению».

Этот процесс находится в постоянном движении и в обычное время, но военные обстоятельства – содержательный катализатор. Всё бы ничего, часто это даже инициирует очистительные процессы, которые, однако, без качественного переосмысления подходов к военной составляющей могут лишь усугубить или вскрыть политический кризис.

И ещё один важный и часто упоминаемый деструктивный фактор СВО -- это ложь или так называемое «враньё».

Стало модным призывать говорить правду.

Как заявлял об отступлении под Красным Лиманом депутат Государственной думы России, бывший командующий 58-й армией генерал-лейтенант Гурулёв:

 

Таким образом, у вранья, очевидно, есть вектор, который указывает направленность. Если система вертикально интегрированная, то и вектор вертикальный. Самое простое, если бы он шел снизу-вверх. Или был бы горизонтальным. Но мы имеем даже не процесс «сверху-вниз». Мы имеем циклические встречные потоки, замыкающиеся в самостоятельную квазисистему. Без идентификации этой системы, определения субъектов, объектов, институциональных правил функционирования, детерминант и ключевых точек, её коррекция, а тем более разрушение сомнительны. Поэтому подобные призывы к прекращению вранья – лишь абстракция. Чтобы сделать настоящие выводы и ­что-то изменить, нужно тогда определить, в чём же неправда. Без тщательного диагноза лечения не будет.

 

Итак, каково же оно, то самое враньё? В чём оно заключается?

Вероятно это:

- враньё о победах. Привыкли чужие победы считать своими.

- враньё о поражениях. С Донбасса и других войн сохранилась практика замалчивания и сокрытия потерь.

- враньё о боевых действиях, их ходе и процессах.

- враньё о своём командирском участии в процессах.

- враньё об обеспеченности и сопутствующее покрывание хищений.

- враньё о действиях врага.

- враньё в докладах о коллегах и сослуживцах как элемент круговой поруки.

- враньё о своём боевом потенциале, потому что это расходится с предыдущими докладами и концепцией руководства (или исполнителю кажется, что расходится).

И тогда ещё возникает важный и ключевой вопрос: а почему, собственно, столь массово врут?

И ещё важнее: что будет если не будут врать?

Есть ли в этом процессе ложь во благо?

Как себя оправдывают?

Именно ответы на такие вопросы должны влечь формирование адекватных упредительных и рефлексивных мер. Иначе неадекватные реальному пониманию жесты будут лишь усугублять проблемы.

Но если всё же говорить об относительно целостных мерах в СВО, то представляется следующая логика:

1. Промышленность. Выход из имитационного состояния.

2. Элита должна идти на фронт.

3. При взятии под контроль новых территорий, в неустойчивых районах необходимо создавать подконтрольные «местечковые княжества». То, что легко оставляется в рамках военной логики, – за это местный князек будет биться за своё до конца. Если бы обороной Горловки в 2014 году руководили по лекалам СВО, то шансов на её удержание не было бы никаких.

4. Создание ополчения. Структура теробороны на местах. Это резерв для фронта и мобилизация общества.

5.  Связь. Нужна концепция связи войск. Желательно – отдельная федеральная служба связи (нет необходимости возрождать ФАПСИ. Достаточно именно связи, и в первую очередь, радиосвязи).

6. Возродить полнокровный, независимый от сиюминутных «хотелок» спецназ и настоящие ДРО.

7. Начать внедрять тактические системы управления боем. Но здесь опять связь и цифровизация.

8. Огонь по штабам. Трибуналы.

9. Создание самостоятельной службы военной контрразведки. Должен появиться аналог комиссара с полномочиями.

10. Будённого с Ворошиловым должны сменить Жуков с Тухачевским.

11. Необходимо перезагрузить систему военного госзаказа и логистики. В этот процесс должны быть вовлечены гуманитарщики, снабжающие фронт. Военно-промышленная комиссия России, должна измениться, обеспечить присутствие в СВО, в её составе должны быть участники СВО, а она сама должна трансформироваться в промышленный центр обеспечения СВО.

12. Новая медийная искренность. Нужны неофициальные спикеры.

13. Структура армейского управления и полномочий должна измениться в логике формирования механизмов обратной связи.

14. На новых территориях должна измениться структура военно-гражданской администрации (ВГА). Все передовые населённые пункты должны стать крепостями.

15. Гражданские строители и компании должны участвовать в строительстве инженерных сооружений на передовой.

16. Подготовка стратегического «резерва прорыва», а не только затыкание дыр. Гринфилд – с 20 процентами от личного состава. С лучшей техникой и связью, с предварительной отработкой боевых задач. Подготовку изначально привязать к задачам.

17. Колоть врага изнутри. Оставить надежду лишь на фронт, терпение и ресурс народа как панацею. Без активной внутренней работы в Украине победа будет неподъёмно тяжела.

 

Конечно, этот драфт – не алгоритм победы как таковой. Лишь скелет для оптимизации процессов. Сама победа теперь только на фронте. Какие же меры могли бы быть при этом более конкретными? Рамочно-правильно сказать немного и о них, подведя таким образом некий промежуточный итог. Итак, как мы выяснили, к текущему моменту проведение Специальной военной операции сопровождается рядом системных проблем:

 – состоянием Вооруженных сил России, оказавшихся не в полной мере технически и организационно готовыми к условиям и задачам СВО;

– уровнем материально-технической обеспеченности;

– проблемами информационного сопровождения. 

Финализируя ранее изложенное, рассмотрим их характеристики.

● Проблема подготовки личного состава: чем занимаются в течение 120 дней украинские военнослужащие, отправленные на английские и прочие европейские базы? Далеко не тем же, чем мобилизованные в СВО. Они учатся взаимодействию, работать корректировщиками, выявлять и выставлять цели в привязке к конкретным участкам и обстоятельствам ведения боевых действий. Учатся пользоваться тактическими системами управления боем и комплексами разведки. Тренируются в условиях, приближенных к боевым в СВО. Детально разбирают проблемы российской армии и её уязвимые точки. После обучения, с иностранными средствами связи, БПЛА, системами разведки отправляются в бой. Подобная тактика обеспечила, например, изюмский прорыв. Такая подготовка идёт по нарастающему количеству задействованных сил. В это же время в Российской армии в некоторых случаях солдаты перед отправкой в зону боевых действий даже не всегда приводят оружие к бою. Их, в теории, можно обеспечить новым вооружением, средствами разведки, связи, управления боем. И это на самом деле мало что даст.

Для полноценного результата необходимы: методики, дифференцированное обучение, склады, логистика и постоянный набор комплектующих и запчастей к оборудованию, оргштатные изменения по введению новых воинских учётных специальностей, новые боевые наставления. Ключевая позиция – обучение, привитие базовых навыков, формирование стереотипов взаимодействия. Для этого нужна полноценная военная реформа «на колесах». Попытки устранять локальные прорехи в целом доказавшей неэффективность системы часто приводят к противоположным последствиям.

 

● Проблемы материального и технического обеспечения: существует несколько подходов к сложившимся коллизиям:

1. Попытаться в целом изменить сложившуюся систему промышленности. Вряд ли это возможно. При выделении здорового ядра обеспечения СВО это произойдёт эволюционно, но маловероятно, чтобы наоборот.

2. Тогда второй вариант – необходимо выделить самостоятельное и целевое ядро обеспечения СВО. Пока этого не произошло. Даже система ОПК, судя по всему, существует в своей сложившейся логике контрактов, проектов, выстроенных под это линий и регламентов, подобранных специалистов, обеспечивая отдельные потребности в режиме фактического ручного управления. Проблемы СВО сейчас для промышленности являются, скорее, нагрузкой и факультативом. Попытки выжать чуть больше из морально устаревшего советского промышленного наследия ОПК имеют свой предел и примерно на нём сейчас и находятся. Это было бы приемлемо, если бы содержательно решало проблемы, но это не так. Сложившиеся модели промышленной политики не позволяют полноценное решение проблем СВО и достаточное гибкое реагирование. Необходимо формирование специализированной промышленной базы СВО, и, при этом, сохранение текущего режима интенсивного вовлечения мощностей ОПК и гражданского сектора.

 

● Проблемы общего и военного управления: тема многоуровневой тотальной лжи является не ситуационным, а системным симптомом. Решать её нужно также системно и срочно, иначе ни о каком оздоровлении ситуации, и тем более победах речи идти не может.

 

● Проблемы организации боевой работы. Судя по обширным рекламациям с мест подготовки, в отличие от стран НАТО, постоянно совершенствующих свои боевые алгоритмы, за всё время СВО не появилось ни одного прикладного и гибкого боевого и тренировочного протокола, учитывающего текущие реалии и их специфику. В итоге командиры и бойцы зачастую самостоятельно, кустарным способом, рискуя проблемами несоответствия штатным нормативам, перестраивают боевую работу под реальные условия. Уже имеющийся колоссальный опыт не обобщён и не транспортирован в обучение и боевое применение.

К примеру, в артиллерии до сих пор распространено использование буссолей, ПУО‑9М, артиллерийских кругов и таблиц стрельбы. В это же время в условиях СВО доказано глобальное и качественное преимущество артиллерийских блокнотов – серии специальных андроид-приложений. Каждый «блокнот» чаще всего может обслуживать стрельбу артсистем одного типа, мгновенно подготавливая данные наводки орудия по введённым данным позиции, цели, типа боеприпаса и данным метеообстановки. После первого выстрела также мгновенно блокнот пересчитывает корректуры в поправки прицела. Таким образом значительно экономятся боеприпасы, в разы ускоряется скорость и точность стрельбы. Но Минобороны до сих пор не институализировало данный вопрос, в связи с чем полевое применение артблокнотов осуществляется энтузиастами и за счёт средств спонсоров. Аналогичная ситуация в вопросе артиллерийской корректировки с помощью малых беспилотников.

 

Другая серьёзная проблема – скорость управленческих войсковых реакций. Повсеместны случаи, когда доклады и их реакции столь растянуты, что никак не поспевают за изменениями оперативной обстановки. Нередко упреки в обманах связаны именно с такими ситуациями. Изменение алгоритмов принятия решений может стать значимым преимуществом. Прикладным инструментом решения задачи скорости боевых решений могли бы стать тактические системы управления боем. Но их внедрение возможно только в случае полноценного решения ключевой проблемы – разворачивания цифровых радиосетей. Без этого системы управления боем функционировать не могут. А это уже вопросы к «Роскосмосу» и группировке тематических спутников.

Как неоднократно в публичных, в том числе интернетдискуссиях заявляли полевые связисты, воюющие в СВО, на текущий период в армейских подразделениях в зоне СВО основная армейская связь – «Азарт» – введена в эксплуатацию частично. С их слов, при планируемой зоне покрытия в 300–400 км, реально обеспечено покрытие до четырёх километров. Связано это с тем, что в массовую эксплуатацию были поставлены портативные радиостанции системы «Азарт-П». Однако, по озвученным публичным данным, комплексы «Азарт – БП» и «Н», которые должны были сформировать единую сеть и дальность покрытия, до сих пор не введены и не поставлены. Весь коротковолновый сегмент связи с ретрансляторами и станциями в войсках отсутствует полностью. Для того чтобы хоть как-то исправить ситуацию, на уровне полевого командования мобильные станции стандарта «П» используются как «ППРЧ-каналы», то есть заменители ретрансляторов, антенн и станций большого покрытия. Итог – отсутствие связи у боевых подразделений и полная невозможность обеспечения этой связи в движении.

Таким образом, позиция практиков, проверивших блеск докладов на себе, такова: совмещение радиосвязи разных поколений осуществляется только в режиме «ФЧС», то есть в открытых, легко выявляемых РЭР противника волнах. Таким образом, реальное и полноценное штабное управление боем представляется крайне сомнительным.

 

1. Срочное обобщение опыта работы артиллерии с использованием цифровых устройств (артблокноты, система «офлайн-мапс», специализированные программные продукты, цифровые метеостанции, БЛА), с изменением нормативов боевой подготовки и боевого применения. Формирование централизованных курсов усовершенствования артиллерийской работы с учетом новых решений. В идеале -- отдельная программа цифровизации артиллерии с акцентом на БЛА-корректировщики и разведчики.

 

 

2. Инициирование законодательного закрепления специального правового режима «Специальная военная операция».

 

 

3. Рассмотреть вопрос выделения добровольческих батальонов, добровольческих «ДРО» в единую систему территориальной обороны новых территорий под единым командованием с обособлением решаемых задач, подчиненности и взаимодействия. Потребность наведения порядка в этой сфере острейшая.

 

 

4. Введение должности Военного прокурора СВО, а также в рамках специального правового режима СВО введение специального режима военного трибунала СВО.

 

 

5. Выделение в отдельную службу военной контрразведки по аналогии со СМЕРШем (в любом приемлемом формате – прямого подчинения директору ФСБ, либо Президенту России). Формирование ускоренных оперативных курсов переподготовки зарекомендовавших себя офицеров добровольческих подразделений в качестве оперработников новой службы. Возложение на них обязанностей полевых оперработников с отдельными комиссарскими функциями. Создание в новой службе из числа добровольцев, имеющих боевой опыт, отдельного войскового подразделения с функциями заградотрядов. Рабочее название службы должно быть символическим, например «Служба "Меч”». Организационная форма зависит от подчиненности.

 

 

6. До сих пор отсутствует обобщенный алгоритм подготовки к СВО. Считается, что достаточно армейских наставлений, зачастую морально устаревших. Это не так. Необходим базовый протокол подготовки и последующие протоколы по направлениям. Необходимо формирование комиссии по разработке изменений в Боевой устав, наставления с учетом опыта СВО.

 

 

7. Решить вопрос восстановления кадрированных воинских частей.

 

 

8. Необходимы выделение полноценного самостоятельного подразделения (Центра) по ведению OSINT-мониторинга и формирование ускоренного алгоритма верификации и неперсонифицированного учета информации в организации боевой работы. Существует ряд полуобщественных интернет-проектов («Рыбарь» «ОПСБ» и т. п.), которые могли бы представлять основу для подобного центра.

 

 

9. Связь. А. Проведение срочного комплексного аудита системы связи Вооруженных сил. Б. Формирование целевой госкомпании «Специальные системы связи» с ключевой функцией обеспечения связи СВО, с привлечением в неё специалистов с опытом СВО. В. Возложить на Минцифры России задачу приоритетного обеспечения СВО цифровыми системами связи, закрепления за этой задачей профильного вуза (МТУСИ или МИРЭА).

 

 

10. Создание при Совбезе РФ постоянной инспекторской комиссии по СВО с откомандированием её представителей в зону боевых действий.

 

 

11. Срочное выделение 4–5 территорий (площадок), схожих с территориями противника (степь, гористая местность, реки), оборудование полигонов подготовки для подразделений перед отправкой в СВО.

 

 

12. Проведение комплексного аудита промышленной сферы с последующим формированием кооперационной модели обеспечения ОПК в интересах СВО. 

13. В вузах, исследовательских институтах страны в так называемых инжиниринговых центрах и ЦКП (центрах коллективного пользования) накоплено значительное количество современного промышленного оборудования, необходимого для срочного формирования промышленных линий обеспечения ОПК. Значительная часть такого оборудования входит в санкционные режимы, в настоящее время в страну не поставляется и поставляться не будет, некоторые образцы уникальны. При правильной организации, из этого оборудования можно сформировать высокоэффективные современные производственные комплексы и промышленные площадки.

 

Необходимо учесть, что закупки этого оборудования проводились в других условиях, а оценки эффективности его использования в среднем составляют не более 5–8% (обычно ещё меньше) от производственных мощностей. За сравнительно редкими исключениями это оборудование не участвует в полноценной научной работе, ведь под научные проекты выделяются целевые лаборатории. Более того, значительная масса прикладных научных исследований должна быть переориентирована на интересы СВО. Многие промышленные образцы закупались или поставлялись в российские вузы иностранными компаниями в качестве т. н. «шоу-румов» для последующего привлечения студентов в иностранные филиалы и компании. Учебный и исследовательский процесс мало потеряет от такого изъятия. Часто оборудование приобреталось, чтобы освоить бюджетные деньги на закупках. Но сейчас эта техника может позволить сформировать новую промышленную базу СВО. В этой связи было бы целесообразным создание самостоятельного холдинга со срочным аудитом и последующей передачей ему всех указанных ресурсов, формированием целевых производств. Следует учесть, что вузы имеют разную подведомственность (Минобрнауки, Минцифры, Минпросвещения, Минсельхоз, Минздрав и т. д.), поэтому необходим простой межведомственный механизм передачи прав оперативного управления и немедленного изъятия. При этом надо учесть, что часть сложного оборудования смонтировано, проведена пусконаладка, в связи с чем отдельные узлы на переходный период должны оставаться в вузах и НИИ. Из числа сотрудников вузов необходимо набрать базовый инженерный и технический состав. Здесь особенно важно, чтобы это оборудование не превратилось в гигантский музей металлолома. Для этого необходимо срочное, по упрощённым целевым нормативам, формирование полноценного промышленного цикла.

В этой связи также целесообразным было бы: А. Создание Холдинга по управлению специальными промышленными производствами в интересах СВО. Б. Необходимо определить норматив, согласно которому все работы и закупки в режиме «нулевого чтения» аудируются комиссией техобеспечения СВО, в которую должны входить волонтеры, зарекомендовавшие себя в ходе СВО.

 

14. Военно-промышленная комиссия России должна обеспечить присутствие в СВО, в её составе должны быть участники операции, а она сама трансформироваться в научно-промышленный центр обеспечения СВО. При этом вышеуказанный холдинг должен стать её промышленным бэк-офисом.

 

15. Представляется целесообразным возвращение к рассмотрению проекта «альтернативное правительство Украины» с размещением за пределами России (например, в Турции).

 

И, конечно, все эти меры очевидны лишь при таком же очевидном целеполагании. Целеполагании победы. Если же реальной целью является что-то ещё – стабильность внутренней системы, баланс, обеспечение политических решений, учет интересов центров силы, результаты кулуарных, в том числе и внешних договоренностей, гальванизация и приемлемое стагнирование экономики и социальной жизни при отсутствии иных инструментов устойчивого развития и т. п. – тогда, конечно же, будут приниматься другие решения.

 

Ну и напоследок про попытки минимизировать издержки СВО. Война или её концентрат – это аукцион смерти, в котором победитель платит всё, а проигравший платит больше. Поэтому лучше заплатить сейчас всё. Наивно считать, что войне можно заплатить лишь оброк и десятину. Она своё возьмёт в любом случае.

 

Москва, 23 октября 2022 года.