Относительное успокоение на российском Кавказе в 2006-2008 гг. оказалось обманчивым.
Серия терактов 2009 года, носящая явные признаки некой «плановой работы», в общем-то, уже не оставляет места для сомнений в том, что обострение ситуации в регионе идет в целом по некоему сценарию.
Также ясно, что конечная цель сценаристов — не в том, чтобы отомстить каким-то отдельным лицам или структурам (хотя сиюминутные меркантильные интересы присутствуют, как же без них), а разрушении существующей системы административного управления на Юге России. И единственный способ для власти системно противостоять этому плану — четкое определить для себя самые действенные инструменты, который будет использовать противник в ближайшее время.
Перечень этих инструментов (факторов) в общем, невелик и практически всем известен — исламизм, национальный вопрос, социальные неурядицы. Вопрос в том, что некоторые из них часто недооценивают или наоборот — переоценивают, а некоторые просто замалчивают.
Ни одно из серьезных исследований религиозной ситуации на Северном Кавказе не говорит о поддержке идей радикального ислама на уровне выше, чем 2-3% населения. Так было даже в 90-е годы, когда ислам традиционный, «антитеррористический» не имел на Кавказе той государственной помощи и той активности, которой он может похвастаться сегодня. Значит, ваххабизм как таковой, хотя он наверняка «отметится» еще не одним преступлением, недостаточен для масштабной дестабилизации обстановки.
В ряде республик этот «недостаток» пытаются восполнить, возбудив вражду между населением и правоохранительными органами. Но такие попытки имеют перспективу — и реально предпринимаются — в основном в Дагестане и Ингушетии, где местные МВД в последние годы действительно были «государством в государстве».
В регионах Западного Кавказа «милицейские» проблемы если и существуют, то в меньшей степени, и вряд ли их достаточно, чтобы посеять серьезнее распри в тамошнем обществе. Зато сегодня напомнил о себе другой фактор, полезный для антироссийских сил — национальный.
Многим нашим современникам, пережившим веселые года «перестройки», кажется что времена, когда «Народные фронты» и прочие этнические организации имели большой вес во внутренней политике на тогда еще «советском пространстве» и на Кавказе в частности, ушли безвозвратно. Отчасти это так, в смысле масштаб нынче не тот, и лидер какого-нибудь «фронта» вряд ли может повести за собой массы
Однако если внимательней присмотреться к российским кавказским регионам, то можно увидеть своего рода ренессанс национальных общественных движений, работающих на сугубо политическом поле, сразу в нескольких республиках возникли конфликтные ситуации, которые легко направить в русло межнациональной борьбы. Причем все больший вес тут приобретает тюркистская идея, на глазах оформляющуюся в давно, в общем-то сформулированную идеологию пантюркизма.
Есть три региона, где сегодня имеются шансы для продвижения этой идеологии, чреватой, как любая национальная идеология, самыми крупными общественными потрясениями. Это Карачаево-Черкесия, Дагестан и Кабардино-Балкария. Если в двух первых наблюдаются локальные противостояния, в которые легко «вбросить» национальный запал, то в Кабардино-Балкарии налицо попытки построить национальные организации, которые создавали бы постоянное давление на все происходящее в республике.
КАРАЧАЕВО-ЧЕРКЕСИЯ: «ДЕРЕВ ВТОРОЙ»
Этот регион вышел на первые полосы российских газет в 1999 году, когда всенародные выборы президента там чуть не кончились гражданской войной.
Тогда противостояние шло между кандидатом-карачаевцем, бывшим главкомом сухопутных войск РФ Владимиром Семеновым и тогдашним мэром Черкесска, черкесом Станиславом Деревым, у которого была тогда многонациональная группа поддержки (карачаевцы, по данным переписи 2002 года, составляют в республике 38,5%, черкесы и их родственники абазины — вместе 18,5%).
После этого, в течение ровно десяти лет, Карачаево-Черкесия, хотя и прошла еще несколько кризисов, но почти не знала межнациональных осложнений. Это стало возможным благодаря определенному консенсусу местной элиты: внутри нее шла жесткая борьба, но согласие по распределению между национальностями важнейших в республике постов сохранялось.
И вот в мае текущего года встал вопрос о новом представителе законодательной власти республики в Совете Федерации.
Была выдвинута кандидатура предпринимателя и депутата Вячеслава Дерева, родного брата Станислава Дерева (скончавшегося в 2006 году). Республика установила рекорд в истории верхней палаты российского парламента: проваливается уже пятая попытка утвердить кандидата на эту, в общем-то, не самую принципиальную должность.
Депутаты Народного Собрания, отказывающиеся голосовать за Дерева, говорят, что его кандидатура — это «напоминание о 1999 годе». Последний раз попытка утвердить Дерева завершилась, не начавшись: порядка тридцати депутатов отказались регистрироваться, лишив сессию кворума.
Абсолютное большинство этих «отказников» — карачаевцы, то есть представители местного тюркского народа. Надо сказать, что каких-либо «бытовых» причин для вражды между черкесами и карачаевцами (таких, как земельные вопросы и т.д.) сегодня практически нет. Зато налицо попытка возбудить старые распри в республиканских «верхах».
ДАГЕСТАН: ТУЧИ НА ГРАНИЦЕ
Одновременно в восточной части Северного Кавказа развивается конфликт, локальная, «муниципальная» природа которого весьма обманчива. И в нем одна из сторон — представители кумыков, тюркского народа Дагестана, почти идентичного карачаевцам по языку.
Все происходит в Хасавюртовском районе, на границе с Чечней. Хорошо известна долгая история взаимных непониманий между главой города Хасавюрт Сайгидпашой Умахановым (аварец) и главой Хасавюртовского района Алимсултаном Алхаматовым (кумык). В 2009 году произошло два убийства, которые, без каких-либо установленных следствием оснований, народной молвой были связаны с враждой городского и районного руководства: в апреле в Хасавюрте был убит племянник Умаханова, а в октябре в Москве — Алхаматов.
Реакцией на расследование убийства Умаханова-младшего (по нему арестовано несколько человек) и на убийство Алхаматова стали кумыкские митинги, участники которых даже перекрывали федеральную трассу «Кавказ». Активной поддержки протестующих со стороны кумыков в руководстве Дагестана не видно, но кумыкское самосознание подогревается в Дагестане еще и серьезными земельными спорами между коренным тюркским населением равнины и переселяющимися на равнину горцами (аварцами, даргинцами и др.).
Эти споры имеют место далеко не только в одном Хасавюртовском районе.
КАБАРДИНО-БАЛКАРИЯ: ИДЕАЛЬНЫЙ ДЕСАНТ
В отличие от Карачаево-Черкесии и Дагестана, Кабардино-Балкария в нынешнем году не отметилась какими-то значимыми новыми событиями, способными подогреть национализм — в частности, тюркский. Зато там ясно видны попытки «законсервировать» один из старых конфликтов, сделать его постоянной причиной напряженности в республике.
Балкарцы Кабардино-Балкарии (11,6% населения) и карачаевцы Карачаево-Черкесии — это фактически один народ. Что касается кабардинцев (55,3% населения), то они представляют собой одну ветвь («племя») более крупного черкесского, или адыгского этноса, в которых входят также черкесы Карачаево-Черкесии и адыгейцы Адыгеи (разделение этих трех народов, принятое при советской власти, весьма условно).
В 90-е годы как карачаевцы, так и балкарцы требовали себе отдельной автономии. Оба народа были депортированы при Сталине, при этом на момент депортации карачаевцы имели свою собственную автономную область, а балкарцы — нет. Получить автономию в 90-е не смогли ни те, ни другие.
В начале 2000-х «балкарский вопрос» в Кабардино-Балкарии перестал быть вопросом о разделе республики, «спустившись» на уровень местного самоуправления. В последний год правления предыдущего президента республики, Валерия Кокова, республиканский парламент принял два закона, определяющие состав, статус и границы муниципальных образований. По нему практически все пастбищные земли в горах, где проживают в основном балкарцы, выходили из-под контроля местных муниципалитетов. Кроме того, лишались статуса поселений два поселка в пригородах Нальчика, где большинство также составляют балкарцы — Хасанья и Белая Речка (их общая численность населения — около 14 тысяч человек).
Все это вывело на авансцену балкарскую организацию, наиболее жестко критиковавшую «коковские» решения по муниципальным проблемам — Совет старейшин балкарского народа. Милицейское прошлое его лидеров не помешало им выступать как гневные обличители республиканской власти. Основным лейтмотивом их выступлений было то, что отъем межселенных территорий и присоединение поселков к Нальчику наносят ущерб национальным интересам балкарцев. В 2006-2007 гг. активность «старейшин» не спадала. Тогда новый президент Арсен Каноков, вступивший в должность в сентябре 2005 года, на первых порах явно не спешил активно вмешиваться в муниципальные споры. Кроме того, два решения Конституционного суда РФ по данному вопросу, принятые в тот период, были растолкованы каждой стороной по-своему и не ускоряли решение проблемы.
Однако в конце 2008 и в 2009 году ситуация стала меняться.
Народное собрание республики приняло в двух чтениях закон, возвращающий горным муниципалитетам значительную часть их земель. Затем по инициативе Канокова и с одобрения федеральной власти была создана согласительная комиссия, призванная решить земельные вопросы. Буквально на днях парламент Кабардино-Балкарии принял во втором чтении закон, отменяющий в горах межселенные территории.
Компромисс, на который пошли власти республики, вполне возможно, связан и с пониманием тех рисков, о которых идет речь в этой статье. Однако земельная ситуация в республике объективно сложна с юридической точки зрения, и, конечно, решение парламента не снимет всех вопросов разом.
В последнее время часть лидеров Совета старейшин стала выступать в прежнем ключе, но с удвоенной активностью: они отказались войти в согласительную комиссию и, судя по всему, намерены полностью перейти в формат «уличной политики», делая ставку на организацию митингов и прочий «event-менеджмент». Собственная такие радикальные национальные активисты и есть тот передовой десант, который может довольно долго (вспомним первые годы горбачевской перестройки) вести бой в ожидании прихода главных сил.
ГЛАВНЫЕ СИЛЫ
О том, что за «главные силы» заинтересованы в развитии на Северном Кавказе национальных конфликтов с участием тюркских народов, сейчас, конечно, можно только предполагать. Никакой лобовой поддержки создания общетюркского государства («великого Турана») или общетюркского «фронта» со стороны тюркских соседей России давно уже нет.
Турция, для которой вхождение в ЕС — внешнеполитическая задача номер, вообще сильно опасается любых обвинений в экспорте пантюркистской идеологии. Если какое-то соседнее государство в последние годы и выражало заинтересованность в ситуации на Северном Кавказе, то это в основном Грузия, но ее больше интересует осетино-ингушский конфликт.
Но совсем недавно стали проявлять некие признаки все возрастающего заинтересованности в северокавказских делах у южных соседей России. В СМИ Азербайджана, например, был замен явный интерес к теме выборов мэра дагестанского Дербента. Там проживает немало азербайджанцев, однако раньше внимание к городу со стороны вполне респектабельных бакинских СМИ было гораздо меньше. А в сентябре на Кавказе побывал министр Турции по делам религий.
Все это, конечно, пока довольно мелкие факты. Но очевидно следующее — весьма существенная тюркская часть населения российского Кавказа, рассеянная по территории нескольких регионов и в силу печальных событий в своей недавней истории весьма склонная к протестным настроениям, является отличной аудиторией для разного рода идеологических манипуляций. И вопреки распространенному мнению, наибольшая угроза может исходить не от разрекламированного «ваххабизма», а от националистических идеологий. Тем более, что как мы видим, недостатка в потенциальных «менеджерах процесса» не наблюдается.
