Три характерные черты проявились на Украине за неделю, которую принято называть «первой неделей противостояния».
***
Первая заключается в том, что реального политического противостояния, похоже, так и не возникло. То есть ни одна из сторон не предпринимает практически никаких действий, которые носили бы характер реального наступления на позиции оппонента.
Ющенко не мешает деятельности парламента, парламент не покушается на деятельность президента.
В чем противостояние? Ющенко заявляет, что парламента больше нет, но не мешает ему заседать. Парламент заявляет, что он есть и продолжает заседать, но не делает ничего, чтобы принудить президента к исполнению своих решений.
Это не борьба. Это имитация борьбы. «Мы делаем вид, что мы вас разогнали», — «А мы делаем вид, что, что вы нас не разогнали».
Если бы весь спор исчерпывался вопросом о том, распущен парламент или нет — Так можно бороться до истечения полномочий каждой из сторон и тогда. Уже на законно-неоспоримом основании прекратить свою деятельность, когда каждая из сторон объявит произошедшее своей победой.
В споре нет целевого момента. И в позиции парламента его нет в большей степени, чем в позиции Ющенко: потому что если Ющенко существование парламента сомнению подвергает, факт его существования отрицает, то парламент существование президента сомнению не подвергает и факта его существования не отрицает.
Таким образом, гражданам и всей системе власти объявляется, что решения парламента исполнению в принципе не подлежат, а решения президента, в принципе, исполнению подлежат, за исключением вопроса о роспуске парламента и проведения досрочных выводов. Таким образом, парламент, по сути, признает за президентом весь объем полномочий, который позволяет ему в той или иной форме принуждать должностных лиц к исполнению его распоряжений.
И это функциональное преимущество шаг за шагом реализуется Ющенко, в частности, в вопросе проведения досрочных выборов. Это — как раз второй пласт заявленных позиций.
Ющенко ставит своей целью выборы провести и, используя свои полномочия, которые в целом сомнению не подвергаются, их шаг за шагом готовит. Парламент ставит своей целью, как будто, выборы не проводить, но ничего не делает, чтобы реально препятствовать их проведению. Формально, он даже может своей цели достичь — не принять участия в проведении выборов. Но дело то в том, что для того, чтобы выборы прошли, вовсе не нужно участие в их проведении парламента.
В этом плане Ющенко ничего не требует от парламента, он просто принимает за исходное положение факт его отсутствия, ему не нужно ничего от парламента, чтобы осуществить его цель. Парламент требует от Ющенко свои решения отменить и к своим целям не стремится. Разница в том, что для достижения целей Ющенко согласия парламента не требуется, а для достижения целей парламента согласие Ющенко требуется.
То есть, в такой конфигурации президент от парламента никак не зависит, а парламент от президента зависит сущностно.
Противостояние здесь даже не возникает. Поскольку ничто, кроме слов, ничему не противостоит.
***
Отсюда вытекает вторая характерная черта этой недели. Она заключается в том, что Ющенко, при всей слабости своей изначальной позиции и выигрышной позиции парламента и правительства, по сути, вывел свое декларированное противостояние позиции последних на некий принципиальный, концептуальный уровень, выходящий далеко за рамки собственно данного ситуативного конфликта.
Это, собственно, вопрос понимания широты его полномочий. То, что указ Ющенко неконституционен — ясно любому. По той простой причине, что, как уже всем известно, указанных в Конституции оснований для роспуска парламента в наличии нет, и сам автор указа даже не пытается делать вид, что они есть.
Но он пытается привить Украине иную логику. Согласно принципам суверенитета права, власть, в данном случае — «президент» — имеет право только на то, что в его права прямо и недвусмысленно записано. Перефразируя известное положение Кодекса Наполеона, эту логику можно сформулировать так: «Нет полномочий без упоминания о них в законе».
Но на практике возможна иная, властная логика, логика «суверенитета власти», согласно которой власть, «президент» имеет право на все, на том основании, что он — власть, и «несет ответственность». Вот эта «логика ответственности» означает, что если «президент» считает некий процесс вредным для страны, то он имеет право его пресекать и в действиях по этому пресечению не ограничиваться никакими правовыми рамками, поскольку: «Интересы страны превыше законов».
Спор о том, какая из этих логик более правильна — отчасти бесконечен, отчасти беспредметен, если ведется вне зависимости от конкретного контекста, от конкретной ситуации, применительно к которой он ведется.
Здесь только присутствуют два нюанса: во-первых, Украина. Страна и политическая система, а также — все ветви власти и персоналии страны, ее конституция. Как будто до сих пор здесь все сходились во мнении, что совместно принимают именно первую логику, логику «суверенитета права», что собственно и есть нормы «правового государства». В этом отношении Ющенко нарушает эти самые принципы верности, которым он как будто присягал и в безобразии майдана, и в декларации всех своих политических предпочтений.
Второй нюанс заключается в том, что, по сути, утверждая своим указом иную логику, Ющенко утверждает ее именно как логику, а не как частное исключение.
Если так наз. Конституционная реформа урезала полномочия президента, Ющенко уже второй раз ( как и в тот момент, когда он вместо того, чтобы автоматически принять кандидатуру премьера, предложенную ему большинством парламента, пытался навязать этому большинству какие-то выдуманные им условия), уже второй раз пытается обессмыслить эту реформу через де-факто утверждаемые расширенные, «скрытые» полномочия президента.
То есть дело сейчас не в судьбе нынешнего парламента и нынешнего премьера. Дело в том, что если Ющенко одержит победу, это будет означать утверждение иной суверенности, будет означать, что во всех случаях либо двусмысленно толкуемых Конституцией и Законом, либо вызывающих сомнение в части соотношения права и эффективности провозглашается право Ющенко выступать высшим арбитром. Имеющим полномочия не только на соблюдение функций, описанных законом, но и на создание в рамках «прецедентного права» новых правовых норм.
Если дело закончится как новыми выборами, так и компромиссом (а компромисс в этих условиях означает некое признание правомочности действий нынешнего недопрезидента, стремящегося стать «сверхпрезидентом», от которых он отступает всего лишь по своей доброй воле, а не в силу требований закона) — это будет означать, что в будущем за Ющенко признается право на любую надзаконность.
Он скажем, будет иметь право провести выборы по иным, нежели записаны в законе, нормам. Например, вернуть мажоритарные округа. Он будет иметь право, признать итоги выборов, даже если в них примет участие менее половины избирателей. Будет иметь право, например, лишать избранных депутатов их полномочий. Будет иметь право не соблюдать конституционные требования в части представления парламенту кандидатуры премьера большинства.
Иначе говоря, утверждением верховенства «заботы президента» о «благе нации» над законами страны Украина признает капризы своего не вполне легитимного и не вполне президента в качестве своего высшего закона.
В этом отношении Ющенко повысил статус своей позиции, придав ей принципиально иной уровень осмысленности, создав то, ради чего он имеет мотив идти на риск незаконных действий.
***
И третья характерная черта событий последней недели заключается в том, что ни парламент, ни премьер такого нового уровня осмысленности не создали и практически поставили себя в некое бессмысленное состояние.
Они формально — и абсолютно оправданно — объявили указ Ющенко несоответствующим Конституции и даже актом антиконституционного переворота, — но ничего вытекающего из этой оценки не предприняли.
Потребовали отменить и прекратить и пожаловались в Конституционный суд.
Сами по себе эти действия абсолютно не соответствуют уровню ситуации.
Представим себе, что в столицу некой страны входят возглавляемые группой генералов войска, которые объявляют правительство низложенным, парламент распущенным, а себя — новой правящей хунтой.
Что делает нормальная власть? Она может либо сбежать, признав свое бессилие и поражение, либо собрать верные ей части, вооружить активистов партий, входящих в правительство, и разгромить мятежников.
Но самое кретинообразное, что может сделать в этих условиях власть — это, объявив выступление данных генералов антиконституционным переворотом, потребовать прекратить мятеж и обратиться в Конституционный суд на предмет рассмотрения конституционности выступления генералов…
Если ты объявил некое действие антиконституционным — чего ты обращаешься в суд? Ты действуй, соответственно своей оценке, пресекай деятельность нарушителей Конституции, арестуй их заводил, разгони их сторонников, разоружи их вооруженные отряды.
Если же ты обращаешься в Конституционный Суд, то чего ты орал про антиконституционность действий своего оппонента? Суд то еще определения не вынес. Либо ты решаешь себя вправе выносить такие оценки — тогда действуй. Либо ты признаешь такое право только за Судом — тогда не выноси своих оценок до его решения.
Ну, конечно, обращение в суд в случае антиконституционного переворота — просто глупость. Мятежники установят свою власть в стране раньше, чем суд вынесет свой вердикт.
Такое поведение в политике известно: оно называется «юридическим кретинизмом». А подобный кретинизм тех, кто берется заступаться за закон, прекрасно используется теми, кто его нарушает: «Мы приняли постановление, выполняйте. Не согласны — идите в суд», — и является лишь утверждением безнаказанного нарушения закона со стороны носителей власти. Ведь они ничем не рискуют — даже если суд признает их действия не правовыми и отменит их — они в лучшем случае лишь подчинятся, но наказания не понесут.
Если генерал пытается свергнуть правительство, с ним обращаются не как с генералом, а как с заговорщиком. Для этого его даже не надо лишать генеральского звания — это следует сделать потом, после процесса над заговорщиками.
Если украинский парламент считал, что Ющенко совершает антиконституционный переворот, он должен был вести себя с ним не как с президентом, а как с мятежником. Его должны были отрешить от должности, если не хватало голосов — просто задержать, передать в руки правосудия — а вот оно пусть бы решало, оправданны были действия парламента и правительства или нет.
Можно конечно сказать, что Ющенко не прибег в осуществлении переворота к вооруженной силе. Тем проще было бы его обезвредить — нужно было бы не вызывать войска, а послать отряд ОМОНа, выбросить из администрации президента вооруженных сторонников мятежа, изображающих из себя охрану президента, надеть на Ющенко наручники, — а уже потом просить судебные инстанции разобраться в ситуации.
В чем собственно разница между генералом, посягнувшим на правительство, и президентом, посягнувшим на Конституцию?
Ни в чем. Оба пытались захватить власть.
Как только мы заявляем о разнице между ними — мы тем самым, в этой конкретно ситуации, принимаем именно то, что президент-заговорщик пытался утвердить — некие особые, не прописанные в законы президентские полномочия.
Украинский парламент, пытаясь решить вопрос путем апелляции к Конституционному Суду, наполовину уже капитулировал.
Во-первых, потому, что если президент заявил о своих особых, расширенных, не прописанных в законе полномочиях, то парламент и правительство не нашли в себе силы и смелости ответить ему на том же уровне, и сказать: «Да, в Конституции напрямую не прописано право парламента арестовывать президента. Но ответственность, которую возложил на нас многомиллионный народ Украины за стабильность и его благополучие, требуют немедленного пресечения антиконституционной деятельности президента Ющенко. После устранения угрозы переворота мы готовы ответить перед Конституционным судом, и если он признает наши действия неконституционными, поставим вопрос об их отмене».
Во-вторых, потому, что не ответив на антиконституционные действия данного должностного лица так, как они заслуживали, парламент и правительство (в распоряжении которых находились МВД, Министерство Юстиции и Генеральная прокуратура) — по сути, признали за Ющенко некие расширенные полномочия, например, полномочие оставаться на свободе в ходе организации и проведения антиконституционного переворота.
А разве в Конституции Украины записано что-нибудь вроде того, что: «Президент Украинской республики, организуя и проводя государственный переворот, имеет право оставаться на свободе до отрешения его от должности»? Не записано. Наоборот, там записано, что президент обязан соблюдать Конституцию и, собственно, для исполнения своих функций обладает неприкосновенностью. Следовательно, если он Конституцию нарушает, он этой неприкосновенности лишается.
Не встав на этот путь, на путь реальной политической борьбы и пресечения антиконституционной деятельности, парламент и правительство признали именно то, что своими действиями и утверждал Ющенко — свои особые, не прописанные в Конституции полномочия.
Вместо всего этого парламент унизился до того, что, по сути, принял предыдущие требования оранжевых и исключил из коалиции тех, кто к ней примкнул.
Но тот, кто идет на уступки в принципиальном конфликте — никогда не одержит победу. Потому что своими уступками он лишь поощряет своего противника — поощряет не уступать, поощряет атаковать — это тот самый мерзкий, унизительный и вызывающий чисто человеческую брезгливость путь, которым шел Горбачев, разрушая страну.
Не говоря уже о том, что этот путь предполагает безнаказанность того, кто нарушает Конституцию.
Что может приобрести Ющенко, если он одержит победу?
Почти монархические властные полномочия, свободу от конституционных ограничений.
А что он может потерять?
Ничего. Максимум, что ему грозит — это отмена его указа — и сохранение должности и прежних полномочий.
Так зачем ему отменять свой Указ? А вот если бы он знал, что рискует, подписав его, должностью и свободой — он бы его, скорее всего не подписывал.
И, к сожалению, поощрение его антиконституционной деятельности лежит и в новейшей истории России.
Пока не осужден за свои антиконституционные действия как минимум в 1993 г. Борис Ельцин — все президенты на постсоветском пространстве могут пребывать в уверенности — за нарушение Конституции, за разгон конституционных органов власти — ничего не бывает.
И лучшее, что может в этом смысле сделать Россия, как для помощи Украине, так и для пресечения подобных ситуаций в будущем — надеть наручники на Ельцина.
