Потом это замирание сменилось изумленным шорохом: то ли наследник другой, то ли вообще не наследник, то ли наследника и не будет…
Потом стали гадать – что же будет: новый премьер – наследник или не наследник… Президент все-таки уходит или все-таки остается…
Интрига, которая возникла в результате назначения Зубкова, стала куда более запутанной, чем в момент, когда думали, что началась предварительная инаугурация Сергея Иванова.
В том, каким окажется новое правительство, виделась как отгадка того, что же все-таки с «преемственностью».
Предполагалось, что если два основных преемника не сохранят свои места вице-премьеров – значит, с ними вопрос закрыт. И тогда, наверное, Зубков.
Если один уйдет, один останется – значит, все же тот, кто остался. А Зубков – прикрытие и дублер.
В ходе ожидания родилась сумасшедшая мысль: а вдруг правительство решили менять не в рамках обеспечения передачи власти, – а действительно, чтобы лучше работало? В это верилось с трудом – но Путин не раз удивлял политический класс, кто знает, чего от него ждать? Вдруг и впрямь он всерьез про улучшение работы в ответственный период передачи власти?
Тем более, что он сказал и про сбавленные обороты (другой вопрос, были ли они раньше на высоте), и про неудовлетворительность «тройной» организации исполнительной власти.
И тут пошел анализ (не хочется говорить «гадания», поскольку свои соображения высказывали вполне компетентные люди): какие изменения в правительстве действительно нужны.
Сначала отметили назревшее – неловко идти на выборы партии власти, имея в правительстве народные аллергены: Зурабова и Грефа. Потом сообразили, что неразбериху с агентствами и ведомствами действительно неплохо было бы убрать и сделать Министерства – нормальными органами власти.
Потом подал рапорт Министр обороны. Персоналии дружно выразили свое понимание и уважение – и стали думать, кто его заменит. Но поскольку никто не верил, что зять Премьера останется без дел, стали и ему подыскивать работу.
Потом Премьер заявил о неудовлетворительной работе социального блока – и уже заговорили, что в новый состав не войдет сам Медведев. А это, вроде бы, подтверждало, что преемник все же Сергей Борисович.
Затем, развивая критический анализ состояния социальных министерств, предположили, что уйдет Министр культуры и (что тоже явно назрело) несравненный преобразователь образовательной сферы, «killer of the study» Фурсенко.
Ждали, ждали, ждали. Интрига сохранялась. Пауза держалась. Минимум три раза сообщалось, что новый премьер только что подал президенту предложения о составе и структуре Правительства. В течении трех дней (18, 21 и 24 сентября) в тех или иных СМИ объявлялось, что состав будет объявлен «вот-вот».
Собственно, примерно с 18 сентября утверждалось: «Уже сегодня. Ну, в крайнем случае, завтра».
Наконец, 24 сентября весь день шли анонсы: «Сегодня. Сегодня после обеда. Вечером президент встретится с новым кабинетом. Президент летит в Москву. Президент прилетел в Москву. Президент приехал в Кремль. Президент выехал в Белый дом. Встреча началась! Новый состав… Новый состав… новый состав…».
Президент приехал, встретился – и скомандовал: «Вольно. Отставка отменяется. Всем спать».
Самое забавное конечно было потом, вечером и утром.
Когда те или иные властные персонажи стали наперебой восхищаться: «Ну, это так мудро. Так своевременно… теперь Правительство, заработает как часы. Вы обратите внимание – теперь у нас будет Комитет по рыболовству… И две женщины в составе кабинета – нельзя же без женщин, как же без них в период выборов».
Единственный, кто все же сказал: «Ребята, вас надули – никто никого не поменял» – был Зюганов, каким бы он не был. В первые часы его комментарий все же передавали с обычной присказкой: «Коммунисты ничем не довольны», — а потом перестали: вдруг до кого-то дойдет, что если всех и не надули, то явно мистифицировали. И дикторы с левитановскими интонациями с утра 25 сентября стали торжественно произносить фразы вроде: «Сегодня новый Кабинет Министров приступил к работе». И не сбавляя тона, но, скорее с нюансами оборотов Синявского или Озерова: «В котором пришлось сменить три таблички с фамилиями… Нет, не все министры сохранили свои посты!».
И ведущие аналитики стали вникать – что именно сделал Путин и зачем.
То ли он и впрямь решил остаться. То ли он подготовил промежуточного преемника в лице Зубкова (на один срок или меньше). То ли он составил кабинет для нового преемника. То ли вообще, он сделал именно то, что надо, если знать, что именно ему надо…
Конечно, отставка произошла не просто так. И главным результатом ее стал уход Фрадкова. Кстати, по самой правдоподобной версии все было более чем просто: Фрадков давно хотел уйти. В частности потому, что полагал, что в таком составе кабинет в принципе ничего дельного и последовательного сделать не сможет, — а отчасти потому, что все это ему давно стало неинтересным. Путин якобы не раз уговаривал Фрадкова остаться, мотивируя это необходимостью назначить на смену окончательного преемника – то есть просил дождаться как раз лета-осени 2007 года.
Фрадков соглашался и ждал, но когда вопрос не решился и к сентябрю (и добавились еще некоторые нюансы) – просто сказал: «Все, хватит. Сил моих больше нет этой бодягой заниматься. Договаривались до осени? Владимир Владимирович, будь мужиком, держи слово. Отпусти».
И оказалось, что опускать нужно – обещал (Путин, похоже, прямые обещания испытывает потребность исполнять, это вопрос его внутренней самоидентификации), а комбинация на смену – не готова.
Почему Путин не назвал все таки преемника – его вопрос.
Но если кем заменить Фрадкова – вариант был, то менять комбинацию Кабмина никто не был готов. И после попытки что-то придумать – решили просто оставить все как есть, поменяв хоть кого-то, кого вообще нельзя было не менять.
То есть смена Кабинета – на деле всего лишь частный сбой системы и проявление ее неготовности оперативно договариваться.
Но есть и другой, еще более простой вариант.
Президент пошутил.
То есть, со сменой Фрадкова – было все примерно так, как описано.
Но в остальном – никто ничего и не собирался менять.
Путин как бы объявил учебную тревогу. Сам скомандовал, воспользовавшись случаем: «К бою!». Сам скомандовал «Отставить. Вольно. Всем разойтись и оправится. Пять минут перекур».
Похоже, что две прагматические задачи он этой импровизацией решил.
Первая: проверил, как кто поведет себя в момент передачи власти. Ельцин любил этим заниматься в частности осенью 1996 года – когда лежа в больнице инициировал слухи о своей смерти – и с любопытством наблюдал: кто как себя ведет.
Многие тогда поддались. Больше всех пострадал Лебедь.
По сути, первоначально отставка Кабинета была и сигналом: «Ухожу, сдаю дела». А затем пошли недельная пауза озаглавленная: «Не радуйтесь, не сейчас».
Эта недельная пауза отчасти дополняла решение первой задачи – проверить поведение и отследить реакцию, — но и решала другую задачу. То, что уловили авторы высказывания о МХАТовской паузе.
Путин продемонстрировал власть над процессом.
Напомнил всем, что никакой «хромой утки» ждать не приходится.
То есть он сознательно затягивал и затягивает решение вопроса об однозначном преемнике чтобы не создавать ситуацию пересменки во властных коридорах. Уже когда Путин избрался во второй раз, многие говорили, что его второй срок окажется периодом гаданий политического класса о преемнике – а соответственно, этот период окажется периодом постоянных бюрократических измен и перебежек из лагеря в лагерь, которые парализуют и разложат власть.
Путин понял это и стал создавать комбинацию, которая будет хранить напряжение и интригу до конца. Возможно – до самого конца, до голосования. Если вспомнить фразу Путина: «Преемника не будет. Будут кандидаты – решающее слово скажет народ», — то можно предположить вариант, когда Путин изберет модель «полуконкурентной демократии» — то есть когда автократор отбирает устраивающие его кандидатуры и дает вполне демократическим волеизъявлением на выборах определиться победителю.
Но, чтобы гарантировать процесс до конца – надо до конца твердо держать власть и сохранять интригу. И Путин ее сохранил своей «учебной тревогой». А точнее – своей мистификацией. Милой президентской шуткой. От которой в жар бросило большую часть политической элиты.
Хотя шутка, честно говоря – оставляющая дурной привкус.
Конечно, амебообразная, хищная и трусливая политическая элита страны вполне ее заслужила.
Путин по сути продемонстрировал ей: «Запомните – вы ничто. Вы склонились передо мной – потому что вы ничто, и вы всегда будете ничто. Никакие ваши ходатайства, ваши интриги, ваши сговоры – не имеют окончательной силы. Здесь все решаю Я».
Может быть, такое отношение заслужила не только элита, сегодня славословящая милую президентскую мистификацию, — но и все общество, в той или иной степени раболепствующее перед властителем (даже тогда, когда изображает непримиримую демократическую борьбу с ним). Может быть, но, все-таки плохо, когда люди становятся дворовой челядью. Еще хуже, когда их такими делают и начинают нарочито подшучивать.
А все оказалось действительно милой президентской шуткой – вроде державного стеба на тему о «невозможности дозвониться до Генерального Прокурора».
