Наблюдения над ходом предвыборной кампании на Северном Кавказе заставляют прийти к довольно неожиданному выводу. Кавказские этнические националисты, многие годы бывшие неотъемлемыми участниками публичной политики своих регионов, сейчас оказались вне игры. Общественные организации этнического толка не только не вписались на Кавказе ни в какую партийную «обойму», но и вообще почти не напоминают о себе по мере приближения дня голосования.
О том, какое значение на выборах в республиках Северного Кавказа еще недавно имели подобные организации, легко представить по западнокавказским республикам, где национальный фактор традиционно сильнее, чем у их восточных соседей. Например, на всенародных выборах президента Карачаево-Черкесии центральным сюжетом всегда было поведение карачаевских, черкесских, абазинских общественных организаций. От того, какого кандидата они соглашались поддержать, во многом зависел исход голосования. Причем так было и в 1999 году, когда за пост главы региона боролись представители разных национальностей, так и в 2003 году, когда претендентами были только карачаевские кандидаты. Похожим образом в Адыгее на парламентских выборах 2006 года позиция адыгской организации «Адыгэ Хасэ» влияла на исход голосования настолько, что в «адыгейских» и «русских» районах результаты некоторых партий отличались в разы. Очевидно, что многие этнические общественные организации становились прибыльной бизнес-структурой, с пользой для себя употреблявшей ресурс собственной поддержки. Это можно было бы считать естественным элементом политтехнологий, если бы не слишком опасный способ, которым подобные организации приобретали свой ресурс влияния. Он, как известно, состоял в максимальном раскручивании местных противоречий, связанных с межнациональными отношениями.
В этом смысле показательно и ситуация в Кабардино-Балкарии. На выборах Государственной Думы 2007 года там до последнего момента в центре внимания был вопрос о том, какую партию поддержит «Совет старейшин балкарского народа». Его представители были в списках «Справедливой России», и лишь в последний момент неожиданно вышли из нее. Такие «движения» национальных общественников становились важными новостями предвыборной кампании и влияли на прогнозы результатов выборов.
«Совет старейшин» - вовсе не единственная в КБР общественная организация национального толка, и не она одна оказывалась там в прежние годы на гребне предвыборной борьбы. Однако на ее примере легко показать, как генерировалась та общественная поддержка «этнических партий», которая потом становилась предвыборным капиталом. Лидеры «старейшин», несмотря на свой почтенный возраст, «родились» в 2005 году, когда в республике был принят закон о статусе и границах муниципальных образований. Он создал значительную напряженность в межнациональной сфере, поскольку много горных земель, которые балкарские села считали своими, были объявлены «межселенными территориями». И хотя в последующие годы закон был существенно откорректирован, в результате чего балкарским селам передали более 600 тысяч га земель, «отъем национальных территорий» был и остается главной темой публичных выступлений «Совета старейшин». Это вряд ли проигрышный выбор, потому что земельная тема на Северном Кавказе – исторически одна из наиболее острых.
Тем не менее, в ходе нынешней предвыборной кампании ни «старейшины», ни другие организации этнической направленности в КБР не оказывают былого влияния на происходящее. Обшей «заморозкой» политической системы это объяснить трудно: достаточно воспользоваться Яндексом или Гуглом, чтобы убедиться, что в период между выборами тот же «Совет старейшин» попадал в новости с большой регулярностью. Так что причины, видимо, следует искать глубже.
Первое. Дискуссия по земельным вопросам и вопросам межнациональных отношений в КБР в этом году претерпела заметную трансформацию. Был принят закон о землях отгонного животноводства, который задал рамки, по которым земли в горах должны распределяться между республикой и муниципалитетами. То есть дальнейшая дискуссия о земле в рамках этого закона уже может носить технический характер, касаться ситуации с конкретными селами, а не вопросов истории и идеологии. Одновременно стало известно, что республиканские власти готовятся к отмене моратория на приватизацию сельхозземель, который был введен в регионе в 2004 году. Если это будет реализовано, то можно ожидать, что в дальнейшей дискуссии о земле участие будут принимать те, кто реально хочет стать на ней хозяином, а не «национально озабоченные» субъекты.
Второе. Об этом пока трудно говорить определенно, но похоже, что национальные общественники лишаются своих заказчиков. О том, что этнические организации (причем разных этносов) в КБР спонсируют местные «теневые» политики, в недавнем прошлом говорилось много. Юрилических доказательств этому, разумеется, нет но все же симптоматично, что после решения вопроса о главе региона осенью 2010 года «этнопартии» стали заметно снижать активность, что особенно ясно стало под выборы.
Так или иначе, уход «этнопартий» означает качественное изменение политического процесса в регионах Северного Кавказа. Но к чему именно приведет это изменение, какие общественные лидеры займут нишу, освобождающуюся от «этнопартийцев», будет зависеть от политики и федерального центра и региональных властей.
