«Отстрелявшись» несколькими навязчивыми сюжетами по федеральному телевидению, среди которых самым одиозным был эпизод участия во встрече Президента России с победителями российского чемпионата футболистами команды «Терек», 47-летний министр внутренних дел Чечни Алу Алханов 10 июня выдвинул-таки свою кандидатуру для участия в выборах нового президента Чечни. Или, если быть точным, был выдвинут сторонниками и сподвижниками погибшего Ахмат-хаджи Кадырова. Выдвижение сопровождалось полным набором недвусмысленных символов: состоялось спустя ровно месяц и один день со дня смерти чеченского лидера, в его родовом селении Центорой, в присутствии большого числа родственников и вооруженных соратников покойного. Авторы идеи — так называемая «команда Кадырова» — предельно ясно оформили свой message: Алханов — именно тот человек, которого они хотели бы видеть следующим президентом.
С виду у генерала Алханова — полный набор положительных качеств: прежде всего, он милицонер — т.е. силовик, — такие кандидаты в последнее время нравятся федеральному центру. Мало того, Алханов не просто человек в погонах: это участник первой чеченской войны, и значит, из его прошлого легко можно сделать героическую биографию. Кроме того, Алханов неплохо говорит по-русски и вообще производит довольно бодрое впечатление для своего возраста. А нескольких дружелюбных встреч с руководством страны, состоявшихся в течение последнего месяца, вполне хватит для того, чтобы желающие могли начать раскручивать «бренд» Алханова как кремлевского кандидата. Чем они активно и занимаются: в Чечне чуть ли не ежедневно то там, то тут собираются митинги, на которых благодарное население буквально требует сделать Алахнова президентом.
Только вот любому, кто бывал в Чечне в течение последнего года или хотя бы следил за ходом предыдущих выборов президента, хорошо известна природа этих митингов. Собрать пару сотен людей в райцентре и заставить их выкрикивать нужные лозунги очень просто, если предварительно пригрозить им физической расправой в случае отказа. Или дружески напомнить о предстоящей выплате пенсий (зарплат, компенсаций, пособий на детей и т.д.). Всего две недели назад точно такие же митинги уже проходили, только кандидата тогда требовали другого: чеченское руководство еще не убедилось, что менять конституцию под Рамзана Кадырова Кремль не собирается. Митинги, к слову, продолжались уже и после того, как Москва внесла ясность в этот вопрос — видимо, по административной инерции. А может, страх перед обещанным за неповиновение возмездием со стороны президентской службы безопасности был так велик, что люди сами исполняли, что требуется.
Митинги в поддержку Алханова и младшего Кадырова — это равный абсурд. Первого в Чечне по большому счету никто не знает, второго — откровенно ненавидят. Вполне возможно, митинги рассчитаны на тех, кто составляет себе впечатление о происходящем в Чечне исключительно по телевизионной картинке. К сожалению, этот странный для руководителей государства способ получения информации весьма распространен — как показали визиты Владимира Путина и Германа Грефа в Грозный после смерти Ахмата Кадырова. Оба политика были изумлены, насколько отличается реальная картина от того, что видно в теленовостях. Теперь скрывать за фасадом реляций об успешном ходе «восстановительных работ» руины Грозного, в которые центр исправно закачивал без малого по миллиарду долларов в год, не выйдет. Президент приехал и убедился во всем воочию. Но республиканское руководство, похоже, решило опробовать старую технологию на предвыборном политическом раскладе: кадыровская «семья» упорно старается стать информационным монополистом и продолжать манипулировать федеральной властью.
Кадыровский клан, политическая цена которого резко упала после гибели его лидера, изо всех сил старается удержать позиции. Им очень хочется продолжения банкета — чтобы под эгидой России можно было чувствовать себя в относительной безопасности от гнева соплеменников и в то же время цинично обманывать федеральную власть, «распиливая» поступающие деньги и потихонечку устраивая на них свою новую, «тихую» независимость.
Только вот интеллектуальных и политических ресурсов после гибели Кадырова у его компании осталось очень немного. По сути, словосочетание «команда Кадырова» потеряло смысл после того, как самого Кадырова не стало. Он ведь действительно был политической силой. А вот у его наследников рулить ситуацией пока получается не очень здорово. Даже если оставить в стороне осложнения, возникшие за истекший месяц на территории республики, сами выдвинутые ими за месяц кандидатуры свидетельствуют либо о политической и умственной импотенции, либо о наивном злом умысле, подразумевающем полную управляемость местного электората и слепоту федерального центра.
Чечня — это очень маленькая территория. Там все про всех знают — и не так уж важно, насколько это знание базируется на точных фактах, а насколько на слухах. Относится это и к Алханову. На любом базаре вам как минимум расскажут, сколько денег он заплатил наличными за назначение на министерскую должность, и напомнят агентскую фотосъемку теракта 9 мая: спустя секунду после взрыва десяток человек бросается к кадыровской трибуне — и только один в панике бежит вниз. Кстати, эти кадры в Чечне видели все. По «общечеловеческому» счету такую минутную слабость можно понять, но по-чеченски простить ее человеку, который заявляет свои претензии на лидерство, трудно. Если вообще возможно.
Но даже если оставить в стороне впечатления и слухи, которые на Кавказе всегда надо делить надвое, в досье генерала Алханова хватает фактов, из которых можно сделать вполне ясный вывод: его выдвигают, чтобы отреставрировать систему Кадырова без Кадырова. Достаточно вспомнить о его назначении министром и последующей работе в этой должности: хорошо известно, что Кадыров в свое время отверг кандидатуру генерала Саид-Селима Пешхоева и добился отставки первого министра ВД Чечни Руслана Цакаева, чтобы обеспечить свой полный контроль над милицией. К слову, обстоятельства увольнения Цакаева, радикального противника вербовки в милицию бывших боевиков и необразованной молодежи, выяснены не до конца — зато доподлинно известно, что спустя две недели после отставки экс-министр умер от инфаркта. Алханов же, будучи назначен министром, предпочитал с руководством не спорить — оттого и просидел в своем кресле больше года. В рядах чеченской милиции к настоящему моменту больше 12000 бойцов, и большая часть их имеет весьма сомнительный послужной список. При этом не очень ясно, кто реально командует этими людьми — министр или его помощник, старший лейтенант милиции Рамзан Кадыров.
Если бы такой человек сел в президентское кресло, это было бы очень удобно для «кадыровской семьи». При полном отсутствии политического опыта он едва ли стал бы вмешиваться в их дела, да и степень зависимости от клана не позволила бы ему оказать какое-то влияние на ситуацию даже при большом желании с его стороны.
В случае, если Кремль имеет своей целью долгосрочное урегулирование в Чечне, такое развитие событий не может считаться приемлемым. Это сведет на нет возникший в мае шанс на разумную коррекцию политического курса в Чечне. Республикой будет и далее руководить изолированная коррумпированная группа, уже лишенная того авторитета, который при всех его минусах имел Ахмат-хаджи, и опирающаяся только на силу своих собственных полукриминальных формирований и российских штыков. Избираем Алханов только при активной поддержке федерального центра — сам по себе он начисто лишен какого-либо электорального потенциала. Это значит, что Кремль будет поставлен перед необходимостью воспроизвести октябрьский сценарий выборов и продавить кандидата независимо от реального волеизъявления избирателей.
Вполне возможно, в администрации Президента уже есть сторонники октябрьского варианта. Они полагают, видимо, что в Чечне применимы те же технологические приемы, что и в любой другой части России, а октябрьские выборы были всерьез восприняты и одобрены населением. Хотелось бы надеяться, что это заблуждение все-таки удастся преодолеть. В отличие от Алтайского края или любой другой мирной губернии Чечня остается котлом, под крышкой которого кипит раскаленное варево войны. Повторение выборов в их октябрьском варианте может тромбом заткнуть клапан, сквозь который из-под крышки вырывается пар. И риск взрыва котла слишком велик, чтобы им пренебрегать.
Поэтому опять-таки очень хотелось бы надеяться, что внешние милости, оказываемые г-ну Алханову в Москве, и карт-бланш, предоставленный ему федеральным телевидением, не означают окончательного кремлевского решения, а проистекают только из разумного желания власти не отпугивать «кадыровскую семью» и не вносить в ситуацию еще большую нестабильность. Спорить с тем, что клан Кадырова достаточно силен — именно в смысле мобилизационного потенциала — не приходится, и резкий уход его в оппозицию может означать эскалацию насилия. Этого любой ценой следует избегать, одновременно удаляя, постепенно и последовательно, полулегальные вооруженные формирования за рамки политического пространства. И согласие на выдвижение Алханова вполне может быть прикрытием для такой работы.
Если, однако, наши предположения не верны, а проект «Алханов» принят всерьез, то это означает одно: вместо урегулирования Кремль выбирает консервацию. Но в Чечне и в целом на Северном Кавказе у России — колоссальный дефицит времени. И если тратить его на неэффективные решения, цена окажется очень высокой.
