А веревку с собой приносить?
Слухи о введении в России «социальной эвтаназии», ходившие по Москве начиная с прошлой осени, начинают обрастать подробностями и постепенно приобретают какие-то пугающе реальные очертания.
Впервые термин «эвтаназия по социальным показаниям» начал гулять по околополитическим кругам Москвы в середине осени прошлого года. Из Министерства здравоохранения пошли странные и разрозненные утечки о том, что готовится, мол, какой-то законопроект о легализации в стране эвтаназии. Но, в отличие от Нидерландов и Бельгии, «эвтаназия по-русски» предполагала еще и разрешение добровольного ухода из жизни «по социальным показаниям». То есть недееспособный человек, не имеющий средств на лечение, мог потребовать от государства предоставления права на быструю и безболезненную смерть.
Тогда в это никто не поверил, громе проберезовских «Граней.ру», которым всякое лыко в строку. Уж больно дикой показалась тогда сама идея. Однако, как правильно заметил Максим Брусиловский, «Любая шальная идея, когда-то опрометчиво залетевшая в наш «сад, где ветвятся дорожки», похоже, обречена на длительные по нему прогулки». Уже в начале зимы пошли подтверждения: да, в Минздраве готовится законодательная база для легализации эвтаназии, причем как пассивной, так и активной ее формы; да, обдумывается возможность каким-то образом узаконить добровольный уход из жизни для тех, кому ни государство, ни родственники не могут обеспечить надлежащий уход и лечение. И, наконец: даны неофициальные рекомендации — подготовить общественное мнение к введению этих «нестандартных» инициатив.
Кстати подоспело «дело об эвтаназии в Волгодонске». Своим названием это дело обязано исключительно журналистам: ни о какой эвтаназии в волгодонском случае речь во всяком случае не идет. Для активной эвтаназии (то есть лишения больного жизни по его желанию) необходимы два условия: во-первых, больной должен пребывать во вменяемом состоянии и, во-вторых, он должен дать письменное (и юридически заверенное) согласие на эвтаназию. Ни то, ни другое условие в «волгодонском деле» соблюдено не было. Жертва «эвтаназии по-русски» — 33-хлетняя парализованная Наталья Баранникова — явно пребывала на момент смерти в неустойчивом психическом состоянии. По показаниям свидетелей, несчастная «то говорила, что надеется выздороветь, то просила избавить ее от страданий». Причем просила она об этом не родственников (что было бы, по крайней мере, объяснимо), а соседок — Кристину Патрину и Марту Шкерманову. И даже такая просьба не была Баранниковой записана или хотя бы зачитана на магнитофонную кассету. О том, что Наталья Баранникова действительно хотела умереть, мы знаем только со слов ее убийц — Патриной и Шкермановой. Как и о том маленьком, но интересном факте, что жертва решила «отблагодарить своих избавительниц» и «отдала» им свои золотые украшения на сумму 5000 рублей.
Банальное и страшное в своей простоте бытовое убийство в провинциальном городке получило в центральных СМИ неожиданно широкое и какое-то странное освещение. Ведущие телеканалы больше недели обсуждали все подробности этого дела, явно жалели «девочек, умеющих сострадать», (убийц) и очень часто произносили слово «эвтаназия».
Налицо явные признаки начала промоутинговой кампании по «ознакомлению с продуктом». Эвтаназию (или то, что у нас понимают под этим словом) будут «постепенно, но неуклонно» продвигать в сознание целевой аудитории, как дело нестрашное, благородное и чуть ли не богоугодное. Никто же не станет в здравом уме утверждать, что прошедший в ноябре в эфире Первого канала документальный фильм «Эвтаназия: право на смерть» появился в сетке вещания главного госканала сам по себе, без консультации с кем надо. Между прочим, в ноябрьском телерейтинге TNS Gallup Media «100 наиболее популярных ТВ-программ среди россиян» данное произведение заняло почетное 44-е место, обогнав передачу «Спокойной ночи, малыши!» (45-е место) и уступив в жанре документального кино только сериалу «Криминальная Россия: современные хроники» (20-е место). При других обстоятельствах это было бы даже смешно…
Кампания по продвижению эвтаназии будет развиваться и дальше. Приговор Кристине Патриной и Марте Шкермановой, вынесенный Ростовским областным судом, уже обжалован и, судя по всему, весной «дело об эвтаназии» будет рассматриваться в Верховном суде в Москве. Это разумно: в столице гораздо легче организовать пиар-сопровождение. В прессе начнутся дискуссии (тщательно модерируемые) и требования «предоставить слово обеим сторонам». Поскольку одна из сторон — жертва «эвтаназии» — по понятным причинам будет молчать, слово будет предоставлено ее убийцам — миловидным, скромным девушкам, которым «отказали в милосердии».
А подтверждения о возможной легализации эвтаназии продолжают поступать из все новых и новых источников. Пока — все еще в форме слухов и непроверенных сообщений. Но боюсь, что к концу лета — началу осени, когда «общественное мнение» будет в достаточной степени разогрето, государство, так сказать, «пойдет навстречу пожеланиям трудящихся» и выдаст на-гора давно подготовленный пакет законопроектов.
К тому моменту граждане сполна вкусят всех прелестей монетизации льгот на транспорт и на лекарства. Состояние безысходности и суицидальные настроения, и без того царящие в российском обществе, усилятся многократно. Пенсионеры и инвалиды сами побегут в какие-нибудь «эвтаназиумы» — или их туда понесут любящие родственники, в массе своей не могущие содержать престарелых и больных за свой счет, без помощи государства.
И станет былью бородатый анекдот советских времен про человека, который спрашивал, принести ли ему с собой веревку, или ее на месте выдадут…
