Подсудимые есть. Доказательств нет

Часть 1.

В последних числах марта прокуратура закончила представление доказательств вины подсудимых. Можно подвести черту.

Проживание Тихонова по поддельным документам, а также покупка и хранение им оружия у меня не вызывает сомнений. Да Никита этого и не отрицает.

Что же касается убийства Маркелова и Бабуровой – доказательств этому нет. Если мы имеем дело не с заказным политическим процессом, а с уголовным, если ребят будут судить не за их политические взгляды и идейные убеждения, а за убийство, которого они (как стало очевидно) не совершали, то обвинение должно быть в этой части снято.

Не хочу быть голословным и предлагаю пройтись по всем аргументам гособвинения. По всем… кроме одного: признательных показаний самого Тихонова, полученных, как я уже писал в предыдущих очерках, под давлением следствия в первые сутки по задержании. Можно представить себе, во что превратили лицо Никиты и Жени, если для оформления ареста их даже доставляли в Басманный суд с мешками на головах – не дай бог, люди увидят кровавое месиво! Недаром остался без ответа наивный вопрос, заданный Евгенией Хасис под протокол в суде сотруднику ФСБ: «Что вы чувствовали, когда будили меня прикладом по голове?».

Впрочем, про историю с показаниями обвиняемых я буду еще писать специально и подробно. Поэтому сосредоточимся сегодня на объективных моментах, к каковым никак нельзя отнести показания сидящих в тюрьме людей.

Объективные моменты делятся на несколько категорий: показания свидетелей, материалы видеонаблюдения, вещественные доказательства, найденные на месте преступления и добытые при обыске, а также результаты оперативно-разыскных мероприятий, в том числе следственный эксперимент и материалы прослушки.

Разберем все это по очереди.

Люди

Свидетельские показания, имеющиеся в деле, неравнозначны. Краеугольным камнем следствия до недавнего времени считались показания Ильи Горячева по прозвищу «Студент», приятеля Никиты и лидера организации «Русский Образ». На втором месте – мужчина и женщина, якобы запомнившие в лицо убийцу, когда тот проходил мимо них к метро. И другие свидетели убийства, отметившие те или иные моменты происшедшего. Далее идут сотрудники Евгении, якобы опознавшие ее в фигуре «похожей на женщину».

Свидетель Горячев. Он дал показания дважды, 9 ноября 2009 г. и 20 апреля 2010 г., причем оба раза без участия адвоката (что характерно!). На первом же допросе Горячев сдал своего лучшего друга и товарища, один на один признавшегося ему, якобы, в убийстве Маркелова. А также Евгению Хасис, которая будто бы, также один на один, сообщила ему о своем участии в убийстве.

Дополнительный допрос мало касался самого дела, но в ходе его Горячев, повторив, что Тихонов стрелял, а Хасис следила, рассказал во всех подробностях о многих общих знакомых, частно упоминающихся в сводках прослушки Тихонова и Хасис. При желании от этих вопросов можно было очень легко отделаться, они явно были сотворены лишь для максимального пополнения рабочих досье ФСБ и СК, но у Ильи, видимо, не было желания отвертеться. В конце протокола Илья своей собственной рукой вписал важнейшие показания, проливающие свет на историю рокового ствола (браунинга, из которого были застрелены потерпевшие), но об этом – в своем месте.

На втором допросе Горячев добавил красивую подробность, мол, Тихонов и Хасис заявили ему: «Твоя легальная деятельность никому не нужна. Поэтому, если ты не будешь нам подчиняться, придется тебя так же физически устранить, как Маркелова и Бабурову». Показание явно не вяжется с материалами прослушки, где Тихонов тепло отзывается о друге за накануне ареста. Да и вообще нелогично по сути.

Возможно, сознавая это противоречие, следствие так и не рискнуло провести очную ставку Горячева с Тихоновым: важный свидетель мог не выдержать встречи глаза в глаза с преданным другом и пойти «в отказ». Хотя для дела такая ставка была необходима и, будь она проведена, обеспечила бы бронебойную неуязвимость обвинению. Но… видимо, следователь имел веские причины избегать такой подстраховки, а в результате, как говорят англичане, поскользнулся именно там, где пролил жир.

В суде показания Горячева пока что так и не прозвучали, хотя известно, что все свои надежды гособвинение возлагало именно на них. И прозвучат ли вообще?

Ведь сии важнейшие показания неожиданно оказались дезавуированы. Причем вовсе не потому, что в судебном заседании 23 марта, отвечая на прямые вопросы прокурора, Тихонов заявил, что ни он, ни Хасис не обсуждали с Горячевым убийство Маркелова. Нет. Все дело в том, что от данных показаний самым скандальным образом отказался сам Илья Горячев, приславший в Московский городской суд соответствующее заявление, сделанное, на сей раз, в присутствии адвоката и заверенное нотариусом.

Одновременно копия поступила в московский журнал «The New Times», который ее и опубликовал, снабдив публикацию факсимиле самого заявления.

Из текста Горячева следует, что «данные мною в ходе указанных допросов 10 ноябре 2009 г. и 20 апреля 2010 г. показания о том, что Никита Тихонов и Евгения Хасис примерно за месяц до первого допроса, то есть в сентябре-октябре 2009 г. рассказывали мне, что они совершили убийство Маркелова С.Ю. и Бабуровой А.Э.,.. не соответствуют действительности. Эти показания, закрепленные также видеозаписью допроса, я давал в помещении Следственного комитета при прокуратуре РФ под давлением ведущего допрос следователя Краснова И.В. и находившихся там же оперативных сотрудников, не назвавших свои фамилии и должности».

Чем надавили на свидетеля Горячева, почему он оболгал, оговорил своего друга?

«Проведению допроса предшествовал обыск на моей съемной квартире по адресу… В ходе обыска у меня изъяли компьютер, записные книжки, мобильные телефоны, личные вещи… 9 ноября 2009 г. меня по телефону пригласили в Следственный комитет при прокуратуре РФ под предлогом возврата изъятых при обыске вещей. В помещении Следственного комитета при прокуратуре РФ… я находился с 18 часов 9 ноября 2009 г. до 5 утра 10 ноября 2009 г. Все это время старший следователь Краснов и находившиеся в его кабинете двое непредставившихся оперативных сотрудников, не давая мне спать и отказывая в приглашении адвоката, расспрашивали меня о знакомстве с Никитой Тихоновым и совместной с ним работе в движении «Русский образ», обвиняли меня в организации убийства Маркелова и Бабуровой, в поставках оружия экстремисткой организации, куда якобы входили Тихонов и Хасис, и т.п. Затем меня поставили перед выбором – или я должен подтвердить на допросе и повторить под видеозапись, что за месяц до допроса Никита Тихонов и Евгения Хасис рассказывали мне, что убили 19 января 2009 г. на Пречистенке в Москве Маркелова и Бабурову,.. или я буду признан соучастником убийства и немедленно заключен в следственный изолятор «Лефортово». Сломленный физически и психологически, я был вынужден дать такие показания и повторить их под видеозапись.

Аналогичные показания я был вынужден повторить при повторном допросе 20 апреля 2010 г. На этот допрос я был доставлен принудительно группой вооруженных людей, представившихся сотрудниками ФСБ РФ… Допрос, продолжавшийся всю ночь, проводил упомянутый следователь Краснов в помещении Следственного комитета при прокуратуре РФ. При допросе присутствовал мужчина в штатском, представившийся полковником госбезопасности «Владимиром Владимировичем» (о нем речь еще впереди. – А.С.). Фактически все мои показания, данные на этом допросе 20 апреля 2010 г., и зафиксированные следователем Красновым, были продиктованы этим мужчиной. В ходатайстве пригласить адвоката мне было безмотивно отказано.

На самом деле я ответственно заявляю, что данные мною в ходе этих допросов показания являются ложными, и что я действительно знаком с Никитой Тихоновым примерно с 2002 г. по совместной работе в движении «Русский образ», но мне ничего неизвестно об его участии в убийстве Маркелова и Бабуровой».

Вот такой текст зарегистрировала врио нотариуса г. Москвы О.А. Коровицына в реестре за № 3к – 10201 от 27.08.2010 г.

Что теперь будет с главным аргументом обвинения? Формально, Горячеву, чтобы его первоначальные (облыжные) показания были признаны юридически ничтожными, следует явиться в суд лично. Но, судя по тому, что прокуратура не посмела продемонстрировать их коллегии присяжных заседателей, они свое значение де-факто потеряли после столь громкого публичного скандала.

Горячев еще заявил журналу «The New Times»: «У меня есть сомнения относительного того, что мне позволят доехать до суда. Но если защите без этого никак нельзя будет обойтись, я, скорее всего, попрошу, чтобы как можно больше адвокатов и журналистов сопроводили меня из аэропорта до суда и обратно, и приеду».

Ну, поживем – увидим.

Свидетели обыска. О том, как на самом деле проходило задержание Никиты Тихонова и как производился обыск у них на квартире, я еще буду писать в грядущем.

Пока отметим только те «накладки» следствия и обвинения, которые бросаются в глаза, и которые помогут в дальнейшем адекватно оценить эту ситуацию.

Прежде всего: тот, кто хочет доподлинно знать, как происходило задержание, обыск и первичная обработка Тихонова и Хасис, должен был бы требовать материалы прослушки за 3 ноября. Ведь она, как шла в автоматическом режиме всю ночь, так и продолжала идти все утро и весь день, пока ребят не увезли в тюрьму. Ох, как много интересного и важного можно было бы услышать! Что в действительности говорили следователи и оперативники, что отвечали им задержанные, о чем переговаривались между собой все участники мероприятий! Неповторимый, несравненный шанс приблизиться к истине. Но судья, как видно, был заинтересован в обратном и не допустил такого развития событий.

В ходе судебных слушаний были опрошены двое сотрудников ФСБ, Довлатов и Жемеров, проводивших задержание Тихонова и Хасис и обыск в квартире. Показания вышли крайне путаными в самых простых вещах: во что была одета Хасис – в блузку или свитер, где она находилась в момент задержания – в комнате или стояла за спиной у Тихонова, открывшего им входную дверь. Вот тогда-то и прозвучал вопрос Хасис насчет «прикладом по голове»!

Без ответа остался не только этот вопрос, но и куда более важный, заданный защитой: почему так долго проводился обыск и что все это время делали с задержанными?

Запомните этот момент, читатель. Мы к нему еще однажды вернемся.

У ребят было не так уж много имущества, они жили по-спартански. Что делали следователи и оперативники (а может быть и иные лица, не указанные в протоколе?) в течение одиннадцати часов, с половины восьмого утра до половины девятого вечера, если их взору предстали лишь маленькая жилая комнатка, кухня, ванная, туалет и коридор? Жемеров на это неуклюже ответил вопросом на вопрос: «Попробовали бы вы описать такой арсенал?!». Но позвольте: ведь не каждый же патрончик описывался и фотографировался!

При этом первый час задержанные оставались с задерживающими лицом к лицу вообще без каких-либо свидетелей. Вопреки закону, понятых нашли лишь спустя час после задержания. Что происходило в закрытой квартире в течение этого часа?

Усилия защиты выяснить все это успеха не имели. Судья Замашнюк сделал все, чтобы у нас не возникло ясности в представлениях о ходе ареста и обыска.

Концы в воду?

Свидетели Мурашкин, Ермакова. Два главных свидетеля, оба работают в швейцарской фирме «Зульцер» (офис на Пречистенке). Стояли на нечетной стороне Пречистенки недалеко от перехода, услышали выстрелы, убийца пробежал мимо к метро.

Итак, что же они «видели»? И какими глазами смотрели на происходящее?

Об этом красноречиво говорит история с пистолетом.

По словам еще одного свидетеля, работника ДПС Черешнева (допрос 23.01.09 г., т.14 л.д. 81-84), подтвержденным в суде, он увидел, как преступник быстрым движением правой руки положил пистолет в правый внешний карман куртки. К метро он бежал уже без пистолета. Черешнев опытным глазом профессионала увидел даже, что пистолет, засовываемый в карман, находился в положении с отведенным затвором, как если б его заклинило. Важная деталь, она нам еще пригодится.

Свидетель Цуканов (допрос 24.01.09 г., т.14 л.д. 93-97) вообще ничего в руках не видел, куда убийца дел пистолет, не заметил.

Свидетель Ермакова, якобы видевшая лицо преступника и опознавшая Тихонова, тоже ничего про пистолет не сказала. Но на допросах от 21 и 27.01.09 г. дважды произнесла под протокол одну и ту же странную фразу: «Преступник сделал движение правой рукой в которой (как узнала от Мурашкина) находился пистолет». Интересно: лицо увидела, а пистолет – нет?

Наконец, сам Мурашкин на всех допросах и на опознании утверждал: «Пистолет находился в правой руке»; «Пистолет держал в согнутой руке перед собой».

Итак: пистолет, вещица приметная, был он в руке или в кармане куртки? Или попросту привиделся – одному из всех – Мурашкину?

И что еще мы «узнали от Мурашкина» с его столь развитым воображением?

Вот, например, данное им описание убийцы. По его словам (см. протокол от 21.01.09): «Мне кажется, что это был человек молодой, около 20-22 лет, рост примерно 178-180 см., так как одного роста со мной, а я ростом 178 см., худощавого телосложения, так как я обратил внимание, что одежда была на нем свободна. На нем была одета следующая одежда: на голове – шапка вязаная, темного либо синего, либо черного цвета, то ли натянута на лицо, то ли его [лицо] было замотано шарфом также синего, либо черного цвета, если у него на голове и была одета шапка-маска, то у нее была только одна большая прорезь и для глаз, и для носа. Каких-либо особенных примет у молодого человека я не заметил».  

Через неделю (протокол от 27.01.09) он дает принципиально иные показания: «Мужчина был молодой, примерно от 25-30 лет, такое впечатление создавала его худощавая фигура и легкость, с которой он бежал. Несмотря на то, что он пытался закрыть лицо, в какой-то миг шарф у него спал и я увидел его лицо, это было в течение долей секунд. Я обратил внимание, что у мужчины были видны брови, вроде бы они были русые, лицо обычной формы, разрез глаз обычный, нос обычный. Мне сложно как-то описать строение его лица, форму глаз и носа, однако, если я его увижу живьем, то вполне возможно смогу узнать».

Итак, за несколько дней «одна большая прорезь и для глаз, и для носа» непостижимым образом расширилась. Но что же «увидел» в ней свидетель? Русые брови? Обычный разрез глаз?

Для сведения: брови у Никиты густые, широкие, черные. Сегодня его фотографий в интернете много, в этом можно легко убедиться. А вот глаза у него маленькие, узкие и темнокарие, почти черные, зрачок поэтому не виден. Нос приметный: короткий и широкий, приподнятый, курносый, ноздри слегка вывернуты. Он крепкого телосложения, коренаст. Год назад ему исполнилось 29 лет.

Между тем, вот каким предстал убийца перед взором Ермаковой в показаниях 21 января: «…нормального телосложения, лицо обычной формы, большие глаза, темного цвета с узкими зрачками <«большие глаза с узкими зрачками» – странно и явно не о Тихонове; узким зрачок бывает у кошки, у козы…>. На голове у молодого человека была надета вязаная шапка темного цвета, подвернутая сзади и натянутая на лицо, низ лица был замотан вязаным шарфом, также синего либо черного цвета. Каких-либо особенных примет у молодого человека я не заметила».

Но и она всего лишь через неделю почему-то стала утверждать совершенно иное: «Кожа на видимом участке лица была светлая, хотя молодой человек пытался закрыть лицо шарфом, в какой-то момент шарф у него спал и я увидела его лицо, это было в течение нескольких секунд. Я обратила внимание, что у него лицо обычной формы, нос обычный. Мне сложно описать черты лица молодого человека, однако если мне его покажут, то, думаю, что смогу и постараюсь его узнать. Я обратила внимание, что ресницы и брови на лице молодого человека не выделялись... <Взгляните, читатель, на фото в интернете и почувствуйте разницу!> По глазам, по манере движения, по походке, по телосложению, я сделала вывод, что этому молодому человеку примерно от 20 до 25 лет».

Мурашкин, давая по свежей памяти показания 21 января 2009 года, говорит о Тихонове как о человеке «худощавого телосложения, так как я обратил внимание, что одежда на нем была свободна». В обоих показаниях Ермакова также подчеркнула «худощавость» мужчины.

Присяжные, видевшие Никиту в зале суда, вряд ли разделят это впечатление…

Ермаковой и Мурашкину предложили процедуру опознания. На протоколе есть запись рукой Никиты: оба представленных на опознание вместе с ним мужчины – не похожи на него, один вообще блондин, у другого глаза серые (у Никиты карие). К тому же, как пояснил адвокат Васильев, на опознании обвиняемый был в тюремной лефортовской одежде, и свидетелям нетрудно было понять, кого нужно опознавать.

Так кого же на самом деле видели эти главные свидетели? Тихонова? Не похоже.

О том, что Ермакова и Мурашкин в действительности не видели лица убийцы и не могли никогда его внятно описать, ярче всего свидетельствует тот факт, что с их слов не составлялся фоторобот. Между тем, упустить такую возможность для следствия, если они и вправду видели убийцу, – это же просто преступная халатность! А может быть, фоторобот таки был составлен, но, как быстро выяснилось, не имеет ничего общего с лицом Никиты? Прояснить до конца этот вопрос не дал судья Замашнюк, о чем я уже писал.

Свидетель Попов. В прошлом милиционер, а сейчас — сотрудник отдела экономической безопасности GE Money Bank. Его показания замечательны тем, что ни с того ни с сего даны… почти через год после убийства. 14 декабря 2009 года, он вдруг решил известить письмом главу Следственного комитета, что «желает дать показания по делу». Мотивы такого внезапно проснувшегося стремления к истине, благополучно дремавшие все эти долгие месяцы, почему-то вдруг проснулись после того, как Попов «увидел подозреваемую Хасис» на мутной газетной фотографии в «Комсомольской правде» и опознал ее. И вот не лишенный дара художественного слова бывший (?) слуга закона провещал: «Я стал оглядываться по сторонам и поймал взглядом девушку, которая быстрым шагом двигалась в сторону метро „Кропоткинская“. Она привлекла мое внимание своим поведением, которое у меня как у бывшего сотрудника милиции вызвало явное подозрение». В чем была подозрительность, осталось тайной Попова. Поскольку, как следует из обрисованной им диспозиции, двигалась она весьма быстро по другой стороне (четной) Пречистенки в приличном отдалении (50-100 м) и в положении спиной по отношению к наблюдателю.

Попов заявил, что у него профессиональная память, но описать фотографию, по которой он, якобы, узнал Хасис, не смог. А вот девушку, увиденную год назад он, видите ли, помнит! Попов объяснил, что так хорошо запомнил лицо Хасис, ибо на улице всегда рассматривает симпатичных девушек. Но, читатель, в России за год пока еще можно увидать такое несметное количество красивых девушек, что всех упомнить просто невероятно!

Усомнился в этом адвокат Васильев, которому Попов пояснил: мол, запомнил Хасис в целом, но опознал по носу. Усомнился и адвокат Коротков-Гуляев; тогда Попов признал, что во второй раз узнал ее только по одежде, а лицо видел расплывчато. (Какой там нос увидишь со ста метров?) И адвокат тут же получил замечание от судьи, а после и вовсе был удален из процесса! За излишнюю наблюдательность?

Почему же следствие не проводило с таким ценным свидетелем опознание Хасис вживую, а лишь показало ему видеозапись, по которой, как мы точно знаем из заключения технической экспертизы, невозможно провести идентификацию? Ответа на этот интересный вопрос мы не узнаем, ибо он был снят судьей.

Адвокат Небритов спросил: «Что значит "странно себя вела"?». Попов: было видно, что девушка нервничает, сначала-де хотела перейти улицу, потом передумала и отправилась к метро. Небритов: «Вам любая попытка перейти улицу кажется подозрительной?» И снова вопрос был снят судьей Замашнюком!..

В письменных показаниях Попов пояснил: «Она не отрываясь смотрела в сторону д.№1 где на асфальте лежали мужчина и женщина, при этом она оглядывалась по сторонам». А как бы вы повели себя, читатель, если бы увидели на улице два свежих трупа?

Не хочется делать поспешных выводов, но впечатление хорошо отрепетрированного спектакля, далеко не все участники которого предстали перед присяжными, от выступления Попова осталось. (Как, впрочем, и от Ермаковой с Мурашкиным.)

Подчеркну еще раз, что внезапное появление в деле Попова случилось в тот момент, когда, Хасис уже была задержана, но ни одного доказательства ее причастности к убийству у следствия не было. Еще немного, и девушку пришлось бы отпускать… Вот тут и появился «ценный свидетель», которому, увы, так и не предъявили реальное лицо для опознания.

Свидетель Цуканов. Сидел в машине, слышал хлопки, видел убегающего человека со спины. Лица его не видел. Он не видел никого на улице, также не видел там девушки, похожей на Хасис. В своих показаниях на следствии свидетель подробно описывает одежду убегающего человека, говорит, что он прикрывал лицо платком. В оглашении данных показаний перед коллегией присяжных судьей отказано.

Свидетели Дьяконов, Табаченковы, Голова. Это сослуживцы Евгении Хасис из фирмы, где она заведовала интернет-магазином. Про них следствие и не говорит, что они были на Пречистенке в тот день, они там не были. Они просто по видео опознали ее по походке и манере двигаться, по «движению рук и ног». Только вот непонятно, как это можно было сделать, если съемка с камер слежения весьма прерывистая, толчками, выдает лишь 2 кадра в секунду (сравните: на телевидении – 24 кадра в секунду), так что люди на экране двигаются как роботы, рывками, и ни о какой манере двигаться и походке говорить вообще не приходится...

Как ни странно, эти так называемые свидетели берут на себя смелость заявить, что на видеозаписи с места происшествия они-де опознают Евгению Хасис.

Правда, по большей части их показания носят неуверенный характер: «эта девушка очень похожа на Евгению Хасис» (Табаченков Д.А.), «похожа на Хасис Евгению» (Табаченкова Т.А.). Но Дьяконов М.Б. и Голова Т.Ю. выражаются более определенно.

Вместе с тем, никто из этих свидетелей не заявил о том, что опознает Хасис по одежде: ни по бейсболке с броскими белыми линиями, ни по приметной куртке-пальто, ни по еще более приметным ботинкам-«берцам». Вывод отсюда очевидный: это не одежда Евгении Хасис. Но тогда почему же в этой одежде следует видеть Евгению? Так двигаться, да еще при такой съемке, мог кто угодно.

Следует особо отметить, что отношения с сослуживцами у Евгении, прямой и принципиальной девушки, сложились не лучшим образом. Сама Хасис свидетельствует о них так: «Руководство фирмы несколько раз пытались привлечь за контрабанду запрещенных к обороту в России спортивных препаратов. Однако уголовные дела закрывались по просьбе покровителей из ФСБ. В самой фирме это все знали».

Не сводили ли счеты с нею свидетели за эту прямоту, в свою очередь свидетельствуя о ней «полной уверенностью»?

Кстати, об уверенности. 21 марта прокурор зачитывал в суде заключение технической экспертизы, которая должна была ответить на вопросы, связанные с идентичностью изображений на видеозаписи. Основной вывод экспертов по обеим фигурам, как «похожей на женщину», так и «похожей на мужчину» однозначен: «Не содержится изображений человека, интересующего следствие, пригодных для фотопортретной идентификации». Это самый важный момент.

Экспертиза – вещь серьезная, хотя бы потому, что дача ложного заключения является уголовным преступлением и грозит эксперту тюрьмой. И всякий эксперт об этом специально уведомляется и дает в том подписку.

Процитированная фраза говорит об одном: установить, что в лице «фигур» мы имеем дело с конкретными людьми, «интересующими следствие» (то есть с Тихоновым и Хасис), нет никакой возможности. Даже если это были на самом деле они, опознать их по видеоизображению нельзя!

Интересно, чего в свете этого заключения стоят показания тех, якобы, свидетелей, которые утверждают, что опознали Хасис по изображению на экране?!

На месте прокуратуры я немедленно возбудил бы против этих лжесвидетелей дело о даче ложных показаний. Благо, все они давали подписку о знакомстве со ст. 308 УК РФ. Не могли они опознать Хасис – и все тут. С выводом экспертизы не поспоришь.

Мог ли силуэт фигуры и походка напомнить им знакомую девушку?

Конечно, мог! И я берусь на спор в течение одного дня подобрать еще пятнадцать девушек, которые, одень их соответственно, тоже один к одному напомнят ту же фигуру и походку!

И даже пару-тройку юношей такого же сложения.

Не говоря уж о транссексуалах.

Вот только утверждать, что это была именно Хасис, а не Масис, Пасис или Фигасис, эти знакомые Жени не должны были. Не имели права!

Был бы я прокурором, эти «свидетели» уже сидели бы в тюрьме, ожидая суда за лжесвидетельство.

Арестовать статистов!

Уместно завершить этот рассказ о проколах следствия и обвинения микроповестью под романтическим названием «Статисты в позе».

Речь идет о следственном эксперименте фототехнической экспертизы, чья суть была изложена прокурором в последний день представления доказательств.

Как последний довод обвинения.

Судья объяснил присяжным (после того как все попытки прокурора это сделать оказались тщетны), что целью эксперимента была проверка способности видеокамер в тех же условиях, с тем же углом наклона и т.д. в первом случае – адекватно отобразить человека, стоящего там, где стоял «человек, похожий на женщину», а во втором – проследить за перемещениями «человека, похожего на мужчину» в метро.

Для достижения этой цели некоего статиста поставили «в сходной одежде» на том же месте. С особой гордостью прокурор отметил, что поставили его «в ту же позу». В «предметах одежды, представленных специалистами». Что камера и зафиксировала с успехом.

После чего пустили статиста-мужчину в серо-синей куртке, и вновь камера не оплошала.

По данному поводу я хотел бы отметить только одно. Зато вполне очевидное.

Не составляет никакого труда найти человека, «похожего на женщину», чтобы одеть его соответственно и «поставить в позу». Или десять человек. Или сто.

И перед вами будет Евгения Хасис. Или не Хасис. Или кто угодно: вы, я, Тихонов.

И всех нас охотно и радостно опознают свидетели.

Лишь бы нашлись «предметы одежды, представленные специалистами».

Да поза была бы та самая.