В наш век тотального пиара скандал с исключением Сергея Пархоменко из рядов Русского ПЕН-центра может быть воспринят некоторыми как пиар-ход этой организации.
В самом деле – жила себе почтенная писательская контора, никого особо не волновала, а тут вдруг – массовый интерес, не меньше чем к передаче Исаакиевского собора. Причем интерес главным образом меркантильного свойства: а что же дает корочка ПЕН-центра? Может быть, там людям, по старой совписовской традиции, дачи выделяют или путевки в дома творчества раздают?
Увы, ни то и ни другое. Одни говорят, будто статус члена ПЕН-центра позволяет без проблем получить британскую визу. Иные же, скептики, отрицают даже это.
А раз так, то самое ценное, что человек в наше время может обрести от вступления в писательское объединение – это быть исключенным из него. Увы и ах.
И в этом смысле Сергею Пархоменко тоже достался пиар-подарок, причем совершенно уникальный, учитывая беспрецедентность решения исполкома Русского ПЕН-центра.
И совершенно незаслуженный – ибо ну какой из Пархоменко «поэт, эссеист, романист» (так переводится сокращение PEN)? Прямо скажем, никакой – и не в смысле «плохой», а в смысле никакой вообще. И рядом с другими «великими исключенными» он смотрится столь же гармонично, как Паниковский рядом с Мильтоном и Гомером. Пастернак – и Пархоменко. Солженицын – и Пархоменко. Каково?
И тем более незаслуженный, если учесть, за что его исключили. Не за вольнодумные книги и не за смелые выступления, а попросту за грязное бытовое оскорбление основателя и многолетнего президента Русского ПЕН-центра Андрея Битова.
И тем не менее, факт есть факт: в отличие от таких очевидных литературных величин как Виктор Пелевин, Захар Прилепин или Алексей Иванов, радиожурналист Пархоменко в ПЕН-центре состоял, да и не просто сам по себе, а еще и вместе с супругой, Варварой Горностаевой. Вот такое талантливое семейство.
Кто же их, голубчиков, принял и зачем?
Приняла их, вместе с десятками других литераторов и паралитераторов, Людмила Улицкая в бытность вице-президентом организации, в конце 2013 – начале 2014 года – поспешно, списком и скопом. Для чего устраиваются такие «ленинские призывы» – тоже понятно: чтобы захватить власть. В данном случае через Улицкую власть в ПЕН-центре пытался захватить некто Ходорковский (помните «Конгресс интеллигенции»?), и понятно, какой характер должна была получить деятельность организации в случае успеха.
Однако успеха не воспоследовало, свежепринятая массовка погоды не сделала, и тогда усилившаяся «либеральная фракция» принялась действовать не мытьем, так катаньем: одно за другим стали появляться письма и обращения от имени «членов ПЕН-центра», то есть именно этой конкретной фракции, которые, пройдя через рупоры прессы, воспринимались публикой как позиция ПЕН-центра в целом, ведь, за неимением в русском языке артиклей, слово «члены» можно понять и как «все члены в целом», хотя это было отнюдь не так.
Чему же были посвящены эти коллективные плачи? Тоже вещам вполне ожидаемым: свободу Надежде Савченко, свободу Олегу Сенцову (украинскому горе-террористу и горе-режиссеру), отстоим библиотеку украинской литературы. Сплошная забота об Украине, как будто это не русский ПЕН-центр, а украинский (при том, что на Украине есть же и свой). И при всей взволнованности украинской темой – ни единой нотки тревоги из-за убийства украинского писателя Олеся Бузины. Хотя стоит ли удивляться – а то мы взглядов Ходорковского не знаем?
Впрочем, в декабре 2014 года Людмила Улицкая, обвиненная в «рейдерском захвате» организации, вынуждена была уйти из руководства, и за ней потянулись на выход такие, например, мастера слова как Любовь Сумм, Ирина Ясина и Зоя Светова. Конечно, добровольный выход будет послабее исключения – выйти любой дурак может, а на исключение надо еще нарваться – но тоже какой-никакой пиар. Вот вы ведь не знали такого писателя как Любовь Сумм? Теперь знаете.
Исключение Пархоменко, истинная причина которого в среде его симпатизантов, разумеется, вуалируется, вызвало новую волну исхода. О выходе из ПЕНа заявили Лев Рубинштейн, Борис Акунин. А умеренный и безусловно порядочный либерал Евгений Бунимович поступил скромнее – приостановил свое участие в работе руководящих органов Русского ПЕН-центра.
Мотивирующая часть его заявления очень красноречива:
«Увы, сегодня по обе стороны ПЕНовских баррикад оказались писатели и поэты, которых уважаю и люблю, с которыми меня связывают давние приятельские, дружеские отношения, и я не хочу делать ненужный, навязанный выбор между Женей, Левой, Игорем, Люсей, Андреем, Гришей, Мариной, Варей, Сашей, Валерой, Костей, другим Сашей, Сережей, Володей, Максимом, Юликом, Ольгой, Олегом, Ирой, Тимуром, Ефимом, Наташей, Славой, Владом».
По сути, Бунимович обращается к членам междусобойчика. Здесь ключ к истинным, а не мнимым проблемам Русского ПЕН-центра. Международный ПЕН-клуб создавался как внеполитическое движение с целью защиты людей, преследуемых за их слово. Если хотите, клуб подписантов: чем писать в одиночестве свое J’accuse или «Не могу молчать», лучше делать это сообща. При этом предполагалось, что авторы более именитые, чье слово уже что-то весит, вступаются за менее именитых коллег.
Беда в том, что в современной российской литературе – дефицит авторитетов. Вот Битов, бесстыдно шельмуемый Пархоменкой – это как раз такой авторитет. А «Лева, Юлик, Саша и другой Саша» - это, при всем уважении – просто друзья-приятели, которые договорились нарисовать друг другу лампасы на штанах.
Весь этот дух необязательности, спорности величин, дробности смыслового поля проявляется и в сетевых обсуждениях скандала. Общий настрой: «А вы кто такие?».
Вот просвещенный блогер пишет: «Нам хорошо известно, над чем работали и что создали за последнее время граждане Гандлевский, Рубинштейн, Мирзоев, Улицкая, Шендерович, Светова, Акунин и другие, вышедшие из ПЕН-центра. И мы как на подбор ничего не слышали о последних творческих успехах товарищей Поповых, Пьецуха, Орлова и других воинственных совписов, изгнавших из центра гражданина Пархоменко».
Это дискурс, так сказать, обоюдоострый. Вам известно, нам неизвестно.
Что создает за последнее время замечательный поэт Сергей Гандлевский? Два-три проходных стихотворения в год, которые за былые заслуги печатает журнал «Знамя» (обычно в одном номере с гражданином Улюкаевым) и обсасывает критика. Я не знаю, продолжает ли Лев Рубинштейн сочинять свои «стихи на карточках». Слышал, что он поет советские песни по клубам. Ну, и еще колонки пишет, прямо как ваш покорный слуга.
А в то же время петербургский прозаик Даниэль Орлов полон сил: печатает в журнале «Октябрь» свой новый роман «Чеснок», да и предыдущая его вещь, «Саша слышит самолеты», была весьма неплоха. А еще он издатель-энтузиаст, выпустивший, например, таинственный роман Михаила Квадратова «Гномья яма».
Это я не к тому, что я хочу противопоставить одних конкретных литераторов другим. Это к тому, что идеологическая слепота мешает даже вдумчивым читателям видеть и оценивать по достоинству все литературное поле, а попытки притопить одних и превознести других в конечном счете топят всю «отрасль».
А в результате слова «писатель» и «дрязги» давно уже встали в массовом сознании в один ассоциативный ряд. И даже Год литературы не смог остановить падение авторитета словесного искусства. Чьи права, чьи интересы могут защитить люди, которых не хочет знать общество и которые не уважают друг друга, а иногда и самих себя?
Решение исполкома Русского ПЕН-центра об исключении Пархоменко (а также о годичном исключении поэта Григория Петухова – но кто же говорит о Петухове, он же не медийная величина, просто поэт) было неизбежным, но плохим. Теперь, видимо, в России будет два ПЕН-центра и всемирному ПЕН-движению предстоит решать, какой из них признавать истинным.
За одним – право первородства, за другим, который теперь наверняка попытаются создать недовольные – идеологическая «правильность» по мировым либеральным меркам. Один ПЕН прочно сядет на госзаказ, другой будет послушно выполнять заказы из-за рубежа.
Остается гадать: а что же помешало людям, собравшимся вместе ради внеполитических, общегуманитарных целей, всерьез отнестись к своим собственным уставным принципам и не тащить политику хотя бы сюда? Но, боюсь, вне контекста свежих скандальчиков этот вопрос тоже никому уже неинтересен.
