14 июля 2015 года в «Ведомостях» вышла статья Екатерины Шульман под названием «Как бороться с экстремизмом». В силу того, что в конце заголовка отсутствует вопросительный знак, её следует рассматривать, как инструктивно – установочную. Тем более, что и автор статьи не рядовой самозваный политолог, а целый доцент института общественных отношений РАНХиГС. Кто плохо разбирается в аббревиатурах, расшифровываю: Российская Академия народного хозяйства и государственной службы. Сама Академия не просто государственное учреждение, а ведущее научное подразделение, обеспечивающее по логике вещей не только подготовку кадров для государственного аппарата, но и научно – исследовательское сопровождение деятельности Президента и Правительства Российской Федерации.
Цитировать всю статью не стану, желающие при возникновении интереса могут с ней познакомиться в интернете, как и я. Однако, попробую перевести на обычный язык те рекомендации, которые в ней содержатся.
Прежде всего, автор статьи недоумевает, с какой стати «Министерство обороны предлагает организовать в вузах «изучение студентами технологий распространения «цветных революций» и методов противодействия». Это недоумение автор связывает, также, с тем, что Министерство обороны является заказчиком соответствующего научного исследования. А это, глубокомысленно рассуждает Шульман, означает, что «Минобороны будет заниматься тем, чем раньше не занималось: среди прочего использовать актуальный политический тренд – борьбу с «цветными революциями» и наращивать военный бюджет…»
Что в этом необычного нашла доцент РАНХиГС , не знаю. Мне лично кажется, что министерство обороны проявляет эту обеспокоенность потому, что профильные государственные учреждения и научные учреждения, типа РАНХиГС , такой инициативы не проявляют, а последствия «цветных революций» во всех странах и всегда вызывают вооруженные конфликты, которые гасить приходится военным. Так что такую инициативу Минобороны надо только приветствовать. Подозреваю, Шульман возмутил сам факт того, что Минобороны в качестве заказчика разработки, возможно, «отжал» у института общественных отношений 4.3 млн. рублей. Ну, тогда это коммерческий, а не научный спор.
И если это так, то честно признаюсь, этому обстоятельству надо только радоваться. Ибо доверять такую тему специалистам, исповедующим явно либеральный и проамериканский взгляд на характер и сущность «цветных революций», не позволительно. Категорически отвергая «существование «цветных революций» как единого политико – исторического процесса», Шульман упрекает «наше руководство», я так понимаю страны, в неспособности «мыслить вне конспирологических сюжетов …». А «универсальная подозрительность, - поучает она, - плоха не тем, что рисует конспирологу слишком пессимистическую картину мира, а тем, что отвлекает его на борьбу с соседями …». Кого она имеет в виду под «соседями», понять сложно: то – ли соседей по лестничной площадке, то – ли соседей по ту сторону государственной границы, например Украину, утверждать не стану.
Да это и не столь важно, важна рецептура, которая предлагается нам в качестве профилактики «цветных революций» и борьбы с экстремизмом.
Екатерина Шульман исходит из того, что экстремисты, в том числе политические есть в каждом обществе и в каждой стране. И ничего в этом страшного нет. Главное не нужно создавать условий, при которых радикализм будет востребован большими группами людей. Этот тезис ключевой в статье. В обосновании его всё ставится с ног на голову: насильник, то бишь нарушитель, превращается в ищущего героя, а жертва, то есть общество – в виновника; вместо борьбы с политическим экстремизмом нам в очередной раз предлагается ублажать его носителей.
Вынужден в этой части процитировать Екатерину Шульман: «Всё, что мы знаем о политических группах, - ссылается она на одно из исследований, - говорит, что будучи изолированными от легального политического процесса, они склонны радикализироваться….
Радикализация происходит там, где отсутствуют инструменты легального политического участия. Поэтому лучшая профилактика массовых беспорядков – развитая публичная политическая жизнь: открытые выборы всех уровней, разнообразные СМИ, свободная деятельность общественных организаций, реализуемое право граждан собираться мирно, без оружия. Лекарство от революций(уж если мы считаем нужным бороться с революциями) – включение всех политически активных сил в законный и ненасильственный политический процесс…
Авторитарные режимы обычно считают иначе…Увлечённо преследуя людей, которые выходят на митинги или выражают свою позицию публично, режим неизменно упускает из виду тех, кто тихо сидит в своём подполье, собирая бомбу из уксуса и соды по рецепту, вычитанному в интернете …».
Вообще то, учёный для убедительности могла бы свои фантазии расширить, аргументировать свои соображения конкретными примерами. Россия для таких исследований по политическому экстремизму представляет кладезь опыта и знаний. И это не лабораторный опыт. Но сразу хотел бы заметить: политический экстремизм в нашей стране, начиная с череды государственных переворотов 17-18 веков и заканчивая четырьмя революциями в 20 веке, всегда преследовал и реализовывал одну и ту же задачу- разрушение государства. И никогда в истории России политическая жизнь не обходилась без политического экстремизма, который по природе своей не был ни законным, ни ненасильственным. Другое дело, применяя насилие, политический экстремизм заставлял власть признавать свои действия законными. Просто, в этих вынужденных обстоятельствах власть заключала сделку с экстремистами, что законности их действиям не добавляло и не добавляет.
Для начала предлагаю задаться вопросом: имеет ли право и основания на такие оценки, суждения и предложения госпожа Шульман? Вне всякого сомнения, Да, как и каждый из нас. При одном и очень важном условии: откажись от привилегий – исследовать, говорить писать от имени и за счёт государства. Иди в частную контору и в полном объёме, без каких либо ограничений и изъятий, выражай свои мысли, чувства и интересы. А на государевой службе будь добр служи его величеству Государству и той власти, с которой у тебя контракт на эту службу.
Так остро ставится это требование от того, что для России губительной традицией стало участие государственных служащих в политическом процессе на стороне оппозиции и вовлеченность политической элиты в антигосударственную деятельность. В России демократической эта традиция переросла в этическую норму. Согласиться с этим никак нельзя. Если у тебя есть внутренний протест по отношению к действиям власти - уйди из власти в оппозицию, либо , как рекомендует Шульман, «иди в своё подполье». Если тебе не нравится государство, его устройство, его размеры и расстояние, если тебя повседневно мучают душевные страдания и кошмары от пребывания в «этой стране» – ты ведь свободен в выборе, найди себе такую страну и территорию, где нравится и уезжай! Не мучай ни себя, ни соотечественников.
А теперь по существу рекомендаций, высказанных в статье.
Давайте зададимся вопросом: чем экстремизм бытовой, экономический, социальный отличается от экстремизма политического? В моём понимании ничем. В каждом своём проявлении экстремизм - есть отступление от установленных норм и правил поведения с применением физического, экономического, морального, политического насилия над личностью и обществом. Последствия разные.
Экстремизм бытовой- это , как правило, насилие над личностью.
Экстремизм экономический – это насилие над участниками экономических отношений, их могут быть единицы, а может быть и миллионы, как в случае с незаконной приватизацией после 1991 года.
Экстремизм социальный – это посягательства на социальные права и интересы различных групп граждан или отдельных людей.
А вот экстремизм политический - это посягательство на политическую систему, а возможно и на государственное устройство, которое может закончиться распадом страны, что мы имели несчастье наблюдать во времена развала СССР. А это, как известно, заканчивается глубочайшими потрясениями, конфликтами, разрухой, неустроенностями для миллионов людей. В силу своей опасности, экстремизм политический характеризуемый, как «действие, направленное на разрушение политической системы, сложившейся в государстве, с целью замены его режимом иного толка», выведен из понятия общего экстремизма и рассматривается в качестве отдельного явления.
Зачем это сделано, понятно всем: увести политических экстремистов от ответственности. За бытовой экстремизм – в лучшем случае административное правонарушение, а в худшем - уголовное. За посягательства на имущественные и социальные права граждан – тюрьма. И только политический экстремизм рассматривается не в качестве посягательства на чьи то права, а в качестве личного, гражданского права выражать и реализовывать собственное мнение. Ответственность наступает, но только после того, как засвидетельствовано участие в подготовке или осуществлении государственного переворота. А всё что делается до того, в форме агитации, пропаганды, распространения недостоверных и клеветнических сведений, т.е. совращения к бунту, революции или госперевороту, относится, или как рекомендует Шульман, должно относиться к неотъемлемым правам и свободам граждан. Итак, последствия от политического экстремизма максимально негативные, а ответственность по сравнению с другими видами и формами экстремизма, минимальные.
Потворствование безнаказанностью оборачивается открытием безграничных возможностей для действий смутьянов всех мастей. В нашей российской традиции и практике это всегда оборачивается диктатом меньшинства. Позиция большинства никому не важна, её не считают необходимым уважать.
Вот и Шульман в своих рекомендациях движется по всё той же протоптанной либералами тропинке. Нужна публичная политическая жизнь, а разве выборы власти не есть её важнейшее проявление. Трагедия либерального меньшинства состоит как раз в том, что в опоре на демократические принципы оно не способно законно принять и реализовать ни одной идеи. Причина этого состоит не в том, что большинство не хочет их (идеи меньшинства) принять, а потому что они (идеи) всей своей сутью направлены против этого большинства. Отсутствие поддержки большинства компенсируется неуместными рассуждениями об авторитаризме и недемократичности власти. Поступая таким образом, либералы решают для себя задачу заставить власть плясать под свою дудочку в ущерб интересам всё того же большинства.
Разнообразные СМИ, свободная деятельность общественных организаций есть лишь средства для дезориентации большинства, формирования у него враждебности к власти, неуверенности в ней или безразличия к ней. А когда это достигается, тогда реализуемое право собираться мирно, без оружия, завершается свержением власти кучкой экстремистов. Ведь после такой «артподготовки», защищать её уже никто не пойдёт.
Политические экстремисты становятся бомбистами и цареубийцами не тогда , когда нарушаются права и свободы меньшинства, а когда этому меньшинству не удаётся взять власть. В том числе не законными методами и средствами.
Вот почему, экстремизм должен жёстко пресекаться, в каких бы сферах и формах он не проявлялся. Условием стабильности любого общества может быть только равенство в правах, обязанностях и возможностях каждого гражданина России. Претензии на исключительность, на особливость в зависимости от национальности, вероисповедания, места жительства, рода деятельности, образования ведут к искусственному неравенству, насильственной несправедливости, которые и порождают экстремизм, подрывающий устои общественного порядка, национального согласия и государственной стабильности.
Не думаю, что Екатерина Шульман не понимает этого. Понимает. Видимо, она относит себя к тем и олицетворяет собой тех, кто возомнил себя кастой, избранной частью общества, элитой, на которую распространяются все права. А к исполнению обязанностей они всегда относятся по их собственному усмотрению. В зависимости от того, с каким настроением проснулся …
