Болезнью искаженные черты: бич московских улиц

Одна из красивейших русских легенд рисует образ торжественно-печальной гибели древнего города, рассказывает о биче Божьем, постигшем его жителей «по грехом». Вот перед читателем возникает прекрасный Китеж-град, уходящий на дно прозрачного озера. Тихо тают водах Светлояра деревянные дома и каменные боярские палаты. Сурово-торжественны лики древних икон, не желающих покидать тонущий город. Ярко горят на солнце голубые и золотистые главки белокаменных церквей, обреченных навеки скрыться с глаз людских.

Как печально звонят уходящие под воду колокольни! Какое горе слышится в парящих над озерной гладью криках серебрянокрылых чаек! Отчего это их стало больше, чем всегда? Уж не китежане ли в них превратились?

Вот и все, сомкнулись озерные воды, и тихое их колыхание на том месте, где был древний город, страшнее самой грозной бури…

Стоп.

Это не Китеж-град тонет в кристально чистых водах Светлояра. Это великий град Москов погружается в топкое месиво разноформатной рекламы. Это московские дома стонут от навалившейся на них неслыханной тяжести. Это московские колокола звонят по гибнущей старине.

Никогда еще лик древней столицы не был так сильно искажен, как в наши дни. Никогда еще болезнь рекламы не въедалась в ее тело так, как сегодня. Человек, выработавший в себе привычку после рабочего дня гулять по центру первопрестольной, не может не заметить, как год от году растет количество, масштабы и разнообразие рекламы, наводняющей улицы. Вот были скромные придорожные щиты и вывески – а вот уже гигантские панели загородили собой дома и целые кварталы, а за хороводом растяжек скрывается, уходит в небытие панорама города.

Под толстым слоем рекламы «пропадают» исторические достопримечательности города: особняки, храмы, усадебки и доходные дома. Само по себе количество рекламы не внушает и не может внушать добрых чувств ни москвичам, ни гостям города. Но плохо даже не то, что рекламы много. Хуже всего, что она принимает все более и более гротескные формы. Как будет воспринимать мир ребенок, узнавший, что батон колбасы может быть в несколько раз больше человека, а женское лицо иной раз превышает размерами пятиэтажное здание? Каким будет его художественное чутье, его чувство соразмерности окружающих предметов? А ведь детям жить и творить после нас… Да что ребенок, взрослому становится жутковато, когда на него с рекламного щита мчится легковая машина-монстр величиной с «Детский мир» или прыгает гигантская дикая кошка…

На это можно возразить: мол, что тут нового, масштабная реклама на московских улицах была и в XIX столетии.

Глупо отрицать факты. Реклама была. Другое дело, какая это была реклама. А была она под стать городу – игрой эстетов. Чтобы не потерять лицо, игроки четко придерживались неписаных правил. А правила эти гласили: реклама не должна быть агрессивной, состоящей сплошь из резких форм и сочетаний. Привлекать покупателя следует прежде всего изяществом оформления. Масштабная уличная реклама XIX – начала XX столетий – это прежде всего реклама шрифтовая, в которой информация до потребителя доносится путем воздействия не столько на его рефлексы, сколько на его эстетические чувства. Это справедливо не только для вывесок, но и для этикеток товара и даже для столь необычного вида рекламы, как… здание магазина. Знаменитый «чайный домик» на Мясницкой с его формами пагоды и орнаментацией в китайском стиле – не что иное, как удачный рекламный ход, говорящий: «чай, который здесь продается, – прямиком из Китая».

В тех случаях, когда шрифтовая часть рекламы дополнялась художественной, изображения во всех случаях были соразмерны человеческому росту, а также масштабу и назначению зданий. В самом деле: дореволюционная реклама никогда – ни при каких обстоятельствах – не закрывала церковных зданий. Очевидный факт: облик любого здания можно оценить, лишь отойдя от него на некоторое расстояние. На другую сторону улицы, на сто, на двести, а то и на триста метров. И рекламщики прошлого в большинстве своем об этом не забывали.

Конечно, ни XIX, ни начало XX века в смысле обращения с рекламой не вызывает радужных эмоций. Тогда она делала свои первые шаги, формы ее создавались стихийно. Можно найти примеры того, как дореволюционная реклама, ничуть не стесняясь, закрывала фасады исторических зданий. И все же – на это есть серьезные возражения. Во-первых, фотографии старой Москвы свидетельствуют: подавляющая часть рекламы была расположена так, что город мог дышать. Фасады некоторых особняков, оказавшихся в местах бойкого торга, действительно, могли быть сверху донизу закрыты вывесками. Но. Это было скорее исключение, нежели правило. Тяжкой маской рекламы была закрыта весьма малая территория города, в то время как наиболее значительные строения, а также большая часть улиц была свободна от бурных рекламных потоков. Что же касается продуманности сегодняшней рекламы… она основана главным образом на знании, как воздействовать на человеческие рефлексы, а также на том, что современные технологии позволяют производить высококачественные рекламные полотна любого размера. Что в этом плохого? Ничего, если пользоваться плодами прогресса грамотно. В глаза бросается обратное: в погоне за масштабностью и игрой цвета забывают о чисто художественной стороне вопроса. Например, лицо самой красивой женщины, растянутое на шесть-семь этажей становится по-настоящему уродливым, а значит – воздействует обратным образом, отпугивая зрителя.

Дают ли нынче городу дышать миллионы тонн пластика? Действительно ли красочные пятна рекламы «расцвечивают» город, как об этом говорят сами рекламщики, или же – смотрятся на его теле болезненными язвами? Уж не на фоне ли неонового многоцветья красавица-Москва превращается в город-невидимку, в бродягу, которого никто не желает замечать?

Современная реклама – это целый мир, жизнь в котором происходит по особым правилам. Ее создатели будто специально поставили перед собой цель создать единое пространство городской рекламы, противоположное пространству реального города. В этом рекламном мире всё – слишком. Слишком ярко, слишком громко, даже слишком радостно… чтобы быть правдоподобным. Сами рекламодатели считают, что их усилия недостаточны, что их реклама статичная, «мертвая», так как она недостаточно воздействует на зрителя. Что ее нужно оживлять, делать более яркой и подвижной: ведь проецируемые на стены домов движущиеся картинки, гуляющие по асфальту изображения не смогут остаться незамеченными… Вот только реклама не действует вовсе не потому, что она «мертвая», нет. Напротив, она проходит мимо сознания людей потому, что стала избыточно агрессивной, чуть ли не единственно живой. На ее фоне сам город кажется маленькой картонной игрушкой, по нарисованным улицам которой невидимая рука передвигает хрупких бумажных солдатиков – жителей города. Человеку в гиперболизированном мире рекламы неуютно, он инстинктивно «закрывается», уходит от считывания информации с любых рекламоносителей.

Со все возрастающей скоростью город теряет свое лицо.

Нет воздуха. Душно. Нужен простор. Да где он, тот простор? Одно из немногих мест, где глаз может отдохнуть, приникнув к источнику гармонии – это церковная, это монастырская территория. Посмеет ли кто развешивать рекламные щиты на церковной земле? Сразу за пределами – смеют. Стоит выйти за церковную ограду, и на тебя вновь обрушивает свои воды мутный поток рекламы. Маленькая, уютная церковь Феодора Студита у Никитских ворот выглядит беспомощной, как Василиса Премудрая с васнецовского полотна, страстно желающая убежать подальше от ближайшего дома – самого настоящего Кощея Бессмертного. На торце его – лицо чудовищной красотки, распростершееся на всю стену, грозящее перерасти и съесть церковь, покорежить тянущуюся к небу изящно-беззащитную колоколенку.

Москва нынче хоть и богачка, но прокажённая – кто захочет общаться с нею?

Время от времени в среде журналистов, политиков, думских депутатов вспыхивают дискуссии о том, что хорошо было бы ограничить рекламу в пределах Бульварного, а то и Садового кольца. Однако до настоящего времени стихия рекламы затопляет центр Москвы, словно бурная река при высоком паводке, и нет тех гранитных набережных для нее – законодательных ограничений, – которые не позволили бы разбушевавшейся воде разрушительно воздействовать на столь тонкое, можно сказать, ажурное явление, как благородный дух московской старины. Вместо этого рекламную стихию останавливают жалкие бревенчатые преграды единичных решений. Они невысоки, между ними полным-полно дыр, сквозь которые рекламные воды протекают прямо к стенам памятников архитектуры.

Достаточна ли строгость, достаточна ли масштабность этих незначительных ограничений? Легко ли москвичу, болеющему за судьбу исторических памятников, видеть гигантскую фасадную рекламу, которая с высоты Большого Устьинского моста равняется по габаритам Кремлевскому ансамблю, с которым и соседствует? Или многоразличные рекламные конструкции, загромоздившие Пушкинскую площадь? Или крышные установки, под тяжестью которых проседают изящные особнячки?.. Неравнодушная к судьбам родного города часть интеллектуального сообщества столицы давно и прочно выстрадала мысль, что ограничения должны быть более строгими и действенными.

Москва заслуживает такого же к себе отношения, как известные туристические центры Европы – к примеру, Лондон и Париж, а также образцовые в смысле отношения к своим старым центрам Рим, Стокгольм, Прага. Тем более, как столицы стран Балтии: Вильнюс, Рига, Таллин. В этих городах сохраняется атмосфера старины: места скопления главных достопримечательностей, сам городской ландшафт тщательно оберегается от разрушительного влияния новаций. А если современный мир все же посягает на древнюю территорию, он встречает упорное сопротивление. Так, многочисленные акции протеста вызвало строительство прозрачных пирамид рядом со стенами Лувра. Все перечисленные выше города, за исключением разве что Рима, уступают Москве в количестве прекрасных архитектурных памятников. Но… туристов они привлекают в разы больше: только в нашей столице первоклассные памятники архитектуры бытуют в окружении им чуждом, сбивающем эстетический настрой туристов. Настоящий золотой клондайк для Москвы и москвичей – туризм – используется ничтожно мало. Потенциал его не то что не вычерпан – к нему едва притронулись. Между тем, создание особых историко-культурных заповедных зон не только сулит колоссальные прибыли для городской туристической, гостиничной, сувенирной индустрии, но и сделает российскую столицу комфортнее для ее собственных жителей.

В уважительном отношении к родной старине – будущее нашего города. Неужели оскудела Москва красотами? Неужто меньше в ней достопримечательностей, чем в Париже или, скажем, Лондоне, куда стремятся туристы со всего мира, желая взглянуть на всемирно известные Тауэр, Биг Бен и Лувр, соборы Святого Павла и Парижской Богоматери? Нет, богата Москва первоклассными памятниками старины. Просто богатство ее лежит под спудом. Колоссальный туристический потенциал российской столицы, как уже говорилось, используется крайне недостаточно. Отчасти – из-за того пренебрежительного отношения, которое вызывает зарекламленный город. Он просто отпугивает людей, приехавших насладиться московскими древностями.

Да и не только в туристах дело: уютный, эстетически сбалансированный городской ландшафт московского центра – большая ценность для жителей столицы, он рождает умственный комфорт, желание жить и работать поблизости от такой красоты. А его оскудение становится источником нервного напряжения, грозящего перейти в напряжение социальное. Та старая Москва, Москва, которой можно и нужно гордиться, уходит, оставляя свой след только на старых фотографиях. На месте живой, венценосной столицы появляется торопливо слепленная скульптура размалеванной самозванки, чье тело стыдливо прикрыто гигантскими растяжками.

Каким увидят город наши дети, зависит от нас. Неужто так и будут закрываться фасады домов полотнищами агрессивно-навязчивой рекламы? Неужто дешевая бижутерия неоновых россыпей и дальше будет унижать царственное достоинство красавицы-Москвы? Нет, живо сердце надеждой. На то, что реклама, расположенная в старинных районах столицы, в скором будущем примет иные, эстетически приемлемые формы: уменьшится в размерах, станет соразмерной облику особняков и храмов, а главное – гармоничной. То есть не только более художественной и учитывающей историческую значимость и функции зданий, но и – это особенно важно – изготовленной исключительно из натуральных материалов: дерева, металла, керамики. Такая реклама, вместо того чтобы входить в противоречие с историческим обликом города, гармонично в него впишется и позволит увидеть то лицо Москвы, которое ее жители не видят вот уже много лет – лицо юной прекрасной женщины. Только восстановив прежний, милый сердцу москвича, облик города, можно дождаться паломничества туристов в столицу России. Только тогда можно будет без стыда смотреть на обновленное лицо Москвы, с гордостью показывать истинную ее красу гостям столицы: «Смотрите и запоминайте. Это – наш город!»

Впервые опубликовано в историко-культурном журнале "Свой", вып. 7 за 2010 год.

Материал недели
Главные темы
Рейтинги
  • Самое читаемое
  • Все за сегодня
АПН в соцсетях
  • Вконтакте
  • Facebook
  • Twitter