Путин как зеркало

Сергей Есенин
«Черный человек»

Путин — это зеркало. Разумеется, он не Толстой, не зеркало русской революции. Нет, его сила в другом. Он «зеркалит» собеседника. Некто задаёт Путину вопрос. Путин же в ответ полностью повторяет вопрос, добавляет к нему необязательную статистику и благие пожелания. Вопрошающему кажется, что он услышал блестящее решение своей проблемы. Он не замечает, что Путин вернул ему его же вопрос, ничего в нём не изменив и реально не ответив. Вот модель.

Вопрос тонет в чепухе. Вопрошающему даже кажется, что ему ответили. На самом же деле, Путин изящно «отзеркалил» вопрос, не сказав ничего по существу, но возбудив в спрашивающим неясные надежды. Что спрашивали Путина в процитированном выше отрывке? Намерен ли он назвать имя своего единоличного преемника или позволит нескольким «преемникам» пойти на выборы и решить вопрос о власти в конкурентной борьбе. Путин мог бы склониться к одному из вариантов ответа, мог бы озвучить и какое-то иное решение. Он же предпочел «отзеркалить». Сказал, что с одной стороны, определить нового лидера должен народ (всё мгновенно подумали о конкурентной борьбе). Но, с другой стороны, Путин не отрицает и возможности назвать преемника.

Упростим модель до предела. Путина спрашивают: «Что вы любите, кофе или чай?». Путин отвечает: «В соответствии с основным законом Российской Федерации я люблю чай, но, как и любой гражданин РФ, в соответствии с моими конституционными правами не отрицаю для себя возможности и наслаждаться кофе». В ушах электората стоит звон, перед глазами плывут зеленые круги. Кажется, что президент сказал что-то очень-очень важное. Меж тем Путин не сказал ровным счетом ничего. Он промолчал.

Путин — великий немой Кремля. Он ухитряется молчать даже тогда, когда его слушают сто миллионов человек. Молчать, даже когда говорит. Таков его великий метод, давший ему президентство.

Тогда вопрос — откуда такой успех? Ведь лидер, казалось бы, должен давать ответы на «вопросы современности». Всё так, но важен контекст. Да, Путин — зеркало. Но зеркало — честное, прямое. В нём отражаются дома, облака и чья-то пьяная рожа, собачки, олигархи и помойные ящики. В нём отражается всё. После гнусных ельцинских лет Путин был откровением.

Чему учил ельцинизм? Что лево — это право. Что грабители и убийцы — суть эффективные собственники. Что расстрел Ельциным парламента есть подавление путча. Что дефолт непременно приведет к процветанию трудящихся. Атмосфера тотальной лжи была непереносима. И тут пришел Путин.

Страна сказала: «Путин, у нас беда. В Чечне — война». Что ответил бы на эти слова какой-нибудь Ельциногорбачёв? Он заявил бы, что в Чечне полным ходом идут коренные преобразования и хотя «нам подбрасывают», никто и никогда не заставит правительство сойти с пути либеральных реформ. Путин же привычно отзеркалил: «В Чечне идет война. Беда у нас».

На фоне ельцинской заскорузлой лжи это звучало как откровение. Чем больше народ вглядывался в Путина, тем больше находил в нём «своего», нутряного. Нищий лейтенант-фсбшник начала нулевых вглядывался в Путина и видел героического Штирлица. Патриоты, глядя в Путина, видели патриота, либералы — либерала. Неудивительно — зеркало показывает лишь то, что в нём отражается. Правда, правая рука в зеркале волшебным образом становится левой, но этого тогда никто не заметил. Так вместе с Путиным в нашу реальность прокрался ельцинизм.

Поэтические определения зеркала — «туманное», «седое». Каждый видит в нём себя и еще странное «нечто», которое не передать словами. Когда стоишь перед зеркалом, кажется, что это дверь в невиданный новый мир.

На протяжении семи лет страна вглядывалась в Путина. Путин был правдив. «Неужто это облако пролетело?». «Согласно Конституции Российской Федерации и федеральному закону об облаках — это пролетело облако. Я передам Михаилу Ефимовичу, что оно пролетело». И народ дивился чудной способности президента всё знать и заботиться обо всём. Беседа народа с Путиным длилась годами. Журча, лилась речь, и ответы никогда не приедались:

— Его захватили террористы.

Так или почти так отвечает Путин на любые вопросы. Но чем ближе конец его царствования, тем более странное ощущение возникает у «электората». Ощущение, что семь лет мы корчили рожи в пустоту. Зеркало ведь не ответственно за наши надежды. Оно просто зеркалит всё в пределах его доступа.

Говорят об усталости Путина, о бессмысленности его ответов, о неспособности решать задачи, стоящие перед страной. А кто, собственно, сказал, что их надо решать? Говорят, что Путин всегда говорит то, что от него хочет услышать общественное мнение? Но разве может быть иначе? Зеркало ведь не «говорит», это вы говорите, а оно отражает. Вам больно — оно отразит вашу боль, вам радостно на душе, что ж, отзеркалит радость.

Некоторые пытаются использовать Путина как стеклянный шар — для гадания. Нежно дышат на него и долго вглядываются в белесую мглу, силясь разглядеть в ней светлое путинское завтра. Но вместо будущего в зеркале отражается лишь сам эксперт — сбитая на бок челка, усталые глаза, лежащий на столе череп (кажется, обезьяний). «Путин, его идеология».

Каковы же выводы? Власть Путина держится на его зеркальном обаянии. На его правдивости в воспроизводстве отражений. Но что еще важнее — на неспособности народа опознать в Путине себя. Маститые политологи дивятся — Путин вышел в другое измерение. Его рейтинг таков, что по сравнению с ним больше нет не то что конкурентов. По сравнению с Путиным меркнет и само тысячелетнее государство. Неудивительно. Мы все — и есть Путин. Вернее, он возвращает нам наши же собственные отражения, совокупность которых нам кажется «им».

Но потихоньку приходит прозрение. Вопрос, насколько быстро народ опознает в Путине самого себя и избавится от морока. Смотреться в зеркало — полезно для становления национального «я». Рано или поздно народ узнает в генерируемых Путиным отражениях себя. Тогда… Что будет тогда? Истерика? Холодное разочарование? Бог весть. Но день, когда народ поймет, что Путин — не высшая реальность, а всего лишь его собственное отражение, будет днем начала русской нации и конца монархического сознания.