С 9 по 10 марта в зале церковных соборов Храме Христа Спасителя прошел IX Всемирный Русский Народный Собор, посвященный проблемам восприятия в России и в мире итогов Великой Отечественной войны в канун 60-летия Победы. Странное смешение сакральной и правозащитной лексики в официальных выступлениях показало, что их основной адресат находился скорее вне, чем внутри России.
С первых же выступлений участников Собора стало очевидно, что его тема ("Единство народов, сплоченность людей — залог Победы над фашизмом и терроризмом") несет неожиданно высокую политическую нагрузку. Открывшие Собор председатель правления Союза писателей России Валерий Ганичев и Патриарх Алексий II озвучили главный мэссидж невидимому слушателю: любой ревизионизм в отношении фашизма, от какого бы государства он ни исходил (в том числе попытки пересмотра исторической роли СССР в победе над гитлеровской Германией), равнозначен поддержке международного терроризма. Тема отождествления "фашизма" и "терроризма", для Всемирных Русских Соборов не слишком характерная, явно задана внешнеполитической целесообразностью. Об этом говорят не только легко узнаваемые мидовские интонации речей Патриарха, Георгия Полтавченко и Валерия Ганичева ("нельзя ставить в один ряд агрессоров и освободителей", "у фашизма и терроризма одни корни", "фашизм и терроризм преследуют одну цель — уничтожение инакомыслия" и т.д.). В отличие от других официальных лиц, ограничившихся косвенным участием, (начиная с президента Путина, приславшего обращение к Собору, и заканчивая заявленными силовыми министрами, приславшими своих замов), министр иностранных дел Сергей Лавров не только приехал самолично, но и выступил едва ли не с программной речью, достойной более официальных стен.
Лавров сделал весьма примечательное политическое заявление, сообщив, что наша страна, сделала свой выбор в пользу вхождения в мировую экономическую интеграцию и в силу этого обретает новые и не совсем обычные для новейшей истории России глобальные черты. На первый план выходят задачи "укрепления единства народов мира и защиты многообразия человеческой цивилизации". Назвав новую роль России "нашей общемировой задачей", Лавров указал, что сильная Россия устраивает далеко не всех и дипломатия МИДа должна, наконец, дистанцироваться от чистой декларативности и начать оправдывать поддержку своего народа реальными делами, начав хотя бы с реализации практических планов по защите интересов соотечественников за рубежом.
Такого рода мессианизм, исходящий от главы МИДа и озвученный на собрании "официально-патриотических" сил, внешний потребитель способен воспринять как попытку возобновления имперских тенденций во внешней политике России, пусть даже и в скрытой форме. К этому располагает и тематический круг Собора: Россия как флагман Победы, проблема антироссийского исторического ревизионизма, возвращение фашизма в обличье новых глобальных движений. Если достраивать этот "пунктир" до сколько-нибудь целостного экспортного образа страны, то выстраивается образ "мягкого мирового лидера", использующего хорошо усваиваемый западным сообществом демократический тезаурус и апеллирующего к многомерности демократического идеала. Вместо демократической униформы, натягиваемой на человечество Западом, — диалектика демократического многообразия: "одни исторические корни — разные цивилизации; единые ценности — разные демократии". За всем этим сквозит попытка предложить контуры некоторого нового "блока" незападных демократий. То есть союза государств, признающих принципы демократии, но настаивающих на сохранении суверенитета и культурного своеобразия.
Отголоски именно такой идеи, были выражены в выступлении основного идеолога Всемирного Русского Народного Собора митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла. Выступление было пронизано творчески освоенной правозащитной фразеологией. С одной стороны, митрополит Кирилл признал (под одобрительный гул в зале), что в России постоянно растет пропаганда религиозного мусульманского экстремизма и растет конфронтация русских с иммигрантами из кавказского региона, особенно с чеченцами. С другой — подчеркнул значение кенозиса, особой жертвенности русского народа, и провозгласил: либо Россия представляет собой единую семью народов, либо мы не можем считаться великим государством. Для формирования основ солидарности народы России должны согласовывать свои ценности, поставив в центр обсуждаемых вопросов темы, связанные с человеческим достоинством и проблемами прав человека. Одной из задач этого процесса должна стать выработка определенного свода правил, над которым сообща потрудятся общественные эксперты, богословы и правозащитники. Кстати, один из основных документов предыдущего Собора — "Свод нравственных принципов и правил в хозяйствовании", несмотря на свой идеализаторский дух и чисто рекомендательный характер, не остался незамеченным в России. Абсолютной удачей этот документ, пожалуй, не назовешь, но в общую стратегию он вписывается очень хорошо, наглядно демонстрируя возросшую решимость церкви оказать более активное влияние на общественно-экономические реалии в России, перестать быть социальным статистом.
Подобные мысли так или иначе повторялись в большинстве выступлений главных участников Собора, их высказывали в той или иной форме Патриарх Алексий II, Валерий Ганичев, митрополит Кирилл, Георгий Полтавченко и Алексей Пушков. Основной лейтмотив этих высказываний следующий: корни наших побед заключаются в единстве разных конфессий и политических сил, основанном на единстве российского общественного идеала. Один из докладчиков, президент Центра национальной Славы России Владимир Якунин озвучил формулу, которую можно считать одним из лозунгов нынешнего Собора: гуманизм против глобализации. Таким образом, была выстроена определенная цепочка поступательных идеологических шагов России в изменившихся условиях мировой и внутренней политики: отрицание духа антипобед — пресечение нового европейского ревизионизма в отношении итогов Второй мировой — осознание фашистских тенденций глобализации — декларация единства страны и цивилизационной общности ее народов — охранительный мессианизм, предполагающий ставку на культурное многообразие человечества и плюрализм центров силы, — новая коалиция "незападных демократий" под эгидой России.
***
События, произошедшие ближе к завершению дня открытия IX Всемирного Русского Народного Собора, до предела накалили обстановку неожиданно для немногих оставшихся в зале. Поставленные в конце списка выступления Геннадий Зюганов и Дмитрий Рогозин выступили с резкой критикой проводимого правительством политического и экономического курса и всеобщего социального бездействия, призывая к принятию конкретных шагов по преодоление системного кризиса. В принципе, эту критику предвосхитили жесткие выступления Валентина Распутина и Валерия Ганичева. Распутин признал, что Россия по существу является оккупированной страной, которую уже 15 лет бомбят антинародными реформами, а Ганичев посоветовал в конце своей речи "господам-олигархам" наконец-то взяться за умы, иначе "пламя народного гнева" их сожжет. Дмитрий Рогозин обрушился с критикой не только на отсутствующее "начальство", но и на саму повестку Собора, в которой патриотическая риторика превалировала над реальными проблемами русских. В ответ выступавший после Рогозина представитель "Единой России" Богомолов обвинил его в проявлении неумной политической и чисто человеческой гордыни (за что, кстати, был освистан спонтанно-оппозиционной аудиторией, которую председательствующий митрополит Кирилл был вынужден призвать к порядку).
Подобные инциденты еще раз показывают глубокий разрыв между статусным значением и реальной социальной эффективностью таких общенациональных мероприятий, как Всемирный Русский Народный Собор. Тот факт, что в недрах Собора уже зародилось определенное недовольство формами его организации и практического наполнения, говорит о том, что вряд ли его дальнейшие перспективы будут связаны с ролью вспомогательного социального стетоскопа. Этот Собор стал революционным не по духу, а по собственным предчувствиям, которые за прошедшие несколько лет кардинально изменились. Это дает определенную надежду тем, кто устал говорить с самим собой и требует более активного участия в политической жизни страны пока еще недостаточно вставших на ноги национально-ориентированных элит.
