Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл,—
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.
А.А.Ахматова, «Реквием»
На этот раз написать об этом митинге что-либо интересное не получится. Собственно говоря — я даже не знаю, что и написать. Но я пообещал, и обещание выполню.
Со «Стратегией 31» произошло то же, что и с водкой. Она испортилась.
Нет, не водка вообще, что ей сделается. А какая-нибудь конкретная марка. Только-только какой-нибудь продукт набирает популярность, превращается в узнаваемый бренд, все начинают говорить друг-другу что-нибудь типа «А ты пил «Стандарт» (или «Барное Жигулёвское», например) — средний (или даже дешёвый) по цене, но качественный?» Ты слышишь это от первого, второго, третьего, и наконец, сам идёшь в магазин, предвкушая доступное наслаждение, а этот «Стандарт» уже дорогой и не качественный совсем: фильтры для воды там перестали менять, спирт стали применять в производстве плохого качества и т.д. Но на автомате раскупание этого продукта ещё происходит.
Тот же принцип торжествует и в других сферах производства. В результате в России вообще всё всегда портится через год после начала производства, всё без исключений — водка, пиво, любая еда, техника, мебель и т.д.
Ровно то же самое произошло и здесь.
Начиналось всё силами энтузиастов — бескорыстных и романтичных людей (как ни относись к их политико-идеологическим взглядам). Свобода митингов и собраний — ценная вещь, за которую стоит побороться и бескорыстно.
Эта правильная и светлая идея естественным образом привлекла к себе и просто людей — отнюдь не профессиональных политиков. Как бы наше общество не было бы асоциальным (пардон за каламбур), но среди 150 миллиоов человек всё равно всегда найдутся люди, простые люди, которые готовы выйти и на запрещённый митинг — ежели он имеет светлые цели, И даже рискуя — всё-таки сказать своё слово в защиту свободы.
31 мая этого года я имел счастье наблюдать апогей этого настроения.
Был удивительно приятный майский солнечный день: и вообще всё было хорошо, всё воспринималось замечательно, воздух был наполнен свободой (я писал тогда об этом). Вот когда на митинге преобладала идея этой свободы (и борьбы за неё) — тогда и было хорошо: там были все — «либералы», националисты, «левые» и т.д., и было много просто аполитичных людей, и все были вместе единым свободолюбивым народом.
И даже тот трэш и угар, что устроила на том митинге власть — с каким-то невероятным звериным оскалом ментов, избивающих и теснящих людей, с адской какой-то акцией проправительственных молодёжных организаций, устроивших тогда на площади, дабы помешать митингу — «день донора» со сдачей крови (что вообще нелепо с медицинской точки зрения) и под дикие, в нарушение всех городских звуковых норм, децибелы рок-песен (чтобы заглушить митинг), так вот — и даже это воспринималось нормально. Ну просто потому, что стало ясно — в цель попали: правящие ныне в России бесы, разумеется, не выносят самого духа божественной свободы — и застучали копытами, заорали и закричали, зарычали, запротестовали против уловленной ими атмосферы. Жестокость, дикость и пошлость их не испортили сути произошедшего — ибо это было естественно, а значит, не безобразно.
Но не может быть долго всё хорошо. Точнее — может, но не бывает. Пока не было во всяком случае. Как я уже сказал, в России всегда всё быстро портится, как только становится брендом. «31-е число» с 31-й статьёй Конституции превратились в бренд — и по закону общества потребления (а также с учётом приведённых выше водочных примеров, не имевших доныне в России исключений) стали доходными и испортились.
И 31-го августа это стало отчётливо ясно.
Начнём с того, что вообще-то даже при анонсировании акции на этот раз была убита сама идея, когда ряд организаторов заранее объявили, что «будут сдавать в ментовку всех пришедших на митинг русских националистов». Вот такая вот любопытная трактовка 31-й статьи Конституции — ну какая может быть свобода собраний для националистов? Я уж не говорю о том, что в самом заявлении этом заведомо обозначен тот симбиоз «либералов» и власти, о котором я скажу ниже. Но это не самое важное: в конце концов я лично этому даже рад, ибо всегда категорически не приветствовал совместных выступлений патриотов и националистов вместе с демшизой — категорически нельзя вставать рядом с этой гадостью, если только для наблюдения. Однако в результате этой «приватизации» идеи митинга группкой «либералов», привыкших приватизировать всё и вся — в составе его участников (из числа широко известных политических деятелей) из приличных людей осталься один лишь Сергей Удальцов, остальные просто нерукоподаваемы. Да и то Удальцова менты забрали в самом-самом начале — ибо он-то не вписывается в ситуацию.
Зато притащился на митинг Немцов, усиленно выторговывающий себе у Кремля место «лица оппозиции». При том, что вообще-то изначально он не имел к «31-му» никакого отношения. Это как адвокат Кучерена, зачастую принимающий участие в судебных процессах перед их концом, когда уже становится ясным оправдательный вердикт, когда процесс имеет широкий общественный резонанс — и в суде много телекамер. Что ж, предупреждая дальнейшее, скажу, что возможность покрасоваться Немцову дали: в развязной эротической маечке (он всё думает, что основной его электорат — это соскучившиеся по сексу домохозяйки, клюющие на «молодого и пылкого кучерявого демократа» — несмотря на то, что теперь уже «молодая была давно не молода») с двух сторон взятый нежно под руку ментами он пропозировал перед теле— и фотокамерами, сделал романтичное «свободолюбивоборческое» лицо и уехал в отделение.
Теперь о самой ситуации — какой я её увидел.
Соотношение людей на площади было такое же — как в июле, может даже процент журналистов побольше, а митингующих поменьше. Навскидку: если 31-го мая, по моим оценкам, на площади было примерно 35% митингующих, 35% ментов, 20% любопытствующих и 10% журналистов, то 31-го же июля проценты сравнялись: 25/25/25/25.
Хуже другое. Среди любопытствующих преобладали даже не зеваки, и не просто аполитичные граждане, желавшие подышать воздухом свободы — а туристы. Да-да — как в 93-м фотографировавшиеся на фоне горящего Белого дома. «Митинг 31» стал модным московским брендом, и на фоне него интересно сделать себе фотографию — как рядом с каким-нибудь могильным памятником давно умершего актёра. Туристы, кстати, были всё больше заграничные.
Журналисты по обыкновению дикой бычьей толпой носились туда-сюда ища сюжетов для съемки, толкая и пиная всех подряд.
Менты на этот раз никого не били — не было необходимости. Умнее, правда, они не стали, ибо есть пределы даже у чуда, эти граждане ничему никогда не учатся, и я давно перестал этому удивляться. Взять хотя бы чисто технический аспект дела. Как нужно разгонять митинги или просто толпу? Делается несколько шеренг — которые разделяют митингующих на части — и частями толпу разводящих. Тут же всё было сделано наоборот. Я вышел из метро и пошёл направо к Тверской, дабы там купить пива и не толкаться в толпе, а оттуда смотреть. Справа же стояла шеренга ментов, которая никого на Тверскую не пропускала. Зачем, спрашивается? Логично же наоборот всех выпускать с митинга — ибо митинг как раз у выхода из метро. А не «зачем?», а «почему?». Потому что дураки. Я менту говорю «Командир, пропусти, я не на митинг, мне нужно на Тверскую» — «Тут нельзя, иди в обход» — «В какой обход, Тверская же вот, ты чо, дурак?». На «дурака» он совсем обиделся, набычился и замолчал. «Не положено» — и всё тут.
Не стал я с ним спорить — тем более — что всё-равно хотел потом пройтись и в толпе. Спустился ниже ко входу в КЗ им. Чайковского. И тут стояла шеренга ментов, которая тоже никуда никого не пускала. На мой в общем-то совсем логичный вопрос — а как мне отсюда выйти, «я не на митинг, мне на Тверскую надо, что меня направили в обход» — мне ответили, что это не его дело, а он тут стоит и будет стоять, и никого не пустит и плевать ему на то, что сказали в той шеренге. Словом, — маразматичность ментовской тактики заключалась в том — что они просто устраивали загон, давку, а не наоборот. Как бы то ни было — на этот раз менты были беззлобны и не агрессивно-придурковаты, а безобидны. Просто не очень понятно — что «стратегический мозг» ментовской главы хотел добиться? Загнать весь митинг в метро и устроить там давку? Дабы со своей территории проблему убрать, а уж там пусть разбирается транспортная милиция под свою ответсвенность? Иного объяснения я не нашёл.
В итоге мне удалось всё-таки пробраться на Тверскую — и я там занял удобную наблюдательную позицию в гуще ментов у светофора, убедив какого-то капитана, что я тут жду человека, никуда уйти не могу, даже для этого сделав несколько ложных телефонных звонков с криками «Ну где ты, я устал ждать» и т.п., короче обманул, перестал вызывать опасения и стал просто наблюдать.
И вот что я увидел.
В отличие от майской ситуации, давку создавали не столько менты, сколько журналисты. Простые люди, если и были, то стали как-то незаметны — ибо они не нужны для шоу: журналисты затопчут любого, дабы добраться до медиаперсоны. Лозунги, плакаты и выкрики стали банальными и пошлыми, ничего про свободу, про Конституцию, а что-то там про Путина и т.п.
Табун телекамерных и прочих журналистов устаканился между двумя колоннами. Раз в пять минут к ним подходил очередной оппозиционер, что-нибудь говорил про «свободу собраний и Конституцию» (замечу — каждый успевал сказать всё, что надо для телекамер, не беспокоимый милицией!) По окончании спича он брался под руки милиционерами и уводился в ментовской автобус для поездки в отделение с оформлением административного правонарушения — всё это под аплодисменты клакеров и скандирование «Свободу! Свободу!». Потом пять минут журналистам перекурить, и снова-здорово.
Никто, никакой мент — во время этих перекуров — и не думал задерживать «оппозиционеров», хотя каждого из них они давно и хорошо знают не только в лицо, но и по именам-отчествам… Но нет: толпа молчит, менты ничего не делают, стоят, потом очередной «оппозиционер» опять подходит к журналистам, опять спич, минута проходит, под руки и в автобус, аплодисменты и «Свободу! Свободу!». И опять перекур.
Но, в общем и целом, я считаю, что кричать всё-таки именно «Свободу! Свободу!» здесь было более уместно, нежели более логичное в таких случаях-контекстах «Браво!» Дело в том, что даже как актёры в этом пошленьком шоу лишь очень немногие имели такую силу таланта, дабы сохранить настроения мизансцены до входа в автобус, хотя бы картинно сопротивляясь ведущим их ментам и изображая свободолюбивые лица. Все же остальные сбрасывали это настроение сразу же — как отходили от журналистов — и нежно под руку с ведущими их ОМОНовцами шли в ментовскую машину, рассылая улыбки аплодирующим клакерам.
И так раз двадцать.
Театральное настроение передалось безусловно и самим ментам. Причём — даже совсем буквально: я например слышал как один молодой прапор весело спрашивал другого «А нас опять будут фотографировать?»
Короче — возник такой милый симбиоз. Все участники мероприятия со всех сторон остались довольны: «либеральные оппозиционеры», менты, туристы и журналисты. Никто никому не мешал, журналисты сделали прекрасные кадры, ментам никто не сопротивлялся, не считая картинных жестов, «оппозиционеров» отсняли камеры и арестовали, о чём ещё неделю можно с удовольствием писать, туристы сделали снимки и бесплатно посмотрели площадное представление.
Кстати, о Путине и о его симбиозе с «либеральной оппозицией».
Недавние его слова о «бить по башке», так сильно цитируемые, вырваны из контекста и оказались добрым советом, принятым ими «на ура». Ведь в том его выступлении было не только про «бить по башке», но и «А зачем собираться на площади? Если хотите что-либо сказать, в т.ч. плохое про правительство — созовите журналистов и скажите». На мой взгляд — как-то нечестно критиковать этот его спич, при этом de facto принимая самую его суть.
…Я пробыл на своём наблюдательном пункте почти до половины девятого. Единственным неудобством этого места было в том, что рядом ракой-то капитан каждые полторы минуты кричал в мегафон «Граждане, не задерживайтесь, не мешайте проходу в метро».
К половине девятого всех, кто хотел славы, уже отфотографировали, задержали и препроводили в отделение — и площадка опустела напрочь. А он всё продолжал кричать.
Нелепость ситуации заставила меня сказать ему «Чего ты кричишь, никого же нет?». Он удивлённо на меня оглянулся (я простоял там с ментами более часа, они ко мне привыкли, не пытались никуда выпроводить, вероятно потом приняв меня за «гражданина в штатском»), потом как-то понимающе кивнул, даже с благодарностью, опусил мегафон — и пошёл выяснять эту ситуацию к начальству. И действительно — ведь никого же нет…
Один только главред «Газпром-радио» — до неузнаваемости разжиревший и ставший похожий уже даже не на чёрта, а на лоснящуюся пивную бочку Венедиктов всё ещё стоял неподалёку (ближе к памятнику Маяковскому) и продолжал ухмыляться, понимающе кивая кому-то далёкому, ему одному лишь видимому в пустоте.
