Вспомнилось...
Я – лейтенант, командир ЗРБ-2 (кормовой зенитной ракетной батареи) скр "Громкий". Командир наш, Владимир Модестович Модестов, избрал в своё время меня жертвой и постоянной и методичной дрессурой довёл до почётной нештатной корабельной должности – "первый вахтенный офицер". Должность эта, в том числе, предполагает несение вахты при наличии на борту старших начальников. Не всё время, естественно, но чаще, чем обычно.
Идём в полигон над островом Кильдин (то бишь – севернее его). Погода весенняя – светло, безоблачно. Корабли 10 бригады – "Громкий", "Бессменный" и примкнувший к ним арагубский "Задорный" (из Ара-губы, 130 бригады, вместо нашего "заболевшего" "Резвого") в составе корабельной поисково-ударной группы следуют в полигон на выполнение зенитных ракетных и артиллерийских стрельб. Чтобы было понятно всем, включая далёких от военно-морской жизни людей, нарисую картину: идут в определённом районе моря корабли, кругом куча самолётов летает, помехи ставят – дипольные отражатели тоннами выкидывают, экраны радиолокационных станций все в "снегу" (в засветках от помех). А потом вдруг из помеховых облаков на экран РЛС вылезают малюсенькие прыгающие блохи – противокорабельные ракеты и летят прямо на корабли. А наша задача – сбить их, стреляя по ним из всего, что стреляет!
Вот мы в тот раз и готовились к стрельбам во время перехода в полигон.
Идём в строю кильватера, головной – "Задорный", потом наш флагманский "Громкий", за нами – "Бессменный".
Во флагманском, правом, кресле на ходовом мостике "Громкого" сидит наш любимый Комбриг-10 – капитан 1-го ранга Трошнев Николай Нилович, между нами, незрелыми офицерами, его нежно называют Дед Нилыч. Дед очень уважает чай, поэтому перед ним на полочке у иллюминатора всегда стоит стакан с чаем.
Модестыч временами присаживается в своё командирское кресло, но, в основном, на ногах.
На всех кораблях жужжат и крутятся антенные посты ракетных комплексов "Оса-М" – проверяют окончательно всё, что можно.
Я – вахтенный офицер. Моя "Оса" – отдыхает, я в ней уверен, мы с промышленностью (то есть, с бригадой гарантийного обслуживания завода-изготовителя комплекса) вылизали её шершавыми языками, а потому старшине команды запретил её включать, по флотской поговорке "Не трожь матчасть, и она не подведёт!"
Корма "Задорного" – в пяти кабельтовых перед нами, всё видно, как на ладони. На площадке кормовой пусковой установки появилась фигура в ватнике и шапке, сноровисто присоединила разъём кабеля КСМ к гнезду в кранце внутрибатарейной связи. КСМ – это такая фиговина, совмещающая функции связи с ракетным погребом и командным пунктом батареи и кнопки аварийной остановки всего оборудования в погребе, в том числе и пусковой установки.
"Понятно," – подумал я, – "кормовой комбат "Задорного" решил поднять свою пусковую установку с ракетами, чтобы проверить наличие ответных сигналов ракет на "станции визирования ракеты".
Проверка, в общем-то, нештатная, но позволяет проверить бортовую аппаратуру ракет.
Я стал внимательно рассматривать в бинокль происходящее на "Задорном".
Боец в ватнике поднёс КСМ ко рту и что-то доложил. Через секунду разъехались в стороны половинки крышки ракетного погреба и из его глубины стала подниматься двухбалочная пусковая установка с двумя остроносыми зенитными управляемыми ракетами (ЗУР) 9М33 – соплами вверх, носами вниз. ПУ дошла до верхнего положения, застыла, мгновенно сдвинулись, закрывая погреб, крышки. ПУ с ракетами развернулась, балки дёрнулись вверх на угол пуска (сопла ракет практически упёрлись в грудь бойцу с КСМ-ом, он стоял ровненько между ними).
Внезапно на площадке пусковой установки вспыхнул огромный огненный шар, из которого синхронно, парой, вылетели две ракеты и параллельно улетели чёрт знает куда!
Когда шар, вместе с ракетами, исчез – бойца на площадке не было!
– Ё....!!! – вырвалось у Модестыча.
Справа раздался грохот – это мирно сидящий Дед Нилыч вскочил и врезался головой в подволок.
Я заорал в микрофон сигнальщикам:
– Сигнальный – ходовой, усилить наблюдение прямо по курсу, возможно – человек за бортом!
– Есть! Есть! – отозвались сигнальцы.
Дед Нилыч схватил трубку УКВ-ЗАС и прокричал в неё:
– "Задорный", раздел, "Вопросительный"?
Есть в нашем военно-морском своде сигналов такой флаг – "Вопросительный". Начальники наши любят изъясняться даже в защищённой от прослушивания противником радиосети при помощи флажных сигналов, что, в общем-то, оправдано – каждый флаг имеет своё значение и, сказав всего лишь одно слово, можно передать собеседнику целую фразу.
В данном случае в переводе с военно-морского на русский это означало – что случилось?
В эфире через пару секунд раздался ответ:
– Сход двух ЗУР во время проверки ответного сигнала, я – "Задорный", приём!
Дед Нилыч схватил стоящий на полочке перед иллюминаторами ходового мостика стакан в подстаканнике и начал глотать чай вхолостую, забыв, что пять минут назад он этот стакан уже опустошил.
На верхней палубе "Задорного" появилось сразу много людей, которые беспорядочно метались в поисках бойца.
И тут свершилось ЧУДО! Из выгородки помехового комплекса ПК-16 вышел тот самый боец, правда, в каком-то клочковатом виде!
Его тут же схватили под белы рученьки и унесли вперёд – к носовой надстройке, откуда через тамбур по трапу можно было спуститься к амбулатории.
Дед поставил стакан и с явным неудовольствием посмотрел на него.
Через пару минут Нилычу доложил командир "Задорного":
– Курган-10, я Металл-33, электромеханик кормовой ЗРБ при сходе ракет не пострадал, начмед осмотрел его полностью, травм нет!
Комбриг глубоко вдохнул, выдохнул и ответил, уже спокойно, в трубку УКВ-ЗАС:
– "Задорный", раздел, "Удивительный"!
Флага под названием "Удивительный" на флоте, естественно, нет. Но в обиход нашей 2-ой дивизии противолодочных кораблей "Удивительный", с лёгкой руки нашего комбрига, вошёл прочно.
Если не пришло твоё время уходить – то в любой обстановке выживешь!
Тот матрос был скинут с высоты трёх метров после старта двух ЗУР на стальную палубу, ударился о леера, после чего его закинуло в выгородку. Мне потом рассказывали комбаты "Задорного" за рюмкой чая, что матрос был одет как положено: зимний тельник, рабочая рубаха (роба), ватник – когда его вытащили из выгородки, у него отсутствовала ровно половина тельника, робы и ватника. Как будто кто-то бритвой одним ловким движением разрезал одежду от правого плеча до левого бока у пояса. Никаких следов воздействия высокой температуры от струй ракетных двигателей не было – даже волосы на груди не обгорели. А шапка как была надета на его голову – так и осталась на ней. Оглох слегка на пару часов, потом слух восстановился.
Как говорится – кому суждено быть повешенным – тот не утонет!
Модестыча и Деда Нилыча с нами уже нет. Как сложилась судьба бойца – не знаю, надеюсь, что у него всё нормально и он с удовольствием рассказывает эту историю своим внукам со всеми подробностями.
Я рассказал так, как сохранила этот невероятный случай моя память.
Вы, наверное, не поверили мне, читатель?
Я бы и сам не поверил, если бы не видел всё это собственными глазами. А когда я впервые опубликовал эту историю на одном военно-морском литературном сайте, пришло много откликов.
Писали мне и те, кто эту историю знал, и те, кто видел подобное на других кораблях, на других флотах и в совершенно другие года.
Поэтому те, кто сразу мне не поверил, вынуждены были под напором других свидетелей и других историй согласиться – да, бывает и такое в нашей военно-морской жизни.
А в завершение я хочу процитировать одного моего друга:
«Никита, на «Тимохе» один из комбатов БЧ-2 оказался рядом с кормовой РБУ (реактивной бомбомётной установки) во время залпа!!!
Дико повезло: ни царапины, ни ожога, но на нижней половине туловища (ниже пояса) остались дымящиеся трусы и дрожащие от испуга посиневшие ноги!!!
А в целом — залп прошёл, замечаний нет, задача выполнена, личный состав жив, здоров!!!!
Всё как на ФЛОТЕ! Обнимаю, мой друг!!!
Юрий»
Это ещё смешнее, правда?
д.Телези.
2023 год
