Репортаж с границы с Украиной, через которую возятся гуманитарные грузы и переправляются добровольцы.
Не зря говорят, что настоящая Новороссия начинается где-то у Мамаева Кургана, проходит через Матвеев Курган и дальше от города-героя Харькова до города-героя Одессы. В ее центре, Ростове-на-Дону, со стратегической высоты, где у могилы знаменитого атамана-разбойника Матвея шли ожесточенные бои за поселок, территория Украины не видится каким-то Мордором, - та же земля: широкие луга и холмы и высокие тополя. Любуясь местными красотами, на короткое время забываешь, что эти поля, где от Родины Матери до одесского герцога де Ришельё звучит певучий южный говорок, снова разделила война. Вокруг стоит почти молитвенная тишина, в ней через ворота одного из единственных не пострадавших после атаки КПП идут беженцы. Идут не потоком, а просачиваются по одному или семьями, но от этого становится только тревожнее. Из Новороссии как вода из под крана, за каплей капля, утекает русское население.
Как ни относись к Виктору Януковичу, место для своего изгнания он подобрал точно. Ростов-на-Дону сначала конфликта на Украине превратился в инфраструктурный хаб войны за независимость юго-востока. По-крайней мере львиная доля гуманитарных грузов идет через донскую столицу, а о мифических централизованных поставках оружия Россией убедительно до сих пор никто не высказался. Шутка в том, что о самом Януковиче на этом гуманитарном тракте никто и не вспоминает, как не заметно ФСБ, ГРУ и кремлевских агентов. Добровольческое движение питает проект Новороссия, и в Ростове, как неотъемлемой его части, эта атмосфера всеобщего дела уже ощущается остро.
С Ростиславом Антоновым, организатором и вдохновителем гуманитарной экспедиции на юго-восток, мы встречаемся на вокзале и сразу едем к границе. Прорвавшись сквозь блокаду ростовских пробок, оказываемся в казачьем центре в приграничном городке, где вместе с нашим грузом неожиданно обнаруживаем целый отряд русских добровольцев, которые готовятся перебраться через границу.
Идем во двор, мимо кухни, где добровольцы смотрят российское политическое ток-шоу. На экране Царев – на кухне смех. Во дворе на разбитой поленнице бойцы, в глубине двора, два бойца отрабатывают ударную технику. Вокруг туда-сюда снуют остальные члены отряда, кто-то курит, кто-то пьет чай. Почти у всех на поясе ножи, кто-то в разгрузках и с рациями, а кто-то и вовсе в бронежилете. Создается ощущение, что отряд находится в режиме повышенной боеготовности.
«Скоро командир появится! Будет построение и брифинг!», - раздается командный окрик
Молодой боец в бронежилете, сидя на пеньке, включил на всю громкость «7Б – Молодые ветра» на телефоне.
«Молодцы ребята, хорошая песня», - бросает на ходу казак в белой бандане с позывным Странник, предупредивший о скором построении.
После брифинга командира отряд отправляется на вечернее молитвенное правило. Часть бойцов остается на кухне. Молитвенное правило длинное, как в монастыре. После него сидим на пеньке с местным начштаба Григорием.
Вдруг раздаются взрывы, слышны пулеметные очереди.
Командир, статный высокий черноволосый брюнет с черной бородой берет двух бойцов и уезжает на границу.
- Пограничники попросили. Не можем отказать, - объясняет начштаба.
- А оружие взяли? – спрашиваю я.
- У нас тут только ножи.
- Ну что, журналист, поедем на границу кричать: «Пошел нахер, Бандера». Не боись, я тебе сферу дам и нож.
На границу едем с Ростиславом, без ополченцев. На подъезде к КПП разворачивают гаишники.
- Ребят, не надо туда, там стреляют.
Мы и не рвемся, поворачиваем на лагерь беженцев. На месте заместителя губернатора по Ростовской области по вопросам миграционной политики Сергей Бондарев, высокие чины из МЧС и полиция.
По словам Бондарева, коридор для прохода беженцев работал круглосуточно и работает. Однако поздно вечером беженцам пришлось переходить по украинской стороне непосредственно под обстрелом украинских военных. Пострадавших нет - по счастливой случайности.
«Только начали переходить границу, начали стрелять. Поставили легковые машины за грузовые машины и сами начали прятаться за грузовики. Российские пограничники отреагировали очень быстро. Поэтому, думаю, жертв среди беженцев удалось избежать», - рассказал нам беженец Виталий из Луганской области.
По его словам, ночью Киев начал бомбить Червонопартизанск и Бюрюково.
В лагере беженцев обнаруживаем в основном молодых женщин с детьми и бабушек. Когда выезжали из лагеря добровольцев, начштаба попросил: «Увидишь там мужиков здоровых, спроси, почему они не на войне? Обязательно спроси».
Однако, спрашивать не пришлось, к тем, кого мы встретили, вопросов не было, количество детей вокруг них говорило само за себя. Однако уже на выходе мы заметили поникшего мужчину, сидящего на стуле и сверлившего взглядом угол палатки.
- Приехал с вахты в ХМАО, а мои звонят – бомбежка. Бомбят Свердловск (Луганской области, прим. ред.). Сегодня же утром границу перейду, хоть вплавь, и пойду в ополчение. Раз так, то так.
Уже на выходе из лагеря он догоняет нас.
- Ребят, вы знаете, что вниз по дороге у пятиэтажки снаряд упал.
Едем туда.
- А среди украинок и впрямь полно девушек красивых, - говорю я Ростиславу.
- Русские они, Ваня, русские.
На месте узнаем, что первый украинский снаряд на территории России в этой войне, который удалось зафиксировать, попал в здание магазина, нанес ему незначительные повреждения. По словам местных жителей, у стены куда попал неизвестный снаряд, в это время стояли мамочки, которые в панике бросились разбегаться. Там же нам рассказали, что другой снаряд ранил 20-летнего человека. Как выяснили потом мы в больнице, молодой человек получил осколочное ранение под сердце и за его жизнь врачи боролись всю ночь.
Утром – заезд по всей границе. Заехали на Иварзино. Гаишники вежливо предупредили, что до сих пор еще постреливают (видимо, снайпера оставили), поблагодарили, приехали и опросили беженцев и местных жителей.
Едем на КПП Должанский. Он действительно разбит. В том числе и с российской стороны. Есть даже раненный таможенник. Снаряд пробил водонапорную башню, разбита крыша будки пограничников, кругом битое стекло. В туфлях по осколкам ходят делегации - силовики в костюмах. Рядом машины представительского класса с соответствующими номерами и микроавтобус Следственного комитета.
У ворот КПП таксисты, беженцы их родственники, пограничники смотрят, как шаркающей походкой через российский КПП с украинской идет одинокий долговязый ополченец с бейсбольной битой в заплечном мешке и солнцезащитных очках.
- Били из четырех танков. Лупили хорошо. Нам их вообще нечем достать было. Тяжелого оружия с нет, только стрелковое. Чудом только трое раненых у нас, теперь отходим. Пока там никого, но к вечеру там будет нацгвардия. Сейчас там наши все еще дежурят, - говорит ополченец.
Неподалеку лагерь ополченцев. Мужики курят и заразительно хохочут. На лицах счастье – остались живы.
- Эй, корреспондент? Сфотай меня! Да, точно-точно, давай! – кричит ополченец похожий на актера Андрея Краско и позирует. Обычно ополченцы скрывают лица и я, терзаясь угрызениями совести, пользуюсь его сиюминутной слабостью. Вообще типажи ополченцев заслуживают большего, чем неумелые руки с камерой сотового телефона. Есть четкое ощущение, что подбором кадров в ополчение занимались продюсеры популярных мужских сериалов от HBO. Все лица характерные, фигуры мощные, не спортивные, а пролетарские, реже - с военной выправкой. Вот рыжий мужчина, выгоревшей на солнце бородой, с профилем чеченского боевика и викинга одновременно, только новоросский выговор выдает в нем местного, а возраст не выдает вообще ничего. На своей «четверке» вывозит беженцев из Украины куда угодно, хоть в Крым. Вот стриженный наголо хохол в натовской форме и высоких светлых бердцах, с ножом на ремне, рядом с ним, тоже в натовской форме, девушка с большой русой косой. Молодой русый врач с голубыми глазами в белом свитере из военторга. Огромный ополченец с широким лицом, напоминающий сразу всех толстяков из всех историй о военных коллективах, от рядового Кучи из «Цельнометаллической оболочки» до хрестоматийного робингудовского монаха Тука. Сухой и жилистый, молчаливый командир с цепким, сосредоточенным взглядом.
Украинцев значительно больше. Распознать в ополченце гражданина Украины легко. Русские ухоженные. Жизнь на той стороне, видно, не сладкая. Видите здорового крепкого мужика с золотыми зубами – украинец.
Едем на КПП Гуково. На обратном пути наблюдаем окопавшийся танк ВС РФ, экипаж рядом, одинокий ствол направлен куда-то в сторону Украины. На отдалении ухает. На КПП сказали, что российские военные начали учения непосредственно границе – учебные стрельбы. По дорогам области туда-сюда едут небольшие колонны, пролетают вертолеты. Звучит серьезно, а на деле техники и людей мало и ничего впечатляющего.
По пути наблюдаем действительно впечатляющую картину – в «зеленке» стоит «крузак», хозяева рядом. Переодеваются из «гражданки» в камуфляж. Видимо, джип тут и оставят. Друзья потом отгонят, а мы, мол, все, на войну.
В Гуково местные беженцы наперебой рассказывают, как вчера по одному из населенных пунктов пытался отбомбиться самолет. Летчика прогнали парой снарядов из ПЗРК, которые вылетели из «зеленки». Несколько бомб, судя по всему, упало на Червонопартизанск. Дачнику оторвало ноги. Под вопли раненного беженцы уходили из города.
«Поток большой был вчера. Самый большой. В среднем в последнее время в день через нас проходят, регистрируются 200-250 человек в день. Но многие сразу, без регистрации едут по родственникам», - говорит начальник лагеря.
Подобный лагерь беженцев стоит у каждого КПП, чуть на отдалении. Высокие чины очень нервно реагируют на попытки сделать фотографии. Если украинские бомбы могут залетать на территорию российских КПП, почему они не могут прилететь и в распределительные лагеря, которые находятся от границы на удалении пары-тройки километров?
Лагеря чистые, ухоженные и не переполненные. Ощущения гуманитарной катастрофы нет вовсе. Закрадывается даже мысль о том, что коллеги просто истерят и наводят панику. На самом деле секрет прост: делается все с толком, чувство и расстановкой – беженцев сразу развозят на автобусах по санаториям, местным пансионатам или в аэропорты и на новое место жительство в другие регионы. МЧС, надо отдать должное, работает как часы. В лагерях задерживаются немногие. Те, кто не хочет доверить свою судьбу государству, уезжают к родственникам на такси или на автомобилях местных жителей, которые возят по области за «спасибо». Таксисты цены не дерут, но и альтруизма не наблюдается.
Осмотрев Гуково, двигаемся на КПП Успенский. Едем мимо Таганрога, справа, где-то за курганами и бесконечной аллеей тополей скрыто Азовское море, слева пылающий Донбасс. Объехав Таганрог, заезжаем на Матвеев Курган. Лагерь беженцев раскинулся под монументом бойцам, оставшимся лежать здесь в 1943 году. Картина просто апокалипсическая - но ирония в том, что это самое спокойное место на границе. Бои здесь были, но не такие масштабные. КПП не трогали, неподалеку нацгвардия вступила в перестрелку с ополченцами, лишь несколько снарядов залетело на территорию России. Если сравнивать с остальными КПП - мелочь. С украинской стороны КПП держат украинские пограничники. В условиях феодальной раздробленности в соседнем государстве они довольно либеральны. Добровольцев, конечно, не пропускают, а вот беженцы проходят спокойно. Кому они подчиняются никому до конца непонятно, наверное, даже им самим. Для примера: прошлой ночью на Изварино, например, несколько пограничников попросили у России политического убежища.
С высоты, на которой расположен КПП, открывается вид на Донбасс. Видно не одно, не два, а, пожалуй, сразу пять селений. Отвалы, шахты, луга, поля. Где-то там на этих дорогах мчатся фуры и «Газели» с гуманитарной помощью, водители, перебирая четки, просят Бога, уберечь их от танка или выстрела для гранатомета. По этим лесам топают уже, наверное, хозяева «крузака» на войну, и днями и ночами снуют отряды ополченцев и нацгвардии и снайперы, чтобы однажды вдруг наткнутся друг на друга.
Нашла коса на камень. Идет война на память лет.
С юга дуют сюда ветра и разносят по всей территории АТО слухи. Путин вводит войска! Путин отводит войска! Наши вертолеты разбомбили колонну украинских войск! В Харькове расконсервировали завод! Делают 4 танка в день! Разведчик в биноколь видел 30 танков хунты! 40 танков хунты! 70 танков хунты!
На самой вершине кургана – забегаловка. Эдакая таверна на краю мира. Здесь околачиваются местные фсбшники, одинокие добровольцы, и прочие вежливые люди в одежде без погон - ну и таксисты, конечно. Теперь вот и мы. Внутри встречаем двух здоровых мужиков (вот опять как будто на подбор). Оказывается жители Славянска и Краматорска.
Снова идут беженцы. Семья.
- Здравствуйте, а можно вас сфотографировать для нашей газетки? - южный говорок уже сам собой выходит.
- Да фотографируйте на здоровье, нам только и осталось, что фотографироваться.
Мужчина в желтой по-украински футболке из Славянска отвозил жену в Россию и теперь возвращается в Славянск. Перед отъездом, жалуется он со смехом, жена в Донецке заказала кухонный гарнитур и в Одессе заказала новые занавески.
- Привезли. Повесили. Собрали чемоданы, и повез ее в Россию. Уезжать не хотела. Теперь звонит, переживает, как там занавески.
По словам мужчин, в центре Славянска уже не осталось целых жилых домов. Товарищ перед войной как раз в центре квартиру купил – все уже разбито.
На перекрестье железных и автомобильных дорог перед Славянском стоит село Семеновка. Ключевая точка для обороны. Хунта утюжила его так, что в селе не осталось ни одного целого дома.
- Сидишь в России и смотришь телевизор. И видишь в репортаже родительский дом в руинах, - говорит один из мужчин.
Говорим, что вот, последние новости, отбили гору Карачун над Славянском ополченцы.
- Да они каждый день его отбивают. Там есть место удобное, куда ставят минометный расчет постоянно. И вот они каждый день ходят туда и его ликвидируют.
- Мы уже давно поняли тактику Киева. Они нас истребляют, а не ополченцев. Вот смотри, они бьют по школам, говорят, что учебный год закончился, значит, там ополченцы живут, больницам – там раненные, говорят, лежат. Люди мирные бегут. Мы им как население вообще не нужны. Вся эта территория уже зарезервирована под добычу сланцевого газа, а мы просто неудачно на ней сидим.
Тем временем к месту встречи уже приехали гуманитарные войска ДНР. Едем передавать гуманитарный груз Ростислава Антонова. Гуманитарные войска – звучит внушительно, выглядит тоже неплохо. Внезапно догоняет «Газель». Ребята из Москвы привезли еще «гуманитарки», боялись, что не успеют к перевозке. Оба - хипстеры как они есть. Один даже в плаще модном. Шляпы только не хватает. Пытаюсь слушать сразу все и все запоминать, но тут казак бросает мне ящик, начинаем перегружать вещи из «Газели» в фуру, передавая их по цепочке. Цепочка прекрасна: хипстер в плаще, казак в папахе, «чеченец» в тельняшке и так далее.
Отправив фуру, идем поесть в местный кабак. У барной у стойки сидит пьет пиво местный завсегдатай. Слово за слово. Возил всю ночь беженцев бесплатно на своей машине. Один беженец, говорит, уже под вечер, испортил все настроение начисто. Спрашиваю, чем, мол, испортил-то.
- Возил его часа три. Он то к одним родственникам заедет, то к другим. В конце привез, а он мне тысячу гривен сует. Я ему, ты чего, мол, сдурел совсем. Он такой, я, мол, давно на свете живу, просто так никто добро не делает. Я ему сказал, что ошибался он всю жизнь свою значит. А он смотрит и говорит, ты, наверное, меня ограбить и убить решил, ну смотри, у меня с собой пистолет. Ну тут я его из машины и вышвырнул. У меня дома не только пистолет. Тут у всех все есть. И че мне эта тысяча гривен? Он тут сколько жить будет? Когда работу найдет? А у меня все: родственники, работа, дом, машина. Зачем мне деньги? Вот поэтому они государство и просрали свое, что так думают.
В кафе уже среди ночи неожиданно звонок. Ростислав говорит, что где-то на границе нас ждут русские добровольцы – герои обороны Семеновк - той самой, что была разрушена до основания. Встречаемся где-то «в аэропорту возле вертолета и самолета». Я еду в предвкушении спецоперации, вертолет в ночи посреди леса, интервью под шумом лопастей… Оказывается, что самолет и вертолет – это макеты, светящиеся на трассе подсветкой и стоящие перед мотелем, который называется «Аэропорт». Никакого аэродрома, разумеется, нет. Вместо спецоперации – сюрреалистическая картина в духе фильмов Балабанова. Четыре человека в камуфляже ждут нас на ветру, сидя на плетенных стульях, в окружении садовых фигурок гномов, волков, оленей и прочей живности, а справа стоит карусель с огромной зеброй.
Двое из них столичные блоггеры и полевые командиры, лидер движения «Альтернатива» и фигурант «Болотного дела» Олег Мельников, журналист Александр Жучковский. Из четырех человек только один напоминает вояку – но он сразу уходить спать, оставив товарищей вести высокоумные беседы на ветру.
- Почему левые против войны за Новороссию? Левое движение вырождается? - Спрашивает один.
- Да кто же против, кроме Ильи Пономарева? Назови?
- Я в Москве вращаюсь в среде современных художников-леваков. Все они осудили меня за то, что я решил поехать, - говорит третий доброволец в натовской форме. Он сидит за столом, играется ножом, но даже оружие и камуфляж не придают ему вид бравого вояки. Как был московский интеллигент, так и есть. Да впрочем и Мельников и Жучковский тоже на вид скорее столичные хипстеры, случайно заехавшие слишком далеко от московских кафе, чем воины. В улыбчивых лицах трудно разглядеть ужасы войны, смерть товарищей. На убийц тоже не похожи.
- Я ненавижу Путина и его режим, но я все равно здесь, потому что считаю, что здесь происходят самые важные вещи сейчас. Я не считаю себя русским националистом в привычном понимании, но сейчас там убивают русских и есть шанс прекратить это и создать русское, настоящее демократическое, справедливое государство, - отвечает Олег Мельников.
Заходим в номер мотеля. Заходит речь о пережитом. Об обороне Семеновки говорят легко и без трагизма.
- Это был Сталинград. Бомбили нас мощно. Забавно было смотреть, как все сначала рыли окопы с ленцой, до пуза, а потом начали зарываться с головой, - говорит Жучковский.
- Это, наверное чудо, но потери минимальны. Странное дело, иногда мина взорвется возле тебя, а осколков нет почти – все живы. А иногда упадет далеко, но осколки кругом, - подхватывает Мельников, который первое время охотился в лесах на корректировщиков, а потом руководил возведением укрепрайона и придумал соорудить целое поле фальшивых мин.
- Украинцы до сих пор боятся туда ходить.
Я спрашиваю - почему люди не уходят из Славянска и правда ли, что Стрелков держит их в заложниках.
- Люди сами не хотят уходить. Если люди оттуда уйдут, это облегчило бы задачу и для Украины и для Стрелкова. Сейчас он не может вести войну с улиц города. Он не может как в секторе Газа разместить огневые точки в самом городе. Все точки вынесены за пределы Славянска. У этого человека есть принципы, - говорит Мельников.
- Задача – организовать массовый исход населения. Сделать так, чтобы люди бежали с юго-востока. Однако процесс идет обратный. Люди озлобляются, когда гибнут их родные.
- Был человек, у которого нацгвардия убила жену. Он, недолго думая, взял СВД, и пошел один охотится в леса на нацгвардию. Вернулся уже. Все хорошо. Такой героический мужик лет 55. Взяли его в ополчение, не раздумывая.
Спрашиваю, как долго могут держаться ополченцы, и почему армия до сих пор не смогла взять ни Славянск, ни Краматорск.
- У украинцев огромный перевес в артиллерии. Но в осаде можно находиться бесконечно, пока оказывается гуманитарная помощь. У украинцев попросту нет таких сил, чтобы взять Славянск. Достаточно подбить один танк на улице – другие не пройдут. Танк ведь весит тонн 50. Но чтобы переломить ситуацию, нужно, конечно, закрыть воздух и тогда шансы уравняются. Те танки, которые мы отжали у украинской армии, сейчас неэффективны, пока есть открытый воздух – их уничтожают просто.
Мы выходим покурить на ветер.
- Я воевал, но ненависти к украинским солдатам у меня нет. Чем скорее они поймут, что воюют со своим народом, тем будет лучше и тем скорее война закончится, - говорит Мельников, - Зачем украинские власти создают какое-то временное правительство в Мариуполе – готовятся к сдаче остального региона. Но в целом мне жалко украинских солдат. Это война, которая никому не нужна. Если долго поговоришь с ополченцем любым, он обязательно скажет: «Мы же хорошо жили вместе до какого-то периода».
- Но ожесточение нарастает со всех сторон, - добавляет Жучковский.
- Чем меньше в себе уверена украинская армия, а она очень в себе не уверена, тем больше они проявляют жестокости.
- Лютуют пока в основном гвардейцы, - поправляет Жучковский.
Затем ребята зовут хозяина мотеля - большого толстого дагестанца, который устраивает нас на ночлег. Утром, когда мы просыпаемся, парней уже нет, они уже уходят к товарищам через границу.
"С юга полными вагонами, золотыми погонами, гордо дуют молодые ветра". Действительно, хорошая песня.
