Спасти рядового преемника

От редакции. Главным итогом сегодняшнего съезда «Единой России» можно считать принципиальное признание внепартийного статуса главы государства. Признание как со стороны вновь избранного президента, отказавшегося от приобретения партийности, так и со стороны действующего президента, согласившегося возглавить «Единую Россию» лишь после окончательного истечения своих президентских полномочий. Проблема партийности главы государства, тем не менее, остается одной из спорных тем для российского политического класса и экспертного сообщества. Поэтому мы считаем возможным повторить те аргументы в пользу внепартийного президентства, которые были сформулированы Институтом национальной стратегии в августе минувшего года, и републикуем в рубрике «воспоминания о будущем» меморандум ИНС «Спасти рядового преемника». Несмотря на то, что не все имена и действующие лица меморандума созвучны текущему историческому моменту, его принципиальные тезисы выглядят актуально и местами провиденциально (в частности, в том, что касается взятой на вооружение Кремлем концепции выборов как «референдума» о доверии к власти).

Меморандум Института национальной стратегии

В последнее время заместитель руководителя администрации президента РФ В. Сурков и некоторые руководители партии «Единая Россия» («ЕР») резко активизировали усилия, направленные на то, чтобы лидером списка «ЕР» на думских выборах 2007 г. стал первый зампред правительства РФ Сергей Иванов. Как известно, С. Иванов рассматривается как один из возможных официальных наследников («преемников») президента Владимира Путина. Уже изготовлено несколько вариантов рекламных предвыборных роликов «ЕР», главным героем которых выступает первый вице-премьер. Окончательное решение об утверждении сценариев этих роликов, а также и собственно об участии Сергея Иванова в списке «Единой России» будет принято в преддверии «судьбоносного» предвыборного съезда партии, намеченного на 2 октября 2007 г. Очевидно, Владислав Сурков и ориентирующиеся на этого чиновника влиятельные «единороссы» полагают, что к этой дате Владимир Путин четко и недвусмысленно определится с кандидатурой своего преемника.

Не вызывает сомнений, что за проектом инкорпорирования Сергея Иванова, развившего летом 2007 г. беспрецедентную публичную активность, в «Единую Россию» стоят не столько стратегические соображения касательно судьбы страны и транзита власти, сколько конъюнктурные интересы некоторых физических лиц и аппаратных группировок. В частности:

- «Единая Россия» хочет недвусмысленно позиционироваться в качестве «партии преемника», «главной партии власти», «коллективного гаранта преемственности курса Владимира Путина»;

- «ЕР» намерена «бесплатно» приобрести узнаваемое политическое лицо, «раскрученное» общенациональными СМИ куда более, чем нынешние публичные лидеры партии Борис Грызлов и Сергей Шойгу;

- Владислав Сурков, пребывающий в затяжном аппаратном конфликте с формальным лидером «ЕР», председателем Государственной Думы ФС РФ Борисом Грызловым, уповает на неизбежное ослабление позиций последнего в случае прихода в руководство (предвыборный список) партии Сергея Иванова и рассчитывает в таком случае существенно увеличить свое собственное влияние на кампанию «ЕР».

Однако, пытаясь сделать первого вице-премьера главой партийного списка, Сурков и его единомышленники фактически загоняют Кремль, «Единую Россию» и лично Сергея Иванова в порочный круг:

- если Сергей Иванов становится лидером «ЕР», ему уже не суждено стать преемником Путина и консенсусным кандидатом в президенты;

- если же Иванов рассчитывает стать преемником, ему не следует становиться партийным лидером.

Объяснению этих тезисов с позиций русской политической истории и философии, а также доминирующей в России политической культуры посвящен настоящий Меморандум.

Беспартийная Россия

Институт президентства является не только лидером общественного доверия в ряду прочих институтов государственной власти, но персонификацией российской государственности как таковой, что говорит о его криптомонархической природе. Этот факт уже обрел признание в политическом сообществе, однако, он по сей день остается не вполне осмысленным и раскрытым с точки зрения своих практических следствий.

В частности, это касается дискуссий о природе популярности Владимира Путина. С точки зрения монархической политической культуры, эта популярность не имеет ничего общего с культом выдающейся личности, очертания которого уже начинают выстраивать некоторые потерявшие чувство такта комментаторы. (Подобного рода культ свойствен скорее романтической и вождистской политической культуре, чем русскому монархическому сознанию). Говоря о свойствах монархического сознания, Иван Солоневич весьма точно заметил, что "власть царя есть власть среднего, среднеразумного человека над двумястами миллионами средних и среднеразумных людей". К формуле власти Владимира Путина это утверждение подходит как нельзя лучше: она основана не на признании выдающихся лидерских качеств правителя, а на его элементарном соответствии тому месту, которое он занимает. Решающую же роль играет само это "место" или, иначе говоря, то, по сути, монархическое понимание идеи представительства, благодаря которому общество идентифицирует себя с первым лицом.

Понимание этого обстоятельства чрезвычайно важно с точки зрения технологии преемственности власти. Ведь передача власти должна прежде всего соответствовать законам и логике той власти, которая передается.

Если бы власть Владимира Путина являлась харизматической по своей природе (т.е. основывалась на народной вере в его личные сверхчеловеческие качества), то ее передача требовала бы применения технологии "рутинизации харизмы". Например – через передачу полномочий группе адептов-учеников, руководимых пророческими заветами учителя. Насколько можно судить, это примерно та роль, которую примеривает на себя "Единая Россия" с ее мифологизированным "планом Путина". Но поскольку власть Владимира Путина не имеет харизматической природы, этот "партийно-сектантский" сценарий преемственности основан на неверном диагнозе исторической ситуации. Более того, он по-настоящему опасен для реальных оснований сегодняшней президентской власти. В логике монархической политической культуры, "преемник" наделяется властью непосредственно своим предшественником и занимает такое место, которое одновременно возвышается:

- над партиями и их конфликтами, дабы олицетворять единство нации;

- над государственным бюрократическим аппаратом, с тем, чтобы обращаться напрямую к народу.

Действующий президент был введен во власть строго в соответствии с названными принципами. Он воплощал собой идею превосходства над старым партийным размежеванием и идею чужеродности по отношению к сложившейся номенклатуре. Больше того, в глазах населения он и по сей день остается фигурой надпартийной и надноменклатурной (не случайно высокий уровень доверия к президенту сопровождается активным и осознанным недоверием ко всем прочим властным структурам и институтам).

Что же касается возможного преемника действующего президента, то его членство в "Единой России" – способ перечеркнуть сразу оба важнейших условия преемничества: надпартийность и независимость от номенклатуры. Ведь «ЕР» - одновременно и политическая партия, обозначающая свои границы посредством конфликтов с себе подобными, и воплощенная воля объединенной бюрократии, стремящаяся свести на нет превосходящее значение первого лица.

Безусловно, когда мы говорим о монархических элементах сегодняшней российской политической культуры, речь не идет о монархической идее власти в ее чистом виде, с постулатами династической легитимности и божественного права. Мы живем, как бы это ни казалось странным, в демократическую эпоху, когда, по выражению монархиста Доносо Кортеса, "ни у кого не достанет мужества быть королем иначе, чем по воле народа". Но "воля народа" может проявляться не только и не столько в формальном голосовании, сколько в свойствах самой власти. А именно – в двух уже названных способностях верховного правителя: олицетворять единство нации и обращаться к народу через головы кланово-бюрократических элит. Можно назвать эту модель, на языке того же Солоневича, "народной монархией", но, поскольку Солоневич говорил все же о необходимости наследования власти, будет точнее описывать ее как плебисцитарную демократию, которая представляет собой исторический компромисс (а в каком-то смысле, союз) между верховной властью первого лица и народным волеизъявлением.

Собственно, сама идея преемничества, в том виде, в каком она вошла в российскую действительность, возможна исключительно в рамках этого компромисса. То есть, с одной стороны, она предполагает проведение президентских выборов (причем нефиктивных), с другой – предполагаемые выборы фактически представляют собой не процесс формирования власти, а референдум о доверии к власти, которая уже сформирована.

Выборы в таком понимании отнюдь не второстепенны и не условны, напротив, они – осевое событие, базирующееся на двух важных предпосылках (которые собственно и делают выборы плебисцитом в конструкции плебисцитарной демократии).

Эти предпосылки таковы:

1. до президентских выборов должно произойти предварительное наделение преемника властью или хотя бы некоторое "посвящение во власть".

2. после президентских выборов легитимность преемника будет основана непосредственно на доверии народа.

Присмотревшись к этим предпосылкам, мы обнаружим, что обе они, по крайней мере, в условиях сегодняшней России, делают статус преемника несовместимым с какой бы то ни было его (преемника) партийностью.

Первая – по той причине, что, в рамках сегодняшней российской политической культуры, возглавить партию или партийный список ни в коем случае не означает быть "наделенным властью" или "посвященным во власть", поскольку никакая партия в рамках современной российской политической культуры субъектом власти не является.

Примечание. Апелляция к историческому опыту КПСС в данном случае неуместна, так как де-факто КПСС была не партией, а своего рода языческой церковью, со всеми необходимыми и неизбежными условиями и атрибутами таковой. Потому коммунистический режим должен считаться, скорее, своеобразной теократией, но никак не партократией.

Вторая – по той причине, что итоговая легитимность партийного кандидата не будет непосредственной, "народной" легитимностью. Она будет опосредована партийным корпусом, т.е. поставлена в открытую, публичную зависимость от баланса кланово-бюрократических групп.

Выдвижение партийного преемника, с этой точки зрения, может означать:

- либо фактический отказ действующего президента от проекта «Преемник» в его полноценном виде - как идеи наделения властью и посвящения во власть;

- либо – поскольку с технической точки зрения и партийный преемник "избираем", - выверенную и просчитанную технологию производства институционально слабого, полулегитимного президента.

Иметь в виду последний вариант, в качестве одной из возможностей, мы обязаны, поскольку именно он представляет собой наибольшую опасность для страны. По сути, он будет означать, под эгидой разговоров о незыблемости Конституции, кардинальное изменение фактического конституционного строя. Причем изменение – исключительно в худшую сторону, поскольку оно предполагает не создание новой устойчивой системы власти, а создание искусственного дефицита легитимности в рамках системы власти, сложившейся на данный момент. "Слабый президент" будет в этом случае существовать не на фоне сильного парламента или сильной судебной власти, а на фоне уверенной в себе, фактически не подконтрольной президенту сильной аппаратной номенклатуры и корпоративной олигархии.

Мы отнюдь не утверждаем, что качественные трансформации нынешней модели президентской власти заведомо нежелательны. Напротив, институт президентства в России сможет обрести свою историческую устойчивость лишь в том случае, если фактический статус президента как верховной власти, стоящей над разделением властей, будет оформлен конституционно, правительство станет подотчетно парламенту, а механизм преемственности верховной власти будет институционализирован. Обоснованию этих инициатив был посвящен конституционный проект ИНС и многие выступления его экспертов, включая меморандум "Смена власти – 2008". Но сейчас речь, увы, идет не о перспективах институционального "достраивания" российской властной системы, а о рисках ее обвальной деградации.

Сложившаяся в путинский период модель президентской власти оказалась способом управления страной в ситуации хронического дефицита доверия к элитам и институтам со стороны большинства населения. В рамках данной модели поддержание дистанции между президентом и бюрократией, президентом и партийной системой есть технология производства доверия. Уничтожив эту технологию, при сохранении иных параметров системы, мы получаем гарантированный кризис власти.

В целом, невозможно предсказать, чем чревато производство дефектного, полулегитимного президента в ситуации коррумпированной суперпрезидентской республики. Как и угадать, во имя чего власть могла бы пойти на подобный системный риск. Весьма вероятно, что идеологи проекта «Партийный преемник» попытаются (или уже пытаются) убедить Владимира Путина в том, что только строгая политическая зависимость преемника от партии позволит нынешнему президенту РФ, который-де воспринимается «Единой Россией» как неформальный глава и отец-основатель, контролировать верховную государственную власть и после ближайших президентских выборов. Не исключено, что «партийное преемничество» пытаются «продать» Путину как технологию обеспечения реальной власти т. наз. «русского Дэн Сяо-Пина». Фактически, тем самым нынешнему президенту навязывается категорически неверная трактовка оснований его собственной власти. В плебисцитарной демократии безальтернативность лидера основывается не на его антропологическом превосходстве, «запредельной харизме», а исключительно на самом факте обладания верховной властью - при условии, как и было сказано, элементарного соответствия занимаемой должности "Государя Земли Русской". Вне и помимо этой удивительной должности ни о какой "безальтернативности" говорить не приходится.

Впрочем, оснований предполагать, что Владимир Путин так сильно заблуждается относительно природы своей власти, у нас пока нет. Скорее наоборот. Ведь действующий президент остается убежденным беспартийным. На протяжении ряда лет он неизменно отказывался – несмотря на устойчивое давление со стороны значительной части своего окружения – возглавить "Единую Россию". Больше того, постарался разбавить ее политическую монополию поддержкой "Справедливой России", чтобы занять внепартийную и надпартийную позицию в процессе транзита власти в 2007-2008 годах.

Таким образом, анализируя проекты «Партийный преемник» и «Сергей Иванов – лидер «Единой России», мы можем прийти к следующим выводам:

- идея «партийного преемника» противоречит самой философии преемничества, интересам Кремля, Владимира Путина и его преемника, кем бы ни последний ни был; эта идея призвана обеспечивать исключительно конъюнктурные аппаратные и деловые интересы ее авторов;

- если президент Путин действительно видит С. Иванова своим преемником, первому вице-премьеру не следует становиться партийным лидером и участвовать в таком качестве в парламентских выборах;

- если же Путин разочарован в Иванове и велика вероятность другого, альтернативного преемника, то позиция лидера «ЕР» и, вероятно, председателя Государственной Думы (после выборов-2007) действительно становится для нынешнего первого вице-премьера почти идеальным «запасным аэродромом»; в таком случае можно лишь пожелать Сергею Борисовичу успехов на партийном и парламентском поприщах (а нынешнему главе «Единой России» и спикеру Госдумы Борису Грызлову – мягко посочувствовать).