Ельцин как отец либерал-большевизма

Описывал я процессы в девяностых – «по горячим следам» как наблюдатель-аналитик и участник тех событий. Поскольку согласен с тогдашними выводами – текст остался практически без изменений, за исключением двух современных комментариев.

Идейные предпосылки ельцинизма

Чтобы удержать власть, советские вожди должны были вовремя определять необходимость смены вех. При этом одинаково важно не забегать вперёд идеологического времени и не отставать. Главное – не верность догматам самим по себе и не их истинность либо популярность; важнее всего, чтобы они позволяли защищать рубежи идеократии – власти идеологии. Всё, что этому способствует, и есть истинно революционное или демократическое (в зависимости от принятого идеологического языка). То, что препятствует самосохранению режима, даже если это верноподданнические идеологические заклинания, есть штрейкбрехерство, оппортунизм, идеологическая слепота. Оппортунистами были при Ленине – Плеханов, при Сталине – Троцкий, при Хрущёве – Молотов, при Горбачёве – Лигачев. Наибольшие шансы возглавить режим имеет тот, кто ощутит идеологическую доминанту времени и сумеет её реализовать. История показывает, что в вожди пробивалась наиболее соответствующая идеологической задаче эпохи фигура: Ленин – для захвата власти, Сталин – для тотальной экспансии, Хрущёв – для вынужденных отступлений и компенсирующих контрнаступлений, Брежнев – для перехода к тотальной обороне, Горбачёв – для фронтального отступления и мимикрии. Субъективный фактор, конечно, накладывает свой отпечаток: степень беспринципности партийного лидера, его долголетие могут удлинить этап, а ошибки либо смерть – сократить его. Но сами периоды экспансии и обороны идеократии вполне объективны.

Выбираясь из чёрной дыры идеологической мании – коммунизма, общество проходит более «мягкие» идеологические круги. Этот процесс может протекать сравнительно безболезненно и кратковременно, но можно и надолго застрять в очередной форме идеологического помешательства. Когда Россия выжила при сталинизме-коммунизме, ей было суждено пройти круги прельщения социализмом (окончательное построение социализма – при Хрущёве; развитое социалистическое общество – при Брежневе). В эти периоды режим был вынужден отменить тотальный террор и постепенно ослабить контроль над обществом. Не имея сил на прямое разрушение, злая воля инфицирует жизнь, паразитирует на положительных импульсах, фальсифицирует подлинные ценности, взнуздывая их до абсурда. Наступил момент, когда ради сохранения власти номенклатура отказывается от идеологических догм и даже отдаёт на заклание партию, идёт на беспрецедентную мимикрию – радикальную смену лозунгов для сохранения власти. От коммунистического самоистребления и социалистического самообмана идеократия переходит к тактике паразитирования на антикоммунистической реакции общества и стремлении людей к традиционным жизненным ценностям.

С начала девяностых годов страна входит в следующий идеологический пояс: либерал-большевизм – идеология третьего порядка, не требующая тотального разрушения и самоистребления (как при коммунизме), не декларирующая ложные идеалы (как при социализме), а провозглашающая ценности положительные, но гипертрофированные и потому искажённые. Либерал-большевизм навязывает псевдолиберальные ценности, абсолютизируя понятия свободы, демократии, рынка. Он не имеет отношения к подлинным идеалам либеральной демократии, так же как социализм – к социальному равенству и справедливости. Если коммуносоциализм – это антирыночная утопия, то либерал-большевизм – утопия рыночная, насаждаемая средствами государственного принуждения. В отличие от агрессивного интернационализма в коммунизме и агрессивного национализма в фашизме, либерал-большевизм разлагает остатки традиционного религиозно-нравственного микрокосма внедрением общечеловеческих ценностей, общества потребления, единого мирового порядка. При видимой противоположности коммуносоциализму и фашизму либерал-большевизм имеет с ними общие основы: атеизм и агрессивная антидуховность; обман и демагогия, имморализм, беспринципность, возведенные в принцип; ограниченность и разорванность сознания, склонного к разного рода фобиям, массовым психозам, истериям; атрофированность правосознания, исторической памяти и национального самосознания; партийный подход, безжалостное отношение к идейным противникам, которые воспринимаются как нелюди. При любой разновидности идеократический режим способен править только ложью и насилием.

Разваливающийся режим с помощью Ельцина хоронит под собой государство. После краха коммунистического тоталитаризма (всевластия государства) маятник идеократии качнулся к либерал-большевистскому разрушению государственности и подавлению национального достоинства русского государствообразующего народа. На неизбежной реакции защиты национально-государственного организма паразитирует идеомания этатизма (гипертрофия роли государства) и шовинизма (абсолютизация государствообразующего народа). Националистическая одержимость не присуща русскому народу, но определённые силы стремятся пробудить её в России. В каждый исторический момент важно отделить положительные тенденции от паразитирующих на них духов.

Границы возможных изменений в каждый период определяются состоянием ведущего слоя общества. Каковы были качества «элиты» к моменту разрушения коммунистического режима в начале девяностых годов?

Диссиденты, боровшиеся с режимом, либо занимались неполитической правозащитной деятельностью, либо в условиях гонений проявляли политическую активность в болезненных формах. Ненависть к режиму они переносили на Россию, вступали в контакт с зарубежными организациями, заинтересованными в разрушении страны, что делало их вольными или невольными проводниками враждебных России интересов. Общественные деятели, которые формировались вне партии, были способны на гражданское мужество, героизм в противостоянии насилию, но лишены политических навыков. Эти люди раскрывают свои достоинства в ситуации борьбы, но теряются в условиях мирного политического созидания. Примером является парламентская деятельность некоторых диссидентов.

Практически все политизированные элементы входили в КПСС, ибо партийный билет являлся допуском к общественной деятельности. Поэтому политически активные члены общества воспитывались в сфере искаженного идеологией мировоззрения, что не могло не сказаться на их человеческих качествах. Сознание номенклатурных работников ограничено атеистическими, материалистическими, классовыми идеологическими предрассудками. Они не были способны сполна осознать реальность и адекватно в ней ориентироваться. Советская бюрократия, «привыкшая трепетать, угождать и не иметь своих убеждений» (И.А. Ильин), отличалась беспринципностью. Её основные профессиональные навыки – аппаратная интрига, угодливость перед начальством, унижение подчинённых. В искаженном партийном сознании национальные интересы уступали идеологическим (как повелось с Брестского мира). Партийная номенклатура вобрала в себя духовных бомжей разных наций, людей, не обретших дома в своей национальной культуре. Интернациональный люмпен не мог породить тип национального реформатора, который необходим стране в период грозных испытаний.

Лучшее, что смогла произвести эта среда, – Горбачёв, который был наиболее умным из членов Политбюро. Но и ему не удалось вырваться из плена догм. На примере Горбачёва видно, что идеология формирует тип руководителя, в котором человеческие достоинства подавляются и блокируются общеидеологической атмосферой. Чем больше в нём проявлялись человеческие достоинства, тем слабее он оказывался как политик в атмосфере разлагающейся идеократии. Поэтому необузданная энергия сменялась в нём апатией, жёсткость к конкурентам – безвольными компромиссами, самоуверенность – робостью. В результате, имея неограниченную власть, он упустил все возможности. Партийный вождь по природе вещей не способен превратиться в национального лидера, которому были бы открыты духовные основы, историческое назначение России, состояние и потребности общества. Но и вне КПСС условий для этого не было. Умонастроением номенклатуры и определился облик реформ 1985–1991 годов: уступки при сохранении системы, полумеры, которые усугубляли проблемы, лавирование, которое заводило в новые тупики, судорожные попытки отстоять последние идеологические рубежи, завершившиеся полным крахом.

С августа 1991 года к власти прорвались кадры второго эшелона номенклатуры, поднаторевшие в аппаратных войнах, изголодавшиеся по высшей власти и абсолютно циничные. Какие моральные нормы сдерживали их, когда рухнула система взаимоконтроля номенклатурной стаи? В ситуации полного произвола они проявили аморализм в средствах борьбы, необузданную алчность при распределении государственной собственности. «Элита» страны породит пародию на граждан свободного государства – новых русских.

В условиях духовного разложения иначе и быть не могло. Мы были исторически приговорены к тому, что период распада обломков тоталитаризма будет длительным и мучительным. Долго ещё трупный яд коммунизма будет отравлять нашу жизнь, в то время как клетки национального организма восстанавливаются медленно и болезненно. Как участники трагических событий, мы остро переживаем происходящее. Развал великого государства и жестокое ограбление народа кучкой нуворишей, бесстыдная ложь, наглый обман властителей, насилие и разбой – эта общая беда терзает наши души, лишает жизненных ориентиров. Одних это повергало в отчаяние и безысходность, других толкало к слепой агрессии. Казалось – невозможно разумное сопротивление. Но катастрофы XX века не только принесли невиданные потери и невероятные страдания – они одарили нас опытом, который может стать залогом возрождения России.

Многое из происходившего после революции августа 1991 года объясняется противоречивостью процесса оздоровления, в котором проблески памяти и сознания общества чередуются с рецидивами помутнения. Когда в результате массового общественного протеста рухнула коммунистическая система, инстинкт самосохранения вынудил старое и новое поколения номенклатуры объединиться в замене социализма капитализмом, но при условии, что капиталистами станут коммунистические кадры. Этим объясняется бескровность августовской революции.

Между политическими поколениями существует генетическая связь. В советское время политический слой мобилизовывался из идеологически ориентированных элементов всех народов СССР, взращивался и воспитывался в отрыве от национальных культур, в искусственном номенклатурном социуме, в атмосфере искажённых ценностей. Номенклатура обладала свойствами интернационального люмпена – была деклассированной (по отношению к традиционному социуму) и денационализированной (с атрофированными исторической памятью и национальным самосознанием, без чувства родственности народу, культуре, государству). Безудержная борьба за власть как средство самосохранения интерлюмпена и была проводником идеологического задания режима в каждый исторический период. И перестроечное поколение политиков взращено во внеисторическом пространстве утопии, вне органичного жизненного уклада. Идеологический утопизм обрывает связи с национальной культурой, с традициями; утративший национальные корни человек всегда беспринципен. Когда рухнула система, в которой формировался правящий слой, обнажилась его природа: без идеологических авторитетов вчерашние циники объединились в шкурных интересах власти и обогащения. Поэтому они так легко изменили партийным догмам. «Не удивительно, что эта элита унаследовала многие ментальные привычки, функционально-ролевые установки и модели поведения, свойственные её исторической предшественнице (отношение к гражданам как к подчиненным; ориентацию на критерии политической целесообразности, на постоянное и приоритетное использование политических регуляторов властных отношений независимо от их легализованности и опосредованности правом; использование по преимуществу теневых и полутеневых способов принятия решений как метода подбора кадров; ориентацию на решение в первую очередь собственных проблем и безразличие к делам общества)» (В.Н. Руденкин).

Коммунодемократия представляет собой сплетение псевдолиберальных догм с большевистским менталитетом. Потеряв партию и союзную власть, сообщество идеоманов переходит к разрушению государственности, разложению остатков базовых ценностей и форм жизни русской цивилизации. Идеомания меняет знак: деспотические правители-коммунисты мимикрируют в разрушителей и разлагателей-демократов. Мишура либерально-демократических лозунгов обволакивает сознание людей и нейтрализует общественный протест. Всенародно избранный, безальтернативный гарант демократии и конституции расстреливает конституцию вместе с парламентом и гражданами страны в октябре 1993 года, демократы-реформаторы оборачиваются беспринципными грабителями с большевистскими наклонностями; свободные демократические выборы, независимость средств массовой информации оказываются демобилизующими общество фикциями; конгрессы граждан и договоры об общественном согласии прикрывают насаждаемый раскол общества на избранных и отверженных, которые клеймятся как враги народа (национал-патриоты, красно-коричневые, коммунофашисты).

Социально-политическая база режима

После кру­ше­ния СССР эффективные ре­фор­мы ес­те­ст­вен­но бы­ло бы на­чать с пре­вра­ще­ния государственных предприятий в ­пол­но­цен­ные ры­ноч­ные субъ­ек­ты. По ме­ре про­ве­де­ния спра­вед­ли­вой при­ва­ти­за­ции го­су­дар­ст­во мог­ло бы предоставлять соб­ст­вен­ни­кам не­об­хо­ди­мые для ры­ноч­но­го су­ще­ст­во­ва­ния полномочия, в том чис­ле и пра­во фор­ми­ро­вать це­ны. В этом слу­чае не было бы резкого роста цен и галопирующей ин­фля­ции, не­ви­дан­но­го об­ни­ща­ния на­се­ле­ния. Логика экономических реформ в пост-тоталитарном государстве была продемонстрирована отцом экономического чуда в ФРГ Людвигом Экхардом: вначале демонополизация экономики, затем приватизация. И только по мере формирования в ФРГ рыночного сектора экономики и становления полноценных рыночных субъектов государство постепенно отменяло контроль над ценами. В частности, либерализация цен на энергоносители была проведена только к началу шестидесятых годов. Но так как в пла­ны ре­жи­ма не вхо­ди­ло соз­да­ние эф­фек­тив­ной эко­но­ми­ки и по­вы­ше­ние бла­го­сос­тоя­ния гра­ж­дан, в России сде­ла­но бы­ло всё ина­че.

«Либерализация цен» по Гайдару не имела к подлинной либерализации экономики никакого отношения. Снятие контроля государства над ценами в условиях монополистической полугосударственной-получастной экономики резко ускорило расхищение государственного капитала новым правящим слоем. «Народнаяприватизация» по Чубайсу оказалась распределением государственной собственности номенклатурой, представители которой по своему происхождению и профессиональным навыкам не были способны стать эффективными собственниками. Получил невиданные возможности для обогащения теневой и криминальный капитал. Это не могло не привести к длительному периоду перераспределения собственности, в ходе которого значительная часть производительных сил оказалась рассеянной и парализованной. От «народной» приватизации была отторгнута большая часть общества.

В 1992 году Верховный Совет принял закон о «приватизационных счетах», по которому каждому гражданину открывался банковский счёт на 10 тысяч рублей. Эти средства невозможно было снять или потратить на какие-либо покупки, с него можно было только участвовать в приватизации. Подобные механизмы были разработаны в странах Восточной Европы. Но Ельцин наложил на этот закон вето и, используя чрезвычайные полномочия, которые парламент страны наделил его для проведения экономических реформ, затем подписал с подачи Гайдара и Чубайса закон о «ваучерной приватизации». Абсолютное большинство граждан продало анонимный «двуликий» ваучер за бесценок анонимным скупщикам; в свою очередь за мешки ваучеров номенклатурный и криминальны капитал опять же за бесценок скупал наиболее лакомые куски государственной собственности.

Комментарий 2011 года

В 1992 году Чубайс назвал ваучерную приватизацию народной», заклинал, что цена одного ваучера для каждого гражданина – стоимость двух машин «волга». Через много лет в интервью 2010 года он цинично признался в сознательном глобальном обмане, но при этом нравственно чувствует себя вполне комфортно:

«В этой политической реальности, при этом выборе, глубоко понимая все его изъяны, мы видели, что ваучеры – это единственный способ… Альтернатива хуже. Политика – искусство реального. Точка… В чём главная претензия российского народа к приватизации? Она описывается одним словом: несправедливая. Абсолютно правильная, справедливая претензия. Наша приватизация была совсем не справедливая. Но настаиваю я лишь на том, что альтернативы “справедливая/несправедливая” не было. Была альтернатива “несправедливая/чудовищная”. Что это означает в переводе на социальные последствия? Да очень просто. Все не любят приватизацию, она несправедливая, но терпят. А была бы она чудовищная, – кровью бы мы все умылись. Вот и всё. В чём политическая конструкция? Политическая конструкция в том, что мы отдали собственность тем, кто был к ней ближе. Бандиты, секретари обкомов, директора заводов. Они её и получили. Именно это предотвратило кровь. Потому что если мы попытались бы не отдать им эту собственность, то они бы её всё равно взяли. Только они бы её взяли вообще без каких-либо легитимных процедур. А так они её взяли с легитимными процедурами. И это, как это ни смешно, придало некоторую политическую стабильность конструкции».

То есть, реформаторы сознательно предоставили все возможности для разграбления собственности бандитам, секретарям обкомов, директорам заводов, и главную задачу власти видели в легитимации преступного захвата собственности. Чубайс лжёт вновь – это не предотвратило кровь: народная приватизация вызвала перманентный передел собственности с убийствами предпринимателей вот уже два десятилетия, кровавый расстрел российского парламента в 1993 году, не в последнюю очередь и чеченские войны. Многие из современной жизни коренится в тогдашних «реформах». Легитимировав тогда всероссийское преступление власть до сего дня законодательно совершенствует методы захвата собственности у предпринимателей чиновниками и силовиками: рэкет девяностых из бандитского преобразовался в крыши силовиков, криминальные ограбления предпринимателей развились в чиновничьи рейдерские атаки на успешные фирмы и предприятия, – через суды, по закону, а не по понятиям. Через два десятилетия Чубайс не смог назвать ни одного примера чудовищной приватизации (от которой он «спасал» Россию) в посттоталитарных странах – то есть, таковой не оказалось в природе. В то же время можно привести множество примеров успехов справедливой приватизации, – начиная с послевоенной ФРГ.

Итак, дилетанты в экономике (ибо профессионализм не позволяет догматически отвергать альтернативные варианты, не рассматривая или даже не ведая об их существовании: «мы отвергали критику…») маниакально запустили механизм разрушительной экономической реформы, не считая нужным (с дилетантским же апломбом и высокомерием) задумываться о её последствиях в остальных сферах жизни общества и государства: «А мы вообще в эту сторону не двигались, потому что мы экономисты. Мы занимались переходом из плана в рынок. Попутно, если оставалось время, переходом из авторитаризма в демократию. А вот тут еще, понимаешь, нужно что-то делать с этим созданием национального государства и развалом империи, а мы тут как-то не очень… Мы совсем плохо этим занимались, особенно в социальном срезе, в ментальном срезе, мы этим занимались исключительно в экономическом срезе – как осуществить финансовую стабилизацию в стране с пятнадцатью эмиссионными центрами. Это была совершенно жуткая тема. Ну, там и внешнеэкономическая политика, конвертация рубля и т.д. Это были сложные вещи. Мы очень мало погружались в миграционные последствия, в политические последствия… Все эти финансово-бюджетные, социально-экономические срезы реформирования мы видели, а вот 25 миллионов русских за рубежом, и национальная уязвленность от потери империи – сюда мы вообще не двигались…». Хотя Чубайс и компания уже тогда сознавали, что их реформы приведут страну к глобальным катаклизмам, при которых «в принципе, пяток-десяток миллионов грохнуться могут легко на этом деле». Если это не преступная политики, что тогда преступление?

Результаты подобных «реформ» оказались бедственными. «Форсированная приватизация дала российскому бюджету меньше 9 млрд. долларов (это в 12 раз /!/ меньше, чем от своей приватизации получила Боливия: больше 90 млрд. долларов). Появление узкого слоя “олигархов”. Обвальное падение уровня жизни миллионов россиян. Среднемесячную зарплату, равную 183 долларам США (при этом зарплата 10% работающих по найму россиян составляет 20 долларов в месяц). Падение доли оплаты труда в валовом внутреннем продукте в 2,4 раза. Теневую экономику, адекватную 25% официальной. Колоссальные межотраслевые диспропорции в зарплате (от 22 275 рублей в газовой промышленности, что в десять раз выше прожиточного минимума, до 2042 рублей в сельском хозяйстве, что почти на 200 рублей меньше прожиточного минимума). 3,5 миллиона бомжей. 1,2 миллиона уличных проституток, 5 миллионов беспризорников (больше, чем в послевоенный 1947 год). Утрату целых научных направлений в оборонной промышленности, физике, химии, биологии, археологии, истории. Угрозу депопуляции. Коррупцию, превратившуюся в серьезную угрозу национальной безопасности» (В.Н. Руденкин).

Были разрушены отечественное производство, наука, прекратилось развитие высоких технологий и воспроизводство квалифицированных кадров. Треть научных кадров – наиболее дееспособных – работает за границей. Значительная часть наиболее ценных научных разработок продана на Запад за бесценок. Всё это подрывает обороноспособность России. Россия стала источником сотен миллиардов долларов прямых и косвенных инвестиций в экономику западных стран – за счёт бегства капитала, а также невыгодного перераспределения сырьевых, человеческих ресурсов и научных разработок. Невиданное обогащение малочисленной группы не могло не привести к обнищанию большинства населения страны. Подобные «реформы» отводят России роль страны, производящей в основном сырьё и энергию, накапливающей вредные отходы, страны с бедствующим и деградирующим населением. В результате впервые после Великой Отечественной войны в России начался процесс сокращения населения – примерно миллион в год.

Что подвинуло Ельцина и его окружение на действия, несущие стране и народу новые бедствия? Основные психологические установки и профессиональные навыки Ельцина сформировались карьерой партаппаратчика. Назначение и деятельность партийного номенклатурщика мало связаны с жизненными нуждами подведомственной территории или организации, его карьера определяется законами функционирования партийно-бюрократической машины. Борьба за выживание в номенклатуре культивировала раболепие перед вышестоящими, жёсткость и грубость по отношению к нижестоящим, перманентные интриги, декларирование идеологических догм при идейной беспринципности (что позволяло быстро менять позиции по мере изменения генеральной линии партии), стремление примкнуть к господствующему клану, серость и безликость (чтобы не раздражать идеологический контроль), руководство по циркулярам сверху… Этими качествами в избытке обладал Ельцин, который, будучи вы­со­ко­по­став­лен­ным пар­тий­ным функ­цио­нером, ве­рой и прав­дой слу­жил ком­му­ни­сти­че­ско­му ре­жи­му, в ча­ст­но­сти, с эн­ту­зи­аз­мом ру­шил хра­мы в Сверд­лов­ской об­лас­ти и при­ка­зал унич­то­жить дом Ипать­е­вых, в ко­то­ром бы­ла рас­стре­ля­на се­мья им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая II. На Пле­ну­ме ЦК КПСС в 1988 го­ду в ответ на обвинения со стороны высшего партийного руководства Ель­цин при­знал их и по­ка­ял­ся. Опаль­ный но­менк­ла­тур­щик, проявивший раболепие и беспринципность, вы­звал жа­лость у сто­лич­ной ин­тел­ли­ген­ции и был наделён оре­о­лом му­че­ни­ка. Опираясь на общественную поддержку, проявив безудержную жажду власти и способность к аппаратной интриге (менее всего в партийных кабинетах обучали политике как искусству управления государством) Ельцин начинает восхождение к вершине власти.

Полная бес­прин­цип­ность про­яви­лась в по­спеш­ной сме­не ло­зун­гов. Все «демократы» сохраняли парт­би­ле­ты до тех пор, по­ка это бы­ло вы­год­но. Де­мо­кра­ти­че­ский жар­гон был ус­во­ен с та­кой же лег­ко­стью, с ка­кой со­всем не­дав­но ис­поль­зо­ва­лась ком­му­ни­сти­че­ская ри­то­ри­ка. Соз­на­ние же и по­ли­ти­че­ские ин­стинк­ты ос­та­лись боль­ше­ви­ст­ски­ми: до ос­но­ва­ния всё раз­ру­шить, что­бы стро­ить оче­ред­ную уто­пию, кто не с на­ми, тот про­тив нас… На этом Ель­цин обо­шёл сво­его ос­нов­но­го кон­ку­рен­та – более нравственного Горбачёва, ко­то­рый не ре­шал­ся яв­но иг­но­ри­ро­вать дей­ст­вую­щие за­ко­ны, ма­ни­пу­ли­ро­вать Кон­сти­ту­ци­ей, расстреливать парламент. Ельцин побеждал политических оппонентов, нанося неожиданные удары, вербуя противников, попирая нравственные и правовые нормы, проявляя мелочную мстительность. Но каждая его победа – это очередной удар, разрушающий Россию.

После развала СССР команда Ельцина приступила к созданию социальной и политической базы нового режима. Из возможных вариантов экономической реформы был выбран тот, который наиболее способствовал формированию класса избранных – верной опоры режима. Новая правящая номенклатура сложилась из альянса «бывших» – партийно-комсомольского актива и новоявленных «демократов». Гу­бер­на­то­ры и «пред­ста­ви­те­ли» всех ран­гов начали создавать ком­мер­че­ские струк­ту­ры, по­лу­чаю­щие че­рез них же льгот­ные ус­ло­вия, «от­пи­сы­ва­ть» на род­ст­вен­ни­ков и близ­ких зем­ли и не­дви­жи­мость. В слой из­бран­ных по­па­да­ют и теком­мер­че­ские струк­ту­ры, ко­то­рые при­ни­ма­ют ус­ло­вия кор­рум­пи­ро­ван­ной свя­зи с но­вой но­менк­ла­ту­рой. В так на­зы­вае­мом рын­ке серь­ез­ный пер­во­на­чаль­ный ка­пи­тал мож­но бы­ло по­лу­чить толь­ко че­рез централизованно-бюрократические свя­зи: пар­тий­ные или ком­со­моль­ские день­ги, льгот­ные кре­ди­ты, ли­цен­зии на рас­про­да­жу при­род­ных ре­сур­сов, рас­пре­де­ле­ние за­пад­ных кре­ди­тов, до­пу­ще­ние к при­ва­ти­за­ции пред­при­ятий, не­дви­жи­мо­сти...

Ре­жим не ведёт борь­бы с ор­га­ни­зо­ван­ной пре­ступ­но­стью, чем соз­да­ёт для криминального ка­пи­та­лане­ви­дан­но благоприятные ус­ло­вия. Льви­ную до­лю при­бы­ли скры­ва­ют и ком­мер­че­ские тор­го­вые струк­ту­ры. Ещё одна груп­па, вхо­дя­щая в слой из­бран­ных, – пред­ста­ви­те­ли за­ру­беж­но­го аван­тю­ри­сти­че­ско­го ка­пи­та­ла. Для ин­ве­сти­ций со­лид­но­го ка­пи­та­ла в про­из­вод­ст­во ус­ло­вий не соз­даёт­ся. Эко­но­ми­ка ис­кус­ст­вен­но за­дер­жи­ва­ет­ся на эта­пе тор­го­во­го и фи­нан­со­во­го ка­пи­та­ла, ко­гда са­мо­убий­ст­вен­ны вся­кие ин­ве­сти­ции в про­из­вод­ст­во. Зо­на сверх­при­бы­лей – это тор­го­вые и фи­нан­со­вые спе­ку­ля­ции, осо­бен­но вы­год­ные при за­ру­беж­ном уча­стии.

Таким образом, логика и направленность экономических «реформ» диктовались шкур­ны­ми ин­те­ре­са­ми пра­вя­щего слоя. Из­бран­ные стремятся к тому, что­бы при­ня­тые ме­ры бы­ли бы­ст­ры­ми и не­об­ра­ти­мы­ми. Псевдолиберальной риторикой прикрывается дея­тель­ность по гран­ди­оз­но­му рас­хи­ще­нию на­цио­наль­но­го дос­тоя­ния уз­кой груп­пой за счёт не­ви­дан­но­го по тем­пам и мас­шта­бам об­ни­ща­ния боль­шин­ст­ва. При­пав­шие к этой кор­муш­ке бу­дут за­щи­щать ре­жим все­ми си­ла­ми.

В при­бли­жён­ные до­пу­ще­на пред­ва­ри­тель­но обез­до­лен­ная ин­тел­ли­ген­ция за про­па­ган­ди­ст­ское оп­рав­да­ние ре­жи­ма. Жур­на­ли­ст­ский кор­пус – за ра­бо­леп­ную служ­бу – на сы­тых хле­бах. Но часть гу­ма­ни­тар­ной «эли­ты» про­да­лась за пра­во по­ка­зы­вать ку­киш не в кар­ма­не, а на глазах у всех, за «сво­бо­до­мыс­лие на те­мы сек­са и про­чей не­по­ли­ти­че­ской ми­шу­ры» (фраза из газеты того времени). Мно­гие – за сво­бо­ду рук в ла­воч­ном биз­не­се: сда­че в арен­ду пло­ща­дей му­зе­ев, те­ат­ров, биб­лио­тек, при­об­щен­ии к все­об­щей тор­га­ше­ской одер­жи­мо­сти. По признаку верности фильт­ру­ет­ся ру­ко­во­дство си­ло­вых струк­тур. Режим стремится привлечь на свою сторону молодежь – культивированием социально и нравственно разнузданного образа жизни.

Светлое будущее номенклатурного капитализма

По мере того, как выявлялась абсурдность экономических «реформ», затеянных Гайдаром и компанией, всё чаще можно было услышать, что Гайдар был идеалистом, его не поняли одни или обманули другие. Но отягощенные знанием законов рыночной экономики «реформаторы» не могли не понимать очевидные вещи. Где нет рыночных субъектов, невозможны рыночные отношения и рыночные цены. Если государство отменяет контроль над ценами в государственной монополизированной экономике, то это не либерализация, ибо отныне цены диктуются монополиями. Если верховная власть бросает государственную собственность на расхищение, то её растащат те, кто фактически ею распоряжается: бюрократия и её социально близкие – родственные коммерческие структуры, а также криминальный капитал. Коммунистическую номенклатуру не могли сдерживать какие-либо аскетические принципы самоограничения, поэтому с революции августа 1991 года началось скоротечное слияние власти и капитала. Такой экономический переворот неизбежно разрушает передовые отрасли промышленности, подавляет производителей. Невиданное обогащение меньшинства могло проходить только за счёт массового обнищания остальных. При этом неизбежна зависимость от индустриальных стран, которые вряд ли обладают избытком альтруизма к богатейшей стране, лишённой государственных средств защиты.

Гайдар ведал, что творил, хотя его трудно обвинить в стремлении к обогащению. Он душу положил на воплощение утопии либеральной западнической интеллигенции:

- Если большая часть российской экономики неэффективна, то дешевле не реформировать, а разрушить её; развивать следует только топливно-энергетический комплекс, а на продажу сырья можно завалить Россию импортом товаров потребления.

- Мощный военно-промышленный комплекс, подпитывает имперские притязания России, пугает цивилизованный Запад, да и внутренние проблемы мешает решать. Поэтому ставятся соответствующие цели: минимум государства, вырвать зубы у военно-промышленного монстра – ВПК подлежит разрушению.

При такой маниакальности в разрушении «старого» и построении «нового» трудно считать Гайдара мечтательным идеалистом, скорее это типичный утопист-революционер. Утопическое беспринципное сознание очень услужливо: понимает то, что выгодно понимать, и не хочет понять вещи нелицеприятные.

Гайдара правомочно назвать анти-Экхардом. Немецкий реформатор Людвиг Экхард в разорённой после войны стране проводил рыночные преобразования с основной целью: благосостояние для всех. Соответствуют этой цели и результаты германского чуда. Чем бы не руководствовались отечественные «реформаторы», они целенаправленно создавали условия для захвата государственной собственности правящим слоем. Алгоритм системы номенклатурного капитализма – распределение собственности чиновниками в руки приближенных лиц и структур. Поэтом в России ни одно крупное состояние не создано помимо чиновничьего расхищения. Все политические пертурбации обусловлены захватом собственности номенклатурой, борьбой её кланов за перераспределение и контроль над основными «пакетами» ресурсов.

Когда революционеры выполнили свою роль (разрушили отечественное производство, расчленили правовое пространство, создав благоприятную среду для коррупции и криминального бизнеса), в конце 1992 года на смену приходят хозяева – правительство сырьевиков под руководством Черномырдина. То, что было навязано, вовсе не является вариантом дикого капитализма, типа раннеамериканского. Партийная бюрократия и государственное чиновничество превращаются в правящий класс нового строя – номенклатурного капитализма; новые капиталисты сохраняют прежний коммунистический аппаратно-партийный менталитет. Все крупные состояния в России произросли из самых разнообразных источников, за исключением экономических. Партийные или комсомольские деньги, льготные кредиты государственного банка, распределение западных кредитов, лицензии на вывоз сырья и льготные таможенные тарифы, государственные заказы, льготные поставки, дотации, бюрократическое допущение к приватизации выгодных объектов государственной собственности по бросовым ценам – что-либо из этого обязательно отыщется в первоначальном накоплении капитала всех отечественных нуворишей. Кому быть богатым, решали не объективные законы экономики, а вполне конкретные бюрократические субъекты – чиновники, поэтому капитал впрямую зависел от чиновничьей поддержки. Кроме того, были созданы льготные условия для легализации криминального капитала. Поэтому в другом измерении этот капитализм можно характеризовать как бюрократически-мафиозный.

Поскольку номенклатурный капитал был сформирован насильственным захватом государственной собственности, номенклатурный «бизнес» действовал вне рискованной сферы рынка и охранялся системой государственно-чиновничьей опеки, обогащался не свободной конкуренцией, а бюрократическим распределением национального достояния. «Как и для всякой “партии меньшинства”, удерживающей власть с помощью обмана и насилия, тайной политики и дипломатии, главным принципом номенклатурного бизнеса является единство… Любая оппозиция, любое обращение к потребителю, минуя коллективную номенклатурную волю, преследуется неукоснительно и беспощадно» (А.С.Панарин). Бюрократически-номенклатурный капитал не может разориться, но способен разорить страну, поэтому он враждебен и нищенствующему большинству, и отечественному производителю, среднему и мелкому предпринимателю.

Задумали и проводили реформы люди, называющие себя демократами, либералами, рыночниками. Но, изъясняясь на псевдолиберальном и псевдодемократическом новоязе, они сохранили большевистский менталитет. В политической деятельности они руководствовались большевистскими методами – ложью и насилием. Американец, нобелевский лауреат, главный экономист Всемирного банка Джозеф Стиглиц характеризовал реформаторскую деятельность Гайдара и Чубайса как «большевистские подходы к рыночным реформам… грабительскую приватизацию». Либерал-большевики раскололи Россию на две страны – малочисленное сословие новых русских, захватившее богатства страны, и обездоленное большинство населения. Материальное и духовное «кровоснабжение» единого национально-государственного организма нарушено. Бедствия начала девяностых годов невозможно объяснить трудностями переходного периода, оправдать издержками реформ или наследием проклятого прошлого. Всё происшедшее является результатом целенаправленных действий. Встает вопро

Материал недели
Главные темы
Рейтинги
  • Самое читаемое
  • Все за сегодня
АПН в соцсетях
  • Вконтакте
  • Facebook
  • Twitter