Мечущийся пророк

От редакции. 16 июня 2009 года Росстат опубликовал данные, по которым снижение промышленного производства в мае этого года в сравнении с маем 2008 года составило 17,1%, что стало абсолютным рекордом падения за все время кризиса. Глубже российская экономика погружалась лишь в августе 1992 года — тогда падение промышленности превысило 27%. Перечень официальных обоснований промышленной катастрофы практически исчерпан — на этот раз основным аргументом выбран календарный фактор, точнее, то, что в прошедшем мае рабочих дней было на один меньше, чем в прошлогоднем.

Изучив мнения правительственных и «придворных» экспертов, редакция АПН решила вновь вернуться к теме непрофессионализма и ангажированности российского аналитического сообщества. Перед Вами статья Никиты Кричевского «Мечущийся пророк», опубликованная на АПН 4 мая этого года. В ней автор анализирует масштаб экономических познаний одного из «столпов» «независимой» экономической мысли России Андрея Илларионова.

Нет занятия более неблагодарного, чем экономическое пророчество — сбывшийся макроэкономический прогноз не вызывает ничего, кроме досады и зависти. К тому же непременной характеристикой прогнозиста является обладание редким сплавом экономических знаний и экономической интуиции, а секрет данного соединения доступен избранным.

Жизненный цикл экономического пророка начинается с первым удачным прогнозом и заканчивается с наступлением метаний, превращая вчерашнего гуру в заурядного аналитика. Интеллектуальная смерть пророка — трагедия, невидимая не только для него, но и для посвященной публики, готовой наслать проклятья на всякого, дерзнувшего возразить кумиру. И все же однажды пророческий туман рассеивается, и виной тому, как правило, не структурно-логические разоблачения, а надсмехающаяся реальность. Вдвойне опаснее, когда экономический пророк изменяет себе как ученому, пытаясь извлечь максимум полезности из субъективных представлений о собственном авторитете, гипертрофированного тщеславия и фантомной благосклонности элиты.

Иногда лучше стоять, чем двигаться в неверном направлении.

Андрей Илларионов, человек, играющий в России малодоступную для понимания публичную роль, несколько дней назад выступил на страницах одного уважаемого интернет-издания с очередным аналитическо-прогностическим материалом «Скачок назад». Текст состоит из двух весьма косвенно связанных между собой частей. Первая часть явно озаглавлена «промышленный спад закончился», вторая, имплицитно — «фактологическое подтверждение прежних умозаключений». Начнем со спада.

Претензия, вынесенная в подзаголовок «мы должны помнить, что нас предупреждали», хоть и высказана Илларионовым по другому поводу, однако удивительно точно отражает сокровенную мысль статьи — «подтверждается как наш прогноз, так и прогноз ряда официальных лиц, включая вице-премьера Игоря Шувалова (выделено мной — авт.), сделанные около двух месяцев назад, о «приближающемся или уже достигнутом дне спада». «Чтобы быть более точным, — пишет далее Илларионов, — пока можно сказать, что в феврале нынешнего года закончился если не весь промышленный спад, то, по крайней мере, его последняя волна, начавшаяся в июле 2008 года».

В доказательной части Илларионов, как всякий уважающий себя экономист, опирается на статистику, приводя известные немногим данные Аналитического центра при правительстве России и Института экономического анализа о динамике промышленного спада в России в 2008-2009 гг. Не станем утруждать читателя изучением содержимого гиперссылки, приведем часть табличной аргументации, уточнив — нас будет интересовать не линейное сопоставление данных, а динамика изменения показателей индекса промышленного производства «по Илларионову» и по Росстату.

Источники: Росстат, Аналитический центр при правительстве России, Институт экономического анализа (ИЭА).

Как видно, динамика не совпадает: у Илларионова она стабильно негативная, у Росстата — скачкообразная. Объяснением разницы в динамике и показателях можно считать то, что у Илларионова темпы прироста промышленного производства к предыдущему месяцу даны с устранением сезонной и календарной составляющих. Очевидно, это уточнение распространяется и на расчет индекса промышленного производства. Впрочем, это всего лишь предположения — никаких оригинальных указаний на это ни в тексте, ни в таблице нет. Перед нами своеобразная «вуаль неведения» — нам предлагают поверить пророку на слово, тем более, что возможности убедиться в правильности методологии подсчета нет. Хороший полемический прием, неприемлемый, однако, в экономических исследованиях.

Так почему же, по мнению Илларионова, промышленный спад в России закончился? Секрет в методологии подсчета все тех же темпов прироста производства к предыдущему месяцу с устранением сезонной и календарной составляющих. Как следует из расчетов Аналитического центра при правительстве России и ИЭА, начиная с июля прошлого года тренд индекса был негативным, однако в феврале снижение индекса составило всего 0,9%, а в марте был зафиксирован прирост на 3,0%. Если же оперировать информацией Росстата, то прирост производства был зафиксирован не в марте, а уже в феврале.

По-видимому, росстатовский факт и позволил первому вице-премьеру Шувалову сообщить: «Я согласен с теми экспертами, которые говорят, что мы, скорее всего, достигли дна или находимся около этой точки». Неизвестно, входил ли в число «тех экспертов» Илларионов, но даже если в первый вагон он и не успел, то во втором оказался точно. Не этим ли объясняется истинный смысл статистической аберрации Илларионова?

В этой части еще раз вспомним привкус оскомины. Шувалов многими экспертами отнесен к партии «короткого кризиса», основной задачей которой, как считается, является доступ к финансовым резервам страны для решения производственных, финансовых и «поглощенческих» проблем отдельных олигархов. Кстати, лукавый прищур некоторых из них регулярно просвечивает сквозь спины взращенных ими членов правительства. В войне с «длинными» все средства хороши, ведь на кону десятки миллиардов долларов. На этом поле и происходит пользование метущихся пророков.

Впрочем, ко дну, точнее, к концу спада. Дуализм в интерпретации Илларионовым результатов российской экономики заключается в особенностях сопоставления — для доказательства своей правоты он сравнивает показатели промышленного развития от месяца к месяцу, хотя далее, говоря о скорости спада российской промышленности, прибегает к квартальным и даже годовым сравнениям. Но вывод, основанный на положительной динамике по отношению к предыдущему месяцу, некорректен — по этой методе в прошлом году в промышленном производстве страны было целых четыре периода спада и столько же периодов роста.

Более правильным был бы подход, при котором конец промышленного спада, то есть дно, нужно искать в сопоставлении с аналогичным месяцем прошлого года. Точка, в которой показатели отчетного месяца будут выше прошлогодних, и станет дном. Так что промышленное дно каждый из читающих эти строки может определить самостоятельно, ознакомившись с динамикой индекса промышленного производства в сравнении с соответствующим месяцем прошлого года (правый столбец таблицы 1).

Как видно, дно кризиса в промышленности, скорее всего наступит в ноябре-декабре 2009 года. Однако достижение многострадальной российской промышленностью пресловутого дна ни в коей мере не означает начала ее выздоровления. В данном случае Илларионов прав, когда говорит, что «в феврале 2009 года уровень производства продукции машиностроения точно соответствовал показателю десятилетней давности в феврале 1999-го, сорокалетней давности в конце 1960-х годов и был примерно в 3,5 раза ниже января 1990 года». «Дно» не будет упругим, как бы того не хотелось нынешним вершителям судеб российской государственности. «Дно» будет либо вязким, либо покатым, но «отскока» (в терминологии замминистра экономического развития Клепача) ожидать не приходится.

И еще — дно в промышленности ни в коей мере не означает дна кризиса, потому что кроме промышленности в России существует финансовый сектор, строительство, торговля, социальная сфера, наконец. Для каждого из этих сегментов дно будет индивидуальным. Например, в банковской сфере, по мнению Нобелевского лауреата по экономике Эдмунда Фелпса, «кризис закончится тогда, когда... банки перестанут давать отчеты о своих потерях. Это будет конец кризиса, но не конец рецессии». А в социалке «дном» можно условно считать возобновление роста реальных располагаемых денежных доходов населения, а также прекращение роста показателей безработицы.

Одной из доминант рассматриваемого материала выступает анализ изменений отраслевой структуры российского промышленного производства. Цель предпринятого анализа — доказать, что экономический кризис уничтожил ростки позитива в обрабатывающих отраслях, появившиеся «в течение предшествующих девяти лет экономического бума». Доказательство получилось весьма своеобразным (таблица 2).

Источник: ИЭА.

Илларионов не раскрывает перечень видов экономической деятельности, входящих в группу «сырьевые» отрасли». Да и зачем? Главное — показать, что с декабря 2007 г. по февраль 2009 г. удельный вес «сырьевых» отраслей увеличился с 59,7% до 70,4% или на ...11,1%! Не на 10,7%, как мог бы подумать кто-то, а именно на 11,1% — именно так считают в илларионовском ИЭА. Показатель снижения удельного веса «обрабатывающих» отраслей в 11,1% также предпочтительней, чем 10,7%, получающихся путем вычитания удельного веса этих отраслей в феврале 2009 г. из данных по декабрю 2007 г. Но разве пророк может ошибаться? Конечно, нет. Видимо, он обладает тайной методикой подсчета, позволяющей выносить на суд публики информацию, опровергнуть которую в состоянии даже школьник.

Еще одна предпосылка анализа изменений структуры российского промпроизводства, предпринятого в рецензируемом материале, осталась за скобками. Год назад в интервью журналу «Континент» Илларионов говорил: «По оценкам Института экономического анализа, рост в течение последних пяти лет в значительной мере, а возможно, и полностью был обусловлен исключительно благоприятной внешнеэкономической конъюнктурой». В условиях кризиса, когда цены на нефть снизились в три раза, странно, что Илларионов не задается вопросом почему, несмотря на ухудшение внешнеэкономической конъюнктуры удельный вес «сырьевых» отраслей растет.

Об этом чуть ниже, а пока вернемся к первой тайне — из каких видов экономической деятельности, по мнению Илларионова, состоят «сырьевые» отрасли? По-видимому, в «илларионовский перечень» входят не только традиционные отрасли, такие как нефтедобыча, газовая, угольная промышленность, но и нефтепереработка, черная и цветная металлургия, химия и нефтехимия, лесная, деревообрабатывающая, целлюлозно-бумажная, пищевая промышленности и другие, потому что доля сырьевых отраслей в 70,4% на февраль 2009 г. (да и на другие периоды) по-другому не набирается.

Не зря в источниках данных, представленных в таблице 2, не значится Аналитический центр при правительстве России. Не зря — потому что Центру пришлось бы взять на себя немалую толику «славы» за открытие новой методики классификации сырьевых отраслей, идущей вразрез с общепринятой. Росстат, например, считает, что вид деятельности «Добыча полезных ископаемых» состоит из добычи каменного угля, бурого угля и торфа; добычи сырой нефти и природного газа, а также предоставления услуг в этих областях; добычи металлических руд, а также добычи прочих полезных ископаемых (известняковой и доломитовой муки, нерудных строительных материалов, асбеста, апатитового концентрата, обогащенного карналлита, поваренной соли и природных алмазов). Не иначе как добыча и производство поваренной соли занимает, по мнению Илларионова, львиную долю в пищевом производстве.

Неточность, неряшливость в подсчетах — тяжелейшее обвинение для любого экономиста, поскольку ставит под сомнение как результаты анализа, так и последующие выводы. Но, может, Илларионов поделится с нами хотя бы одним из множества тайных знаний, коими он обладает?

Да, индекс обрабатывающих производств в марте 2009 года по сравнению с соответствующим периодом предыдущего года составил 79,5%, но так ли уж фатально падение по структуре промышленности? По данным Росстата, наибольшее снижение от марта к марту зафиксировано в производстве машин и оборудования (31,4%), производстве транспортных средств и оборудования (36,7%), а также в производстве электрооборудования, электронного и оптического оборудования (37,9%).

Как этот обвал отразился на экономике страны? За исключением снижения налоговых поступлений и уменьшения доходов работников предприятий никак. Вряд ли Илларионов примется утверждать, что в стране остро ощущается нехватка бытовых приборов, средств вычислительной техники, легковых и грузовых автомобилей. Эти рыночные ниши давно и основательно занял импорт, поэтому кризисное снижение доли машиностроения в структуре российского промпроизводства на 11,4% (по Илларионову) лишний раз доказывает, что российское машиностроение неконкурентоспособно ни по цене, ни по качеству, а «благоприятная внешнеэкономическая конъюнктура» лишь обеспечивала спрос на российский неликвид, но никак не повышение эффективности самого производства.

Уместно ли называть происходившее в российской экономике на протяжении последних лет «экономическим бумом»? Не являлся ли рост экономических показателей, к праотцам которого относит себя Илларионов, следствием банальной сырьевой лихорадки? Эти вопросы в статье остаются без ответа.

Вывод по данному разделу статьи должен быть принципиально иным. У Илларионова он звучит так: «Поскольку за последний год с небольшим удельный вес «обрабатывающих» отраслей упал на 11,1 процентного пункта и достиг менее 30% от общего объема производства, то по своей структуре российская промышленность сегодня оказывается еще более «сырьевой», чем она была не только в январе 1990-го, но и даже в августе 1998-го, после предшествовавшего тому 9-летнего экономического кризиса». А следовало бы говорить вот о чем: «Поскольку за последний год с небольшим удельный вес «обрабатывающих» отраслей упал на 10,7 процентного пункта перед страной четко обозначилась дилемма — либо в кратчайшие сроки начинать модернизацию обрабатывающих производств, либо приступать к формированию правительственной комиссии по организации похорон предприятий обрабатывающей промышленности с финансированием за счет средств федерального бюджета».

Заключительная часть статьи посвящена констатации правоты метущегося пророка.

Повторимся — данная часть текста с предыдущим материалом связана весьма косвенно, так как первая часть претендует на доказательство окончания промышленного спада. Более того, в подразделе «Природа нынешнего кризиса» (где собственно об экономической природе не сказано ни слова), по сути, повторяются выводы предыдущего текста Илларионова «Это даже не катастрофа».

Итак, какие гипотезы в очередной раз опровергнуты?

1. Гипотеза, согласно которой «нынешний промышленный спад в России вызван якобы экономическим кризисом в США».

2. Гипотеза, что «российский кризис якобы вызван ухудшением мировой ценовой конъюнктуры, а также спровоцированным им ухудшением платежного баланса».

3. Гипотеза, согласно которой «российский промышленный спад вызван финансовым кризисом, разрушением кредитных рынков, невозможностью получения промышленностью займов — в США ли, в мире ли, в России ли».

Все эти, с позволения сказать, гипотезы, а точнее, пропагандистские мифы, опровергнуты неоднократно, и Илларионов, вышедший со своими соображениями 30 января 2009 года, опоздал как минимум на три месяца (например, 6 ноября 2008 года в «МК» вышла статья Владислава Иноземцева и автора этих строк «Конец русской народной сказки», где и перечень «гипотез» шире, и доводы обстоятельнее). Однако в случае с рассматриваемым материалом это не важно, поскольку заключительная часть призвана создать интеллектуальную ауру вокруг главного тезиса статьи.

Кратко остановимся на илларионовской аргументации.

Гипотеза первая — «нынешний промышленный спад в России вызван якобы экономическим кризисом в США».

Как пишет Илларионов, «даже в том случае, если российский спад стартовал бы после начала американского кризиса, потребовалось бы предоставление убедительных логических обоснований, почему события в США, стране, относительно слабо связанной экономически с Россией, смогли бы привести к катаклизму в нашей стране».

Действительно, по итогам 2008 года доля США во внешнеторговом обороте России составила всего 3,7%. Однако никто и не аргументирует спад в российской промышленности тесными экономическими связями с заокеанским партнером. Америка, сознательно ли, «по случаю», но объективно, в силу экономической и финансовой мощи, находилась во главе мировой финансовой пирамиды, в функционировании которой Россия принимала живейшее участие. Рост нефтегазовой составляющей доходной части федерального бюджета, увеличение внешней корпоративной задолженности, взрыв потребления — все это следствия присутствия России в числе крупнейших «пирамидальных» игроков.

От краха пирамиды пострадали все — в феврале 2009 года по отношению к февралю 2008 года промышленное производство в Великобритании сократилось на 11,4%, в зоне евро — на 17,3%, в Японии — на 38,4%. В то же время Китай, основным внешнеторговым партнером которого являются как раз США (по итогам 2007 года на долю США приходилось 19,1% совокупного китайского экспорта), в строительстве мировой финансовой пирамиды практически не участвовал. Этим, а также значительными внутренними резервами объясняется нахождение показателей роста китайской экономики в положительной зоне.

Гипотеза вторая — «российский кризис якобы вызван ухудшением мировой ценовой конъюнктуры, а также спровоцированным им ухудшением платежного баланса».

Опровержение данной гипотезы диссонирует с уже поминавшимся тезисом Илларионова «рост в течение последних пяти лет в значительной мере, а возможно, и полностью был обусловлен исключительно благоприятной внешнеэкономической конъюнктурой». Как по-другому можно прокомментировать свежий посыл: «Ни мировая конъюнктура, ни состояние российского платежного баланса в провоцировании отечественного кризиса невиновны»? Из этого еще раз следует, что никакого экономического бума в России не было, а власть лишь умело воспользовалась преимуществами «энергетической сверхдержавы», концепция которой разрабатывалась в кремлевских кабинетах как раз в «илларионовские» времена.

В то же время незначительный промышленный спад в начале 2008 года не идет ни в какое сравнение с обвалом, случившемся осенью. Тогда, когда финансовые ресурсы, в том числе от продажи сырья, необходимые для поддержания спроса на неконкурентную российскую продукцию, начали резко сжиматься.

Гипотеза третья — «российский промышленный спад вызван финансовым кризисом, разрушением кредитных рынков, невозможностью получения промышленностью займов — в США ли, в мире ли, в России ли».

Это правда, что российский промышленный спад начался до глобальных потрясений на финансовых рынках, но начался он благодаря как раз запредельной внешнеэкономической конъюнктуре, необоснованному укреплению курса рубля, стартовавшему в начале 2003 года (когда Илларионов непосредственно влиял на характер принимаемых экономических решений — не зря же он приписывает себе как минимум соавторство идеи удвоения ВВП, представленной в президентском Послании Федеральному собранию 16 мая 2003 года), а также убившему российскую промышленность росту импорта. Впрочем, Илларионов уточняет: «Конечно, финансовый кризис в мире мог способствовать и, скорее всего, действительно способствовал углублению уже имевшегося российского промышленного спада, однако он не мог привести к его возникновению». Была бы все эти девять лет «экономического бума» другая экономическая политика, мы бы сейчас чувствовали себя ненамного хуже китайцев.

* * *

Пророк может предсказать многое, но, к сожалению, не может главного — объяснить как нужно действовать, чтобы избежать или наоборот содействовать приближению предсказываемых им событий. Напоминаниями о факте смены времен экономического цикла сегодня никого не удивишь. Но если промышленный спад в России уже закончился — мы вправе уверовать, что это произошло исключительно по велению высшей воли. Однако многое подсказывает нам, что мы лишь в самом начале скорбного пути.

Не каждый, кто идет не в ногу, слышит другой барабан.