О ревуар, Ле Пен! О ревуар, Франсе!

Результаты второго тура президентских выборов во Франции на самом деле не были столь большой интригой, как это представляли многочисленные СМИ. На самом деле, победа Николя Саркози была предрешена больше года тому назад, когда государственный министр (второе лицо в правительстве) Пятой Республики начал активно использовать в своей риторике пассажи, явно заимствованные у такого «одиозного» французского политика, как председатель «Национального Фронта» Жан-Мари Ле Пен.

Сегодня уже нет смысла детально разбирать антииммигрантские пассажи победившего кандидата, можно лишь со всей уверенностью утверждать, что уже в первом туре выборов они принесли этому человеку порядка 6–8 %. Приблизительно столько же месье Саркози «позаимствовал» у сторонников Ле Пена и во втором туре.

Между тем, еще в 2005 году победа кандидата от правящей правоцентристской партии «Союз за народное движение» (UMP) казалась более чем призрачной, поскольку левые силы учли опыт поражения 2002 года, когда кандидат от соцпартии не смог даже пройти во второй тур, уступив вышеупомянутому лидеру французских националистов. Разобщенность левых хотя и не была преодолена, однако социалисты за прошедшие годы мастерски провели кампанию по дискредитации и маргинализации своих более радикальных соперников. Как коммунисты, так и троцкисты, некогда имевшие достаточно весомый политический авторитет, в значительной степени подрастеряли оный, фактически предоставив социалистам карт-бланш на левом поле.

На мгновение вернемся в 2005 год, когда в условиях многочисленных беспорядков, инициированных нелегальными иммигрантами, поначалу рейтинги всех «респектабельных» политиков резко упали, рейтинг же Ле Пена, напротив, резко вырос. Да так, что некоторые либеральные публицисты после трехлетнего перерыва поспешили вновь заявить об угрозе фашизма и расизма, угрожающей «Свободной Франции». Именно тогда правящая партия впервые не стала разделять этой обличительной фразеологии, но, дистанцировавшись от Ле Пена, фактически взяла на вооружение его лозунги, при этом выхолостив их от подлинно правоконсервативного содержания.

Дальнейшие события были банальным политтехнологическим сценарием: продолжая представлять правых консерваторов в виде «неприкасаемых», штабу Николя Саркози (и, что греха таить, и ему самому) мастерски удалось сыграть на нервах амбициозной социалистки Сеголен Руаяль и, в итоге, в ходе предвыборных дебатов, продемонстрировать ее в качестве истеричной, непоследовательной и, что самое главное, несамостоятельной фигуры. Сам же Саркози, сохранивший достоинство и самообладание, а также псевдоконсервативный лоск, помноженный на неоконскую инициативность, уже не мог проиграть. В итоге, сегодня многие, в том числе, и немалая часть правых консерваторов наивно, уподобляясь пирующим во время чумы, пьют шампанское победы. Так кто же победил, а кто — проиграл?

Существующая на протяжении без малого полувека Пятая республика — политический режим во Франции, установленный по голлистской конституции 1958 года, в последние десятилетия испытывает серьезный кризис. И дело не только в том, что одно из базовых оснований этой системы — семилетний президентский срок — был недавно выбит из-под ног неоголлистов социалистами. Куда больше удручает тот факт, что сами неоголлисты в лице UMP фактически отказались от того политического и культурного наследия, которое им оставил после своей смерти в 1970 году легендарный Шарль де Голль. И в первую очередь, это постепенная потеря Францией той геополитической идентичности, которая с таким трудом сохранялась на протяжении последних десятилетий.

Генералу де Голлю, в бытность его президентом республики, словно каким-то чудом одновременно удавалось балансировать между Советами и Штатами, развивать собственные ядерные технологии (не будучи при этом втянутым в «гонку вооружений») и справляться с гормональными фрейдо-марксистскими бумами парижских студентов.

Де Голль ошибся всего лишь один раз, но эта ошибка, если соглашаться даже с умеренно-пессимистическими прогнозами, уже стоила Франции жизни. Предоставив независимость Алжиру, генерал не мог и в кошмарном сне представить, что та война, которую он остановил на африканском континенте, спустя всего несколько десятилетий перекинется на улицы парижских кварталов. Сам де Голль, казалось бы, осознавая угрозу, по этому поводу неоднократно заявлял: «У арабов высокая рождаемость. Поэтому, если Алжир останется французским, то президентом Франции однажды станет араб. Вам нравится такая перспектива? Если мы не можем дать Алжиру равноправие, то можем дать независимость...» Однако, «отпустив Алжир», генерал не смог удержать «отпущенных» в рамках их самостийной державы. Так, с 60-х годов прошлого века начался массовый исход алжирских арабов на территории их (к тому времени уже бывшей) метрополии.

Ни голлисты, ни социалисты, ни, тем паче, коммунисты, троцкисты и прочие старые и новые левые, не осознавали нарождающейся опасности, всячески приветствуя легализацию «освобожденного» арабского населения, предоставляя оному всевозможные льготные условия. И лишь Жан-Мари Ле Пен, молодой политик, принимавший непосредственное участие в боевых действиях в Алжире, уже в те годы предостерегал от того, с чем столкнулась Франция несколько десятилетий спустя.

10 июня 1972 г. на Учредительном съезде в Париже был создан Национальный Фронт (НФ), объединивший большинство организаций национальной правой оппозиции. Лидером НФ был избран Ле Пен. Основными программными и идеологическими позициями фронта уже в то время стали два направления:

1) Умеренный гражданский национал-патриотизм, выраженный в требованиях ужесточить миграционное законодательство, а также предоставить коренному французскому населению (вне зависимости от конкретной этнической принадлежности) ряд юридических преимуществ перед иммигрантами.

2) Культурный консерватизм, направленный на стремление к сохранению Францией своей религиозной, культурной, языковой и исторической идентичности, которая начала размываться еще задолго до Французской революции (при этом Ле Пен и НФ, явно симпатизирующие дореспубликанской Франции, никогда не выступали с монархических позиций).

В 1974 году Жан-Мари Ле Пен впервые участвовал в президентских выборах, набрав всего лишь 0,62 % голосов, заняв седьмое место из двенадцати. Постепенно популярность Ле Пена неизменно возрастала (одна из причин — яркая харизматичность этого человека, с которым автору этих строк довелось общаться лично), однако так и не смогла преодолеть 18%-ный барьер (столько лидер Национального Фронта получил во втором туре президентских выборов в 2002 году). Между тем, по различным социологическим данным, поддержка Ле Пена коренными французами варьируется от 25 до 35 %, однако, если учитывать неизбежное сокращение этой категории граждан Франции, становится ясно, что при всем желании Национальный Фронт уже никогда не сможет стать партией, имеющей серьезное влияние на французскую политику. То же самое можно сказать и об ее лидере, отмечающем в июне нынешнего года свое 79-летие.

Итак, что мы имеем в «сухом остатке» накануне выборов во французский парламент, которые должны состояться уже в июне этого года? Консолидированных социалистов, хотя и потерпевших поражение, но сохранивших немалое влияние на молодежь и легализовавшихся иммигрантов, неоголлистов, победивших в лице Николя Саркози, но в его же лице растерявших остатки того здорового традиционного консерватизма, который заповедал своим последователям генерал де Голль, а потому превратившихся в вульгарных проамериканских неоконов. И, наконец, все тот же Национальный Фронт, неизбежное поражение которого, по сути, уже стало концом исторической Франции.

А посему: «Прощай, Ле Пен! Прощай, Франция!»… Хотя, быть может, спасение еще придет из Вандеи… Однако об этом — в следующей части нашего материала.

Материал недели
Главные темы
Рейтинги
  • Самое читаемое
  • Все за сегодня
АПН в соцсетях
  • Вконтакте
  • Facebook
  • Twitter