Две цифровизации России: Собянин против Медведева

Кризисная ситуация, связанная с пандемией коронавируса COVID-19, высветила различия между, с позволения сказать, "цифровыми продуктами", которые власти пытаются "продать" обществу. Скажем сразу, речь идёт не только о России. Но, постольку, поскольку редакцию АПН наша страна интересует в наибольшей степени, мы начнём разговор о происходящим здесь, у нас. Тем более, что Россиия, раз за разом забегая впереди европейских стран, демонстрирует, в изрядной степени, то "как оно должно быть".

 

Формат редакционного материала не предполагает совсем уж глубоких исторических экскурсов (поэтому что там было при Ельцине - писать не будем) или сложной аналитики, с демонстрацией промежуточных логических выводов. Ограничимся их декларацией.

 

Длительное время в России, усилиями центральных властей, осуществлялась административная реформа, призванная превратить государство в цифровую платформу для оказания услуг бизнесу и населению. Естественное развитие этой политики - это последовательная дефедерализация России. Постепенное превращение её в централизованно управляемое через цифровую платформу структуру, со всяческим понижением роли промежуточных передаточных звеньев - мэров и губернаторов. Идеал чиновников, двигавших эту версию реформы - ситуация, когда многочисленные клерки на местах (саппорт) механически действуют по заранее прописанным сценариям-скриптам, донося до населения волю обобщённого федерального начальства. Влияние начальства среднего звена при этом сведено к минимуму, ему делегируются управленческие функции на местах. Не все можно решить скриптами, нужны грамотные исполнители, которые могут ненадолго перехватить у автомата руль. Но политическая субъектность у них - напрочь изымается. Идущее преобразование можно было сравнить с постепенной заменой автомобильных дорог на железные. И у водителя фуры и у машиниста поезда функции в чём-то схожи. Но машинист полностью лишён свободы выбора направления.

 

Вся система, при этом, разумеется, не только работает на интересы центральной группы руководства, но и позволяет менджементу аккуратно перенаправлять струи финансового потока в сторону конкретных частных лиц. Так сформировалась структура исполнения заказов федеральных IT-проектов крупными подрядчиками. Она же и создала определённую уязвимость для федеральным планов цифровизации - неожиданно, но, в то же время, совершенно ожидаемо.

 

Следует отметить, что показанная выше реформа шла существенно медленнее, чем это виделось в её начале организаторам. Это было вполне закономерно. В бизнесе IT-проекты такого масштаба вообще неизбежно проваливаются в силу ресурсной нехватки и утраты интереса со стороны организаторов на длинных, в десятилетия, интервалах времени. В России проблему решили навалом ресурсов, а политической воли мотора реформы - Дмитрия Медведева, оказалось достаточно, чтобы долгосрочно продвигать и поддерживать проект, до того момента, как он из игрушки перешёл в статус генерирующего понятный и видимый полезный эффект инструмента.

 

В результате Россия получила неплохо спроектированный, в целом - работающий и начавший развиваться уже на внутренней силе, путём органического роста проект СМЭВ. Уникальный в мировом масштабе и действительно привносящий в российское госуправление новое качество. Полноценное внедрение СМЭВ ещё не закончено, но интегральный эффект, в том числе экономический и просто в виде мощнейшей экономии личного времени граждан и организаций - налицо. Да и, с точки зрения финансов, одна только реформа работы ФНС в цифровую сторону, оказалась весьма результативной.

 

Показательно, что подавляющее большинство российской политической общественности все эти годы вообще не понимало, чем это там в Правительстве занят Дмитрий Анатольевич, сетуя на то, что он "не управляет экономикой" и, значит, вообще ничего не делает. От оценок экономического управления Медведева мы воздержимся, но то, что за СМЭВ страна должна поставить ему памятник, и, по-хорошему, прижизненный - можно сказать открытым текстом.

 

Наиболее субъектные представители регионов все это время вовсе не собирались сливаться на позиции наёмных управдомов, а двигали свои собственные проекты. Про то, что делалось в этой сфере Татарстаном, мы поговорим как-нибудь в другой раз, но сосредоточимся сегодня на Москве.

 

Некоторую часть своей IT-инфраструктуры Собянин унаследовал от Лужкова. Однако, новый формат игры на этом поле - игры стратегической, был начат им паралелльно с игрой федерального центра, фактически с нуля.

 

Мы не будем утверждать, что уже тогда у Собянина был какой-то сложный и далеко идущий план. Свечку не держали, да и не важно это совсем. Важно то, что у Москвы был в сфере информационных технологий ресурс, которым она сумела распорядиться, почти сразу начав получать видимые и понятные дивиденды. Речь идёт, само собой о проекте "Яндекс-Пробки" и последовавшей интеграции городских информационных структур и частных коммерческих информационных сервисов.

 

Первоначально, мэрия решала остро стоявшую перед ней прикладную задачу - хоть как-то отрегулировать ситуацию с дорожным движением. Быстрого решения в физической части реальности не было - разгребать завалы оставшиеся в городском строительстве после Властелина Колец Собянину предстояло еще долго.

 

Однако, смягчить ситуацию можно было, хотя бы начав опираться в своих решениях на объективную информацию, а не на колхозного характера бытовые соображения, характерные для предшественников. И в этом собянинской мэрии очень сильно помогли информационные технологии.

 

Первая версия методики сбора информации о московском дорожном движении опиралась на обезличенные (На самом деле есть мнение что не совсем обезличенные, но это предмет отдельного разговора. примечание редакции.) данные о движении сотовых телефонов, которые мэрия начала получать у операторов сотовой связи. С правовой точки зрения история сомнительная, но и только. А вот какими административными мерами обеспечивался сбор этой информации? Не будем углубляться в это.

 

Данные собирались... собирались.. и передавались в Яндекс. Который использовал их в своих продуктах - Яндекс.Пробках, в Яндекс.Навигаторе и, разумеется, Яндекс.Такси.

 

Конечно, Яндекс как получатель и обработчик этих данных оказался не одинок. Доступ к ним получили и другие участники рынка. Хотя, отметим, и не все.

 

А что же получила мэрия города Москвы? Прежде всего - бесценный опыт взаимодействия в таких проектах с бизнесом. Понимание, что данные государственных информационных систем можно и нужно монетизировать. А так же, в виде дополнительного бонуса:

 

 

- осознание того, что частную информацию граждан можно бесконтрольно использовать в своих целях и за это никому ничего не будет.

 

- понимание того, что (не)допуск конкретных частных компаний к государственным информационным потокам может создать им или их конкурентам критическое нерыночное преимущество. И что это – хороший рычаг для того, чтобы вести с частными IT-подрядчиками торг, влияя на то, что они делают в своих сервисах. (Конкретный пример – крайне оперативная интеграция Яндекс.Такси в инфраструктуру цифровых пропусков, запущенной мэрией в апреле).

 

Следующим, но далеко не единственным ходом мэрии на данном направлении стала реализация системы московских платных парковок. Она обеспечила прямой и непосредственный заработок мэрии на "цифре", без которой создание такой системы было в принципе невозможным.

 

Не будем утверждать того, что аналогичные процессы не шли на федеральном уровне. Шли. Но принципиальное отличие московского стиля работы с цифрой от федерального оказалось для реализации московских амбиций достаточно критическим.

 

В случае аналогичных московским платным парковкам федеральных проектов - "Платон" и "Честный знак" мы увидели, что центр прибыли в федерального стиля государственно-частных партнёрствах перемещён в пользу частного подрядчика, а государство оставляет себе "инфраструктурную пользу". Само по себе и это неплохо, польза от инфраструктуры действительно есть. Но Москва еще и деньги зарабатывает, в то время как федералам оказалось намного сложнее поднять с земли копеечку.

 

Идеи российских бюрократов по цифровизации шли "от головы". Практическая реализация и эксплуатация федеральных информационных систем была целиком выгружена на субподрядчиков. Даже наиболее государственные из них - НИИ "Восход", Ростелеком - действовали автономно от власти как таковой.

 

В большом отрыве и без всякого connection с конкретными властными заказчиками. У федеральных властей так и не сформировалось своего собственного цифрового штаба.

 

Им могло бы стать, и, возможно, пыталось "Открытое Правительство" с Абызовым во главе. Но не вышло, не срослось. Не станем обсуждать причины, вполне достаточно знать, чем всё закончилось. Министерство связи, впоследствии остроумно переименованное неведомым шутником в МинистерствоЦифрового развития, связи и массовых коммуникаций тоже таким цифровым штабом не стало. Тут можно было бы опять про Татарстан и его влияние, но мы опять не будем.

 

Как бы то ни было, московские власти такой штаб себе сумели создать в виде ДИТ - Департамента Информационных Технологий мэрии г.Москвы. Последовавшие в последние месяцы не самые оптимальные, но очень оперативные действия этой структуры по установлению самоизоляционного режима в Москве продемонстрировали, что сам факт наличия рядом с управленческой командой достаточно квалифицированных и, в то же время сработавшихся с начальством и прямо управляемых им айтишников оказывается в политическом смысле настолько же серьёзным, как, например, во время войны - появление мобильного бронетанкового соединения в военном конфликте, где стороны, до сих пор, воевали только пехотой.

 

После начала эпидемии, пока федеральные власти думали о том, что бы им нужно было сделать практически, и отруливали конкретные проблемы в ручном режиме (вспомним, например, работу по координации вывоза застрявших за рубежом сограждан, которая велась в чатах телеграм чиновниками федерального уровня) - московские власти оказались способны к быстрой практической реализации своих управленческих решений в пределах локально контролируемой территории. Реализовано было коряво, криво и косо. Но было, тем не менее, реализовано.

 

В это время даже со стороны стало очевидно, что под реализацию таких проектов мэрией был заблаговременно подведён достаточно серьёзный фундамент. Тут речь уже идёт не только о наличии кадровой базы ДИТ, но и, например, о годами простраивавшейся системе городского видеонаблюдения.

 

Эта задача делалась руками подрядчиков, а не непосредственно силами ДИТ. Но, в отличие от федералов, московские власти замкнули эту систему непосредственно под свой контроль. И сумели быстро использовать для решения определённых конкретными московскими управленцами и политиками практических задач.

 

В распоряжении федеральных властей, при этом, кроме относительно медленной политической бюрократии находился только один полностью мобильный ресурс - медиа.

 

Продолжая аналогию с театром военных действий её можно было бы сравнить с авиацией. Авиация позволяет достичь военного преимущества. Но без наземных частей ей не выиграть войну, не установить контроль над территорией.

 

Медиа - инструмент общественного и политического воздействия. Но они не дают возможности прямого управления и заявленные при их помощи конкретные управленческие решения уходят в песок. Как это происходит - мы увидели на примере ряда заявленных Владимиром Владимировичем Путиным по телевизору управленческих мер (кредитные каникулы, выплаты врачам и ряд иных), которые, при непосредственной реализации оказались повёрнуты локальными исполнителями государственного и частного сектора на оптической оси.

 

Как результат - Собянин получил возможность хотя бы претендовать на новое влияние федерального масштаба.

 

Вспомним скандальную историю о сборе ДИТом секретной информации об автотранспорте у федеральных силовых структур, собянинские заявления о клонировании московской информационной системы на всю страну (а кто останется её разработчиком? Правильно - ДИТ, отсюда и влияние), публичную проговорку про "пока не вводящиеся в Москву войска". Вспомним "ошибочку" с временным формальным запретом деятельности на территории Москвы всех общественных организаций, включая, между прочим политические партии, в том числе ЕР.

 

Мэрия получила в руки весьма тонкий и мощный инструмент в виде возможности выборочной блокировки передвижений "кого надо" во время пропускного режима.

 

В этом же время медийные интервенции Путина, хотя и имели вполне понятный политический смысл, выглядели, скорее, обороной позиции. Нет, мы, конечно, понимаем, что используя энергию движения противника, можно сначала поддаться ему, и, затем, швырануть через бедро. Но планы планами, а настоящее - настоящим. Мы видим, что на быстром темпе и короткой дистанции московские власти продемонстрировали и продолжают демонстрировать намного более техничную игру, чем федеральные.

 

В сухом остатке мы имеем две политические линии в сфере цифровизации, разрыв между которыми очень ярко был продемонстрирован нам весной 2020го года.

 

Федеральная. Для неё характерны распределение финансовых потоков от бюджета к частным подрядчикам, а так же отсутствие прямого общения между политическими решениями руководства и айтишниками, которые проводят эти решения в жизнь.

 

Государство выступает в качестве громадной корпорации, цифровая платформа позволяет ему оказывать услуги бизнесу и населению. При этом услуги в основном не продаются, а экономический эффект от них власти получают опосредованно, через улучшение работы традиционных механизмов государства, таких как налоги.

 

Политический процесс от платформы как таковой существенно отделён. Основная целевая функция – по крайней мере сейчас, тесно связана именно с отстранением политики от управления в масштабах страны. Разработка и эксплуатация цифровой платформы передаётся частным подрядчикам или, хотя бы, ведомствам и учреждениям, государство максимально дистанцируется от оперативной работы с IT.

 

Московская. Финансовые потоки идут непосредственно от населения к властям, цифровая платформа – не только средство управления, но и средство продажи навязываемых населению полукоммерческих услуг. Реализация политических решений привязана к цифровой платформе, которая управляется и эксплуатируется руководством региона напрямую. Сама платформа, в том числе, служит целям автономизации субъекта федерации от самой федерации, средством расширения её политических амбиций за пределы формальных географических и политических границ.

 

Эти две линии не являются предметом айтишнго междусобойчика, а впрямую и очень сильно влияют на российскую политическую повестку.

 

Борьба, дошедшая до подспудного конфликта между ними, высветилась перед обществом в марте-мае 2020 года, когда одновременно и несинхронно власти разных уровней оказались вынуждены решать одну и ту же проблему.

 

Можно констатировать, что, по крайней мере, на короткой дистанции московские власти в большей степени контролировали происходящее, непосредственно взяв в руки руль несущегося на полной скорости государственного транспортного средства.

 

Вопрос, о том, где и как присутствует в этом столкновении слово "демократия" мог бы быть предметом отдельного материала. Если сравнить цифровые платформы властей с частными игровыми платформами – это типичный free to play, а разница между двумя подходами – относится к сфере маркетинга. Который, конечно у государств по сравнению с частными геймдизайнерами близок к идеалу – рекламировать подключение к платформе вообще не нужно, пользовательская база набирается принудительно.

 

Открытым остаётся и вопрос о том, будут ли сделаны выводы из этой ситуации федеральными властями и какие. Тут мы не считаем правильным прогнозировать что-то конкретное. Для нас, скорее, интересно, сумеют ли они, а равно и политологическое сообщество, отрефлексировать этот урок и если да, то каким образом.

 

Отдельная тема – международное преломление этих двух подходов. Отложим обсуждение этого на следующие материалы, а пока отметим, что подход мэрии более схож с американским, а подход российских властей – с европейским, хотя и нельзя сказать, что федералы полностью скопировали ЕСовские практики.

 

2020ый год стал годом очень больших изменений в политике. И в масштабе России и, в целом, в мире. Мы наблюдаем новое качество ситуации и происходящая сейчас перенастройка общественных и политических механизмов коренным образом повлияет на то, в какой реальности мы будем жить в ближайшие десятилетия.

 

Новый Мировой Порядок, о пришествии которого писал Константин Крылов оказывается не совсем таким, каким мы его видели двадцать с лишним лет назад. Но то, что Мировой Порядок действительно обновится – это уже очевидно. Каким он будет в деталях – нам предстоит узнать в ближайшее время.

 

 
рейтинг: 
Оставить комментарий
Материал недели
Главные темы
Рейтинги
  • Самое читаемое
  • Все за сегодня
АПН в соцсетях
  • Вконтакте
  • Facebook
  • Twitter