Итак, войска Варшавского Договора вошли в Чехословакию. Как на это отреагировали чешские ширнармассы, мы уже описали. Но была ведь и реакция официальная. Ну так и в чём же она состояла?
Для начала. Советский Союз, понимая, что за «убитую Пражскую Весну» на него повесят всех собак, пытался как-то подстраховаться. Ну то есть обставить дело так, что
а) не мы одни вошли в Прагу, а всем Варшавским блоком;
б) нас об этом просили здоровые силы внутри страны;
в) мы не сделали ничего страшного, никого особо-то и не убили, в чём претензии?
Разумеется, сейчас все эти наивные уловки выглядят как признание вины. Глупый русский медведь обосрался и прикрыл морду лапой – гы, гы. Однако есть же и историческая правда. Она редко кому нужна, но иногда с ней всё же стоит сверяться.
Что касается Варшавского блока. Как уже было сказано, именно лидеры Варшавского блока настаивали на жёсткой линии в отношении Чехословакии. То есть и Вальтер Ульбрихт, и польский Гомулка, и болгарский Живов. Осторожный Янош Кадар, строитель венгерского «гуляш-социализма», согласился с этим тоже. В общем, за ввод войск были все, кроме румын. Чаушеску – которого тогда считали либералом - публично осудил действия СССР и стран соцлагеря [1].
Вторжение осудили также албанцы и югославы (ну, это было ожидаемо) и даже Фидель Кастро, полностью зависящий от СССР. Албанцы даже вспомнили, что формально всё ещё состоят в Варшавском пакте. И 13 августа 1968 года из него вышли. [2]
А за пределами СССР в коммунистическом движении начался массовый антисоветский ревизионизм, разброд и шатание. Главной потерей стала позиция крупнейшей в Западной Европе Итальянской Коммунистической Партии [3]. На Московской конференции социалистических и рабочих партий в Москве (в 1969) итальянская делегация не подписала итоговые документы, а Энрико Берлингуэр, будущий лидер ИКП, наговорил лично Брежневу всяких неприятных слов [4]. Разумеется, осудили СССР и китайские товарищи, ну как же без этого. Хотя вот уж чья бы корова мычала, а их бы молчала! Зато французская компартия поддержала СССР – что стоило ей голосов молодёжи и долгой деградации, из которой она так и не вышла.
А что же чешские и словацкие товарищи? Тут всё непросто.
В настоящее время самым известным чехословацким документом, подписанным официальными лицами, с просьбой к СССР о вмешательства, считается т.н. «письмо-приглашение». Это недатированное письмо на русском языке, подписанное четырьмя чехословацкими политиками цековского уровня. Само письмо – то есть русский оригинал - можно прочесть здесь. Как легко убедиться, прямой просьбы ввести войска в нём не содержится: сказано лишь, что в стране готовится контрреволюционный переворот и что авторы письма просят «оказать поддержку и помощь всеми средствами», которые у СССР имеются. Но что?имеется в виду – вполне понятно. Письмо заканчивается трогательной припиской – а именно, просьбой максимально засекретить это заявление. «В связи со сложностью и опасностью развития обстановки». По одной из версий, письмо было передано советским товарищам во время переговоров в Братиславе, в местном общественном туалете через кагебешника Савченко. Если и впрямь было так, это весьма символично.
Подписантов письма было четыре. Самым значимым из них был первый секретарь КП Словакии Василь Биляк [5], чья подпись стоит последней. В раскладке тогдашних сил он считался лидером консерваторов, противостоявших либералу Дубчеку, этаким «егор-кузьмичём лигачёвым», если проецировать его на нашу историю [6]. Человек он был жёсткий и убеждённый в своей правоте. Даже удивительно, что в итоге возглавил Чехословакию не он, а добродушный дедушка Густав Гусак. Хотя нет, не удивительно: Биляк мог наломать дров.
Разумеется, на решения советского руководства это письмо не повлияло. Юридически оно было ничтожным: никто из подписантов не имел полномочий призывать иностранные войска – тем более, что прямого призыва там и не было. Но само существование подобной бумаги указывает на то, что далеко не все были довольны развитием событий – даже в окружении самого Дубчека.
Так оно и было. Более того: ряд деятелей, имевших репутацию реформаторов и «антисталинистов», поддержали ввод войск. Например, Йозеф Ленарт, премьер-министр ЧССР в 1963-1968 годах, отец экономической реформы в Чехословакии (ему это потом припомнили).
Интереснее всего, однако, позиция высшего руководства Чехословакии.
Когда вторжение началось, Дубчек выступил по радио и призвал не сопротивляться, чтобы не допустить кровопролития. Срочно собравшийся Президиум КПЧ осудил советскую агрессию – в узнаваемом стиле советских «осуждений». Это были меры по спасению лица. Так это все и поняли.
21 августа 1968 года пол-пятого утра здание ЦК КПЧ было взято штурмом. Сопротивления, впрочем, никто не оказывал. Президиум КПЧ в полном составе был арестован. В 10 утра Дубчека и ещё несколько ключевых фигур посадили – под дулами автоматов – в БТР-ы, довезли до самолёта и вывезли в Москву. Там их разместили в особняках на Ленгорах, где они и провели примерно месяц. Они не скучали: всё это время шли интенсивнейшие переговоры.
Надо признать: советское руководство в сложившейся ситуации повело себя, как минимум, неглупо. На фоне общего идиотизма и убожества советской политики – даже очень неглупо. Как будто какая-то добрая сила подсказала советским лидерам правильную линию.
По слухам, сначала у Брежнева был план всех дубчековцев арестовать и назначить новую чехословацкую власть - вероятнее всего из числа подписантов того самого «письма-приглашения»: в качестве лидера предлагали Биляка или Алоиса Индру, другого подписанта того же документа. Однако против этого очень резко выступили некоторые уважаемые чешские товарищи – например, президент Людвиг Свобода. Запахло проблемами.
22 августа в пражских Высочанах начал свою работу XIX Чрезвычайный съезд КПЧ. Собрался он в столовой одного из пражских заводов. Разумеется, представительство было так себе – в основном там были лидеры пражских партийных организаций. Однако все формальности были соблюдены.
Высочанский съезд осудил советскую агрессию и потребовал вывести иностранные войска. Также порешали и кадровые вопросы: на Съезде был избран новый Президиум ЦК [7].
Интересно было бы представить себе дальнейшее развитие событий. Самым вероятным сценарием был бы разгон съезда и создания правительства в изгнаниии. Социалистические страны пережили много неприятных и даже позорных моментов: начиная от войн между собой и кончая союзами с «проклятыми буржуинами» против других соцстран. Но вот чего не было, так это правительства социалистической страны в изгнании. У Чехословакии были все шансы стать первой соцстраной, чья законная власть прячется где-нибудь на Западе. Представьте себе: чехословацкая верхушка во главе с тем же Дубчеком вещает откуда-нибудь из Лондона. Причём вещает с полным на то правом, потому что оно законное, причём по меркам существующей социалистической законности. Ещё и съезд КПЧ в Ливерпуле устроить можно. После чего советская пропаганда может хоть обораться, что это неправильные коммунисты - но это было бы гомерически смешным.
Однако СССР такого шанса чехам не дал. Сохранив видимость законности и преемства власти.
27 августа было подписано советско-чехословацкое коммюнике. Если выразить его суть одной фразой – чешские руководители оставались на своих постах, введённые войска Варшавского договора на своих местах. Разумеется, ввод войск был назван «временным». Чешское руоводство возвратилось в Прагу с видом триумфаторов.
Надо сказать, что возвращение Дубчека и президента Свободы было воспринято в Чехии позитивно. Особенно если учесть, что с этого момента начался вывод советских войск. То есть чехам дали возможность почувствовать, что они в чём-то победили и на чём-то настояли. Это был грамотный шаг. Так профессиональные шулера дают раздетому и разутому лоху отыграть процентов двадцать своих денег. Стоит отметить, что такой класс игры (вообще-то элементарной, но для советских долбодятлов – очень высокой) советские больше никогда не демонстрировали. Как будто какая-то разумная сила, помогавшая им добрым советом, оставила их.
Но к теме. Советские танки были выведены из Праги 11 сентября 1968 года. 17 сентября начался вывод части войск с территории Чехословакии, который был в основном завершён к ноябрю. К 15 сентября все советские войска были выведены из чешских городов. Они расположились в лесах, а также в сельской местности. То есть – оккупанты спрятались. Что в данной ситуации было несколько стыдновато, но очень неглупо.
В середине октября 1968 года был подписан Договор о временном размещении в стране советских войск. Согласно договору, все войска Варшавского договора выводились. Оставались только советские войска небольшой численности, дислоцированные на западных границах. Разместили их в казармах чехословацкой армии. Они там и оставались до до 1991 года.
Дубчек формально остался на посту первого секретаря ЦК КПЧ. Он также был председателем Федерального собрания Чехословакии. В этом качестве он подписал так называемый «Закон полицейской дубинки». Этот закон подводил правовую основу под полицейские действия против неугодных – примерно как современное российское «антиэкстремистское» законодательство, хотя оно жёстче. Но было достаточно и того, что закон позволял. Например, стало можно официально увольнять с работы, исключать из вузов и университетов и т.д. людей, пойманных на массовых протестных мероприятиях или уличённых в распространении самиздата. Впоследстии Дубчек публично сожалел о том, что он пошёл на это. Оправдываясь тем, что боялся советских и
хотел предотвратить худшее.
Долго просидеть свадебным генералом Дубчеку не дали. На апрельском пленуме ЦК КПЧ 1969 года Дубчек был смещён. Его место занял лояльный СССР Густав Гусак, имевший репутацию политического реалиста и опытного аппаратчика. Биляк стал вторым лицом. Надо ли говорить, что Гусак был словаком?
Двадцатилетнее правление Густава Гусака официально называли «нормализацией». Это слово довольно точно характеризует политический стиль, которым он руководствовался. Суть его состояла в устранении всех источников раздражения, «чтобы ничего не будировало». С одной стороны, чехов и словаков стали лучше кормить – в смысле, больше платить и не лишать скромных радостей социалистического потребления. Отчасти это удалось. Среди чехов до сих пор идут дискуссии, было ли пиво в эпоху нормализации лучше нынешнего. Многие считают, что да – тогда соблюдались нормативы… С другой стороны, с глаз долой убиралось всё, что могло возбудить всякие вредные мысли и желания. Начиная с изъятий из публичных библиотек нежелательной литературы и кончая уничтожением мемориала презизенту Масарику.
При этом одно – но важное – требование Пражской Весны Гусак всё-таки выполнил. А именно, при нём была проведена реальная федерализация Чехословакии. В частности, у словаков появились более-менее полноценные государственные институты. Так что во времена «бархатного развода» Чехии и Словакии особых усилий по разделению государств делать не пришлось.
Что касается Дубчека: убрав из руководства, его сначала отправили послом в Турцию, а потом и вовсе задвинули, отправив руководить лесничествами в Словакии. Там он проработал до 1981 года, когда ушёл на пенсию.
В 1989 году он принял самое горячее участие в Бархатной революции, однако не вписался в тренды – в частности, был противником «бархатного развода». 1 сентября 1992 года он попал в аварию на трассе Прага-Братислава, получил серьёзные травмы и через какое-то время скончался. Некоторые сравнивают эту смерть со смертью академика Сахарова, намекая на то, что она случилась как-то очень вовремя. Кто знает…
Но вернёмся в шестидесятые. 26 сентября 1968 года в газете «Правда» появилась статья за подписью некоего «С.Ковалева» (очевидный псевдоним) с заголовком «Суверенитет и интернациональные обязанности социалистических стран». К сожалению, автору не удалось обнаружить её полного текста в интернете, что весьма печально – поскольку именно содержание этой статьи на Западе назвали «доктриной Брежнева» или «доктритой ограниченного суверенитета». Суть дела эти ярлыки схватывали. Вот цитата:
«Нет сомнений, что народы социалистических стран и коммунистические партии имеют и должны иметь возможность для того, чтобы определять пути развития своих стран. Однако любое их решение не должно наносить ущерба ни социализму в их собственной стране, ни фундаментальным интересам других социалистических стран, ни всемирному рабочему движению, которое борется за социализм. Суверенитет отдельных социалистических стран не может быть противопоставлен интересам мирового социализма и всемирного революционного движения».
Сейчас любой человек, читающий это, только плечами пожмёт. Понятно же, что СССР, пока был в силе, принуждал своих сателлитов слушаться. Запад ведёт себя не просто так же, а в тысячу раз более так же. То есть плюёт на любой «суверенитет» и принуждает мир подчиняться себе, не останавливаясь ни перед чем. Империализм это называется. Ну да, а что такого?
Тогда это тоже было понятно. Но наглый и откровенный западный империализм не вызывал и сотой доли того раздражения и ненависти, которую вызывал империализм советский.
Причина была банальна. Западный империализм не посягал на базовые человеческие ценности, а советский – прямо с этого и начинал.
Капитализм, даже самый плохой и жестокий, по крайней мере естественен. Социализм, даже самый хороший – это ГАДОСТЬ, извращение природы. Потому что он основан на том, что людям запрещают делать ЕСТЕСТВЕННЫЕ ВЕЩИ. Иметь собственность. Заниматься бизнесом. Стремиться к богатству и добывать его. Писать книжки, какие хочешь. Преследовать политические цели и для этого объединяться с другими людьми. И так далее.
Для задавленных и забитых русских, выросших под большевицким гнётом, трудно представить себе, как отвратительны для нормального человека социалистические порядки. Чтобы составить об этом хоть какое-то представление – представьте себе, что вашу страну захватили какие-то инопланетяне, которые, исходя из каких-то своих нечеловеческих соображений, отрубает всем жителям страны левую ногу. В принципе, без левой ноги жить можно. Есть же костыли и протезы. К тому же кому-то её отрубают по бедро, а кому-то только ступню, а кому-то – редко – и вообще только пальцы на ноге. Жить-то можно. Но такие вещи нельзя простить или с ними примириться. Нельзя забыть, что ты безногий, потому что какие-то инопланетные безумцы у тебя отрезали конечность, по каким-то своим инопланетным соображениям.
И чехи это очень остро чувствовали. Что и неудивительно. И, конечно, мстили. Ну так, по-чешски, как тот кротик.
Вот характерный пример. В 1969 году в Стокгольме состоялся чемпионат мира по хоккею. Чехи дважды обыграли советских. Первый матч закончился их победой со счетом 2:0. Второй 4:3. Сотни тысяч чехов вышли на улицы страны, чтобы отметить успехи своей команды. В их устах и в их руках были лозунги: «За август», «ЧССР - оккупанты 4:3», «Вы нам танки — мы вам бранки (шайбы в ворота)». Особенный восторг вызвал жест хоккеиста Ярослава Холика, который упал на лёд и стал трясти клюшкой, имитируя расстрел советских игроков. А потом команда ЧССР отказалась пожать руки советским хоккеистам. Хотя они-то были виноваты во вводе войск меньше всех. Но чехи – опять же, как все нормальные люди – отыгрывались на тех, на ком могли отыграться. Хоккеисты были русскими, этого было достаточно.
Всё это горячо обсуждалось по всему миру, включая московские кухни. Болеть за Чехословакию в кругу приличных людей стало с тех пор хорошим тоном.
Тут надо было бы рассказать о советской реакции на пражские события. Со стихами Евтушенко и Высоцкого, с рассказами о брожении умов интеллигенции и подробным описанием знаменитой демонстрации 25 августа 1968 года в поддержку пражской весны. Мы от этого воздержимся, чтобы не разводить лишних споров. Скажу так: я не сомневаюсь в благородстве и идеализме людей, вышедших на Красную Площадь ради чешской свободы, заведомо зная, что домой в этой день не вернутся. Я понимаю и то, что международный резонанс от подобного жеста был на несколько порядков больше, чем от какой-нибудь демонстрации в защиту униженных и угнетаемых русских. Однако тот факт, что за всё время своего существования советская интеллигенция и её авангард – диссидентское движение – не особенно замечало русский народ и не особенно сочувствовало его трагедии (на фоне которой неприятности чехов кажутся детским утренником), очень характерен. Был в диссидентах некий врождённый порок. А именно пламенная любовь к иностранцам (на худой конец - нацменам) и равнодушие, если не враждебность, к русским, на которых эта публика смотрела через призму польских, чешских, еврейских, эстонских, латышских, каких угодно ещё, но только не русских интересов. Лозунг «за вашу и нашу свободу» всегда был ложью – всех интересует только своя свобода, а чужая – нисколечко. Жаловаться на это глупо. Все люди и все народы любят только себя. Да, русским любовь к себе отбили, но странно вести себя так людям, считающим себя мозгом и совестью нации. Если, конечно, не предполагать, что идеологию советской диссиды создавали советские же гебисты. Но это глупость, не могли же они, нес па?
Однако к теме. Пропустим «застой» и перенесёмся во вторую половину восьмидесятых.
Горбачёвская перестройка была ремейком «Пражской Весны», чего не скрывал и сам Горбачёв. Который знал о том, что происходило в Чехословакии, очень хорошо. Дубчек был его однокашником по Высшей партийной школе. В Московском Универе Горбачёв учился с другим будущим реформатором, Зденеком Млынаржем, которого называл другом. Боле того, сам Горби в 1969 году он работал в Праге. «Мы пытались помочь чехословацким коммунистам наладить взаимодействие с молодежными организациями» - вспоминал он. «Когда мы были на заводе в Брно, рабочие от нас отворачивались, не хотели с нами говорить. Тогда я впервые почувствовал себя словно в чумной избе.» [8]Когда он впервые приехал в Чехословакию уже как генсек (это было в 1987) и лидер «перестройки», его встречали плакатами: «Михаил, останься у нас на год или хоть на пару месяцев!» Это ему понравилось больше.
Но дело было не только в том, что кому понравилось. Для Горбачёва «Пражская весна» была образцом того, как можно совмещать либеральные действия с социалистической риторикой. Советское общество страстно жаждало капитализма, но не могло принять его как цель. Оно было радо обманываться, но обман был всё-таки нужен, пусть самый наивный. Примерно такого уровня, какой действует на рано созревшую девочку. Она сама рада задрать юбочку, но всё-таки сначала ей нужно рассказать сказку о любви, пообещать жениться и увезти за сто морей в волшебную страну. Примерно то же самое нужно было рассказать советскому обществу. То есть сказочку про «демократический социализм с человеческим лицом», о реформах, «не затрагивающих завоевания великого Октября, но творчески их развивающих», про хорошего Ленина и плохого Сталина, и вот это вот всё. Причём петь эти песенки нужно как можно дольше, даже когда уже вроде бы всем всё ясно. Я вот помню, как в 1990 году взрослые (вроде бы) люди обсуждали по телевизору, будем ли мы строить социализм по шведской модели или по какой-то ещё. А в это время в пустых магазинах распродавали магазинные полки.
Можно ли считать «Пражскую весну» чем-то вроде репетиции перестройки? С точки зрения истории – наверное, да. Разумеется, это метафора. Нельзя же представить себе людей, сидящих у камина, попивающих скотч со льдом и рассуждающих, как провести демонтаж СССР – по венгерскому варианту, по чешскому, или попробовать что-нибудь оригинальное. Это, конечно, сцена чисто киношная, особенно скотч. Но если всё же себе представить нечто подобное, то становится понятно – в таких вопросах оригинальничанье уместно только когда нет других вариантов. Если что-то хорошо пошло один раз, то следует воспользоваться им вторично. Потому что оригинальная идея может и не пойти. «Оно работает – давайте делать так».
Если уж искать совсем близкие аналогии, то полной калькой чешских событий была перестройка в Прибалтике. Вот тут всё было тютелька в тютельку, включая тему «оккупантов» и методы ненасильственного (ну, условно-ненасильственного) сопротивления. Даже мелкие исторические эпизода повторялись. Например, во время Пражской весны самым драматическим моментом был захват телецентра: там было оказано максимальное сопротивление. Аналогичный эпизод, только с усилением, имел место в Вильнюсе. Впрочем, там сделали гораздо лучше – в смысле, красочнее.
Странно было бы, если бы Горбачёв не извинился перед Чехословакией. Он это и сделал. В «Заявлении руководителей Болгарии, Венгрии, ГДР, Польши и Советского Союза» от 4 декабря 1989 г. и в «Заявлении Советского правительства» от 5 декабря 1989 г. решение о вводе союзных войск в Чехословакию было признано ошибочным как необоснованное вмешательство во внутренние дела суверенного государства. Так что СССР покаялся перед чехами. Перед самой кончиной, но успел.
И опять пропустим большой кусок времени. В девяностые годы все восточноевропейские страны вели себя примерно одинаково – то есть образцово-показательно ненавидели побеждённых русских и прижимались к американскому победителю. И опять повторю – это совершенно стандартное поведение. Стоит вспомнить, как в конце второй мировой те же самые страны отшатывались от Германии, а некоторые даже и войну ей объявляли. А что ещё делать прикажете?
Однако была и разница. Если, скажем, поляки ненавидели русских бесплатно и по зову сердца, а румыны вообще забили на существование России, то вот чехи использовали тему расчётливо. Можно сказать – коммерчески.
Многие любят язвить на тему того, что президент Гавел – бывший диссидент, дитя «пражской весны» - восторженно одобрял войну НАТО против Югославии и даже придумал термин «гуманитарная бомбардировка» [9], при этом не забывая регулрно проливать слезу по поводу «пражской весны». Да, по-человечески это выглядит некрасиво. Но Гавел действовал в интересах Чехословакии, а точнее – Чехии. Ему нужно было выбить из Запада максимально выгодные условия вхождения страны в ЕС и прочие атлантические структуры. В этих вопросах он проявлял чисто чешскую упёртость, торгуясь из-за каждой строчки в каждой бумажке. В результате Чехия сохранила свою промышленность (включая автопром, что для восточноевропейской страны является нонсенсом), увильнула от самых неприятных аспектов реституции (то есть сумела провести её так, чтобы почти ничего не отдать немцам), защитила свой рынок – и в итоге вошла в верхнюю тридцатку рейтинга самых благополучных стран мира, где их бывших соцстран её опережает только Словения.
Ну хорошо, скажет читатель? А как относятся современные чехи к событиям 1968 года на самом деле?
А как тот кротик. Который, накакав на голову псу, счёл инцидент исчерпанным. Хотя, разумеется, ничего не забыл. И при случае вспомнит, помянет и т.п. Но только если это будет нужно. А так – зачем?
В настоящее время Чехия – одна из самых популярных среди русских туристических стран. Русская речь в Праге слышна везде. Туристы поедают тонны свинины и варёного теста, фотографируются на Карловом мосту и покупают сувенирные футболки с автоматом Калашникова и цифрами 1967 – да-да, именно так. Чехи относятся к русским без любви, но достаточно терпимо. Достаточно, например, для того, чтобы в Праге существовала довольно заметная русская диаспора. А также украинская, отличающаяся от русской тем, что русские в Чехии деньги тратят, а украинцы – зарабатывают. Ровно в плепорцию этого и отношение. На русском языке есть меню в ресторанах, на украинском – всякие запретительные надписи типа «по газону не ходить». В этом нет абсолютно ничего личного. Поедут в Прагу богатые украинцы – в ресторанах появится украинское меню и транспаранты «ласкаво просимо».
Ну допустим, скажет читатель. Но с антисоветизмом-то у них как?
Антисоветское дело у чехов поставлено на те же самые коммерческие рельсы. Например, в Праге есть Музей коммунизма, рассчитанный в основном на туристов. Его символ – клыкастая матрёшка. Внутри – не какие-то ужасы, а скрупулёзно воспроизведённые прилавки магазинов, классные доски с русскими буквами и образцы подпольной печатной продукции времён «Пражской весны». Чехи любят деньги. Если турьё готово платить за клыкастую матрёшку – почему нет?
Что касается очищения от социалистического прошлого, то чехи к этому подходят очень избирательно. Например, в Чехии сохранились остатки колхозов. Ну то есть это называется сельскохозяйственные кооперативы, но это прямые юридические потомки тех самых колхозов. Поскольку они прибыльны, их не разгоняют – зачем? «Пусть будет».
Примерно так же чехи относится к такой болезненной (для многих стран и народов) теме, как советские памятники. Прекрасным образцом чешского подхода была история с мемориалом маршалу Ивану Коневу, который в 1945 году освобождал Прагу от немцев, а потом участвовал в вводе войск в Чехословакию (а до того отметился в Венгрии). Как бы поступили поляки? Просто снесли бы памятник – только за то, что его поставили русскому [10]. Австрийцы, напротив, памятник оставили бы в покое – ну, может, огородив его заборчиком. Что сделали бы современные украинцы, и подумать-то боязно. Однако чехи поступили по-чешски. А именно – памятник сохранили, но переписали надпись на нём. Оставив благодарность за освобождение Праги, но добавив слова про Венгрию и про участие в пражских событиях. Заметим, это произошло сейчас, в год 50-летия события. И в условиях достаточно серьёзной русофобской кампании, которая сейчас охватила Запад в целом.
Наконец – прямо высказанное и сосчитанное мнение чехов.
Která událost nejvíce poznamenala český národ?/Какое событие сильнее всего повлияло на чешский народ?
hlasovalo/голосовало: 10012 lidí (22.08.2018)
Bitva na Bílé hoře / итва на Белой горе (1620) - 8%
Mnichov a následná okupace Třetí říší / Мюнхен и последующая оккупация Третьим Рейхом(1938, 39-45) - 82%
Tzv. Vítězný únor (1948) a teror 50. let / Победный февраль и террор 50-х годов (1948) a teror 50. let - 5%
Okupace vojsky Varšavské smlouvy (1968) a následná normalizace / Окупация войсками ВД и нормализация - 5%
Ну то есть 1968 – это чуть менее чем 1620 по актуальности. «Очень понятно».
И совсем прямой вопрос:
Je pro vás 21. srpen 1968 bolavé téma?/Для вас 21 августа 1968г болезненная тема?
Ano/Да - 16%
Ne/Нет - 84%
На этой оптимистичной ноте мы и завершим наше повествование.
[1] Гнев и боль румынского лидера были объяснимы: он очень хотел понравиться Западу. Ему это удалось: высокое звание «человеческого лица социализма» перешло к румынскому лидеру. В дальнейшем он сумел монетизировать свою репутацию, заняв у МВФ и других западных кредитных организаций 22 миллиарда долларов, которые потратил на модернизацию промышленности и помпезные архитектурные сооружения. Модернизация ничего хорошего не принесла – паршивые румынские товары покупали только в СССР, да и то не очень охотно. Долг, однако, висел – а Чаушеску очень не хотелось зависеть не только от СССР, но и от Запада. Уж такой он был человек! Поскольку же выплатить такие деньги было затруднительно, Чаушеску ввёл режим сверхжёсткой экономии. Например, в квартире разрешалось зажигать только одну лампочку, а использование холодильника зимой строго запрещалось. Очень скоро начались перебоис едой (на уровне отсутствия хлеба и молока) и товарами первой надобности. Засим последовал такой закрут гаек, что и советским товарищам в нос бросилось.
Чем всё это кончилось для Чаушеску, мы все помним.
[2] История советско-албанских отношений неплохо изложена в Вики. Если коротко – представьте себе британскую экранизацию гоголевской повести «Как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Вот это и будут «советско-албанские» отношения, ага-ага.
[3] Чтобы было понятно, с кемпоссорились советские: на итальянских выборах 1976 году КПИ получила 34% голосов. Это был крупнейший успех коммунистов на Западе.
[4] Окончательный разрыв итальянских товарищей с СССР произошёл в 1980, после ввода войск в Афганистан. После этого ИКП и другие крупнейшие компартии уже официально отказались от советского идейного наследия и перешли на «еврокоммунизм» - то есть учение, согласно которому русские методы строительства социализма русские пусть оставят себе, потому что они дикари, а с европейцами так обращаться нельзя. Называлось это «учёт национальных особенностей каждой страны». Советские кряхтели, охали, обижались, но продолжали финансировать иностранных товарищей.
[5] По национальности русин, хотя сам он считал себя украинцем.
[6] Впрочем, Биляк дожил до перестройки и успел даже побыть идейным противником Горбачёва.
[7] Интересно, что в него вошёл и будущий лидер Чехословакии Густав Гусак.
[8] М. Горбачёв, Б. Славин. Неоконченная история. Беседы Михаила Горбачева с политологом Борисом Славиным. – М.: Олма-Пресс, 2001.
[9] Из статьи Гавела в газете Le Monde 29 апреля 1999 года: «Я думаю, что во вторжении НАТО в Косово имеется элемент, в котором никто не может сомневаться: воздушные атаки, бомбы не вызваны материальной заинтересованностью. Их характер — исключительно гуманитарный: главную роль играют принципы, права человека, которые имеют приоритет даже над государственным суверенитетом. Это делает вторжение в Федерацию Югославия законным даже без мандата ООН.»
[10] Собственно, они так и сделали. В Варшаве была мемориальная доска Конева, которую поляки снесли в начале девяностых.
