Куратор объединяющего пропутинских интеллигентов «Изборского клуба» министр культуры РФ «единоросс» Владимир Мединский и набивающийся через этот клуб в кремлевские лакеи, лидер карликовой типа «коммунистической» секты Сергей Черняховский очень похожи. Когда их уличаешь в невежестве, оба реагируют совершенно одинаково, подобно двум лапкам, отрезанных у одной лягушки и получивших одинаковые электрические разряды. То есть начинают оправдываться так, что с каждым новым оправданием все глубже проваливаются в собственноручно напущенную лужу.
Описывая Семилетнюю войну 1756 - 1763 гг., в книге «О русском пьянстве, лени и жестокости», Мединский сначала сообщил, что «ни англичане, ни французы разбить Фридриха Великого не смогли». А когда ему объяснили, Англия все войну была основным союзником этого короля Пруссии, в следующем издании написал: «ни австрийцы, ни французы разбить Фридриха Великого не смогли». Ну а поскольку победы австрийского фельдмаршала Дауна над его величеством 18 июня 1757 года при Колине и 14 октября 1758 года при Хокхирхе, есть исторический факт, получилось, что господин министр либо не соображает о чем пишет, либо не совершенно не следит за своими ленивыми литературными неграми.
Теперь и Черняховский туда же. Соврав о проигрыше русской армии всех (кроме битвы при Малоярославце) сражений с армией Наполеона, он раз за разом, пытается обосновать этот бред, а в итоге опровергает сам себя. Ознакомившись с приведенным мною списком побед русских войск в 1812-14 гг., изборский мудрец глубокомысленно сообщил: «если одна сторона атакует другую – и в итоге другая продолжает действовать по своему плану, как это было и во всех приведенных – значит в проигрыше тот, кто не достиг своей цели. А не тот, кто пусть и с потерями, но осуществил свои».
Какая прелесть! Значит, в сражении под Кобрином целью генерала Кленгеля 27 июля 1812 года было сдать в плен всех своих солдат и себя самого? И генерал Ожеро под Ляхово 9 ноября того же года получил от Наполеона такой же приказ и только потому сложил оружие перед партизанами Давыдова, Сеславина и Фигнера? А не получил бы, так ни почем диким москалям не взять в полон элегантного воина цивилизованной и объединенной Европы!
Или речь шла все же не о «всех приведенных», а исключительно о сражениях под Красным и на Березине, после которых остатки наполеоновской армии смогли вырваться из российских пределов? Но тогда и большинство арьергардных боев первых месяцев Отечественной войны, включая Смоленское сражение 16-17 августа 1812 года – однозначные победы русских. Ведь Наполеон не смог ни воспрепятствовать соединению в Смоленске отходящих от границы армий Багратиона и Барклая-де-Толли, ни разгромить их – и Барклай успешно продолжил действовать по своему плану, завлекая императора все дальше и дальше.
Очевидно запутавшись в непреодолимых противоречиях правого и левого полушарий, Черняховский на этот раз быстро перестал развлекать меня достижениями своей внутричерепной демократии и посоветовал прейти «к чтению серьезных книг тех, кто серьезно историей войны 1812 года занимался: Тарле, Манфреда, Жилина – и многих других». Я все это читал, а в статье «Фоменко изборского разлива» даже показал, как некий прохиндей жульнически обрезает и дополняет цитаты из действительно интересной и глубокой работы «Наполеон Бонапарт» заведующего сектором истории Франции Института всеобщей истории АН СССР Альберта Манфреда. Но с книгой «Наполеон» другого корифея отечественной истории академика Евгения Тарле он поступил еще хуже. Иначе как осквернением могилы Евгения Викторовича статью Черняховского «Стать на сторону народа» невозможно.
«Наполеон проиграл, в конечном счете, не на поле Ватерлоо. Он проиграл потом, в Париже, в Елисейском дворце. При Ватерлоо, сражаясь с 70 000 (30 000 под командованием Груши, как известно, в битве не участвовали) против 170 000 англичан и пруссаков, он потерял примерно 25 000 человек. Согласно данным известного российского и советского историка Тарле, противники Наполеона в той битве потеряли почти столько же – 22 000 человек.
Гвардия Наполеона вообще так и не отступила, лобовым ударом прорвала фронт противника и через его позиции вышла с поля боя.
В целом армия была сохранена. И положение было не хуже, чем оно было в 1793 году, когда против революционной Франции впервые выступила коалиция монархических держав, нанося ее армии первые поражения.
Когда Наполеон вернулся после битвы в столицу и когда на руках были все шансы продолжить борьбу, тем более что на этот раз Россия отказалась послать против него свои войска, взбунтовалась тогдашняя французская элита.
Она не собирала митингов, не подсылала убийц, но заговор был подготовлен министром полиции Фуше и осуществлялся в парламенте, полномочия которого Наполеон расширил после возвращения с Эльбы. Парламентарии сделали свои заседания беспрерывными, перешли в оппозицию и теми или иными способами доводили до Наполеона требование его повторного отречения».
А вот, что пишет сам Тарле:
«Все было кончено. Гвардия, построившись в каре, медленно отступала, отчаянно обороняясь, сквозь тесные ряды неприятеля. Наполеон ехал шагом среди охранявшего его батальона гвардейских гренадер. Отчаянное сопротивление старой гвардии задерживало победителей.
…25 тысяч французов и 22 тысячи англичан и их союзников легли на поле битвы убитыми и ранеными. Но поражение французской армии, потеря почти всей артиллерии, приближение к границам Франции сотен тысяч свежих австрийских войск, близкая перспектива появления еще новых сотен тысяч русских — все это делало положение Наполеона совсем безнадежным, и он это сознал сразу, удаляясь от ватерлооского поля, на котором кончилось его кровавое поприще.
…Коалиция совершенно непоколебимо решила покончить с Наполеоном. После первого испуга и упадка духа все правительства держав, представители которых заседали на Венском конгрессе, обнаружили необычайную энергию. Все попытки Наполеона завести с какой-нибудь державой сепаратные переговоры были отклонены, Наполеон был объявлен вне закона как "враг человечества".
Достаточно напомнить, даже оставляя в стороне второстепенные державы, что после Ватерлоо немедленно во Францию вторглись армии: австрийская (230 тысяч человек), русская (250 тысяч человек), прусская (310 тысяч человек), английская (100 тысяч человек)».
Тарле пишет о примерно равных потерях обеих армий убитыми и раненными. Черняховский объявляет эти потери общими, «забыв» о как минимум 7 тысячах французских пленных, многих тысячах дезертиров и двух сотнях брошенных орудий.
Творец талантливой монографии повествует о неудачной атаке наполеоновской гвардии и ее героическом отступлении. Ссылающийся на него автор нелепой агитки клянется, что никакого отступления не было, а гвардейцы ушли с поля боя, успешно прорвав вражеские позиции, наподобие римских легионов при Треббии.
Уважаемый академик специально указывает численность выступившей против Наполеона русской армии (подробности об ее действиях можно прочесть во II-ом томе «Истории похода во Францию 1815 года» участника той войны – прусского майора Карла фон Дамица) и подчеркивает, что вторжение без малого 900-тысячного воинства союзников делала положение Наполеона безнадежным. Прикрывающийся его авторитетом жулик, врет об отказе России посылать войска и возможности победы Наполеона… Зачем ему выставлять себя таким идиотом? Тайна открывается в конце статьи.
«В элитах, особенно в рыночно-западническом крыле элиты, налицо – своего рода кулуарный мятеж. Заговор. И часть недавних сторонников Путина уже ищет место в этих рядах… Нужно сделать то, на что не решился Наполеон в июне 1815 года: в ответ на мятеж элиты стать на сторону народа. В ответ на заговор меньшинства нужно апеллировать к большинству».
От зрелища «маркистского» философа предупреждающего царя-батюшку о заговоре злых бояр охренела даже ленинская мумия, но посетившие Мавзолей поклонники скоро разъяснили ей, что на степень воспаления мозгов автора не столь велика. Он прекрасно знает, что вожак журавлиной стаи и его свита, пожирают нефтедоллары в добром согласии, и шансов урвать с барского стола ничтожны не смотря на приятеля-министра культуры. Но что делать, когда тебе скоро шестьдесят, а мечта юности стать нашептывателем на ухо крупного кремлевского идеолога по-прежнему лишь маячит на горизонте? Если есть хоть ничтожный шанс, что владыка заметит и приблизит, можно и любой бред нести, и в могиле покойных академиков ковыряться, и с Наполеоном потенциального кормильца сравнивать…
