Почему в Уголовном кодексе Российской Федерации не может быть состава, предусмотренного статьей 282?

Как известно, одним из постоянных объектов критики со стороны русских националистов (и не только) стала статья 282 Уголовного кодекса России «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства».

Эта статья заинтересовала автора данных строк как исследователя-конституционалиста. Учитывая то, что Конституция Российской Федерации является базой текущего законодательства (фундаментальное научное положение)[1], и положения иных законов должны развивать её предписания, а не противоречить им, автор решил предпринять попытку конституционного анализа состава, предусмотренного статьёй 282 Уголовного кодекса. Таким образом, здесь представлены итоги доктринального толкования[2] ряда положений Конституции и уголовного законодательства, полученные в ходе исследования соответствия статьи 282 УК РФ Конституции России. Попытаемся представить, как бы должен был рассуждать Конституционный Суд, если бы он всерьез взялся за проверку соответствия Конституции РФ «русской статьи».

Сначала обратимся к анализу отдельных элементов состава преступления, предусмотренного ч.1 ст.282 УК. Сам состав сформулирован как «действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, совершенные публично или с использованием средств массовой информации».

Часть 1 статьи 282 Уголовного кодекса устанавливает два объекта посягательств для данного деяния – достоинство человека и достоинство группы лиц. Между тем, часть 1 статьи 21 Конституции Российской Федерации в качестве охраняемого государством объекта называет достоинство личности. Таким образом, в статье 282 Уголовного кодекса Российской Федерации неоправданно расширен круг объектов возможных для данного деяния посягательств.

Следовательно, часть 1 статьи 282 Уголовного кодекса противоречит части 1 статьи 21 Конституции Российской Федерации.

Конституционный Суд Российской Федерации в своих правовых позициях, ссылаясь на собственную практику, а также, на практику Европейского суда по правам человека, указывал на то, что в силу конституционного принципа равенства всех перед законом и судом (статья 19, часть 1, Конституции Российской Федерации) запреты и иные установления, закрепляемые в законе, должны быть определенными, ясными, недвусмысленными. «Неопределенность содержания правовой нормы, как отметил Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 15 июля 1999 года по делу о проверке конституционности отдельных положений Закона РСФСР "О Государственной налоговой службе РСФСР" и Законов Российской Федерации "Об основах налоговой системы в Российской Федерации" и "О федеральных органах налоговой полиции", допускает возможность неограниченного усмотрения в процессе правоприменения и тем самым - нарушения принципа равенства, а также принципа верховенства закона»[3].

Приведем правовую позицию Конституционного Суда Российской Федерации из другого Постановления: «Любое преступление, а равно и меры уголовной ответственности за его совершение должны быть четко определены в законе, причем таким образом, чтобы исходя из текста соответствующей нормы - в случае необходимости с помощью толкования, данного ей судами, - каждый мог предвидеть уголовно-правовые последствия своих действий (бездействия). Неточность, неясность и неопределенность закона порождают возможность неоднозначного истолкования и, следовательно, произвольного применения его норм - в противоречие названным конституционным принципам, из которых, как отмечал Конституционный Суд Российской Федерации, вытекает обращенное к законодателю требование определенности, ясности, недвусмысленности правовых норм и их согласованности в системе действующего правового регулирования; в противном случае может иметь место противоречивая правоприменительная практика, что ослабляет гарантии государственной защиты прав, свобод и законных интересов граждан (постановления от 15 июля 1999 года N 11-П и от 27 мая 2003 года N 9-П)»[4].

В том же Постановлении по делу гражданки М.А.Асламазян Конституционный Суд сослался на практику Европейского суда по правам человека, указав следующее: «Необходимость соблюдения принципа правовой определенности подчеркивает и Европейский Суд по правам человека при применении содержащихся или вытекающих из Конвенции о защите прав человека и основных свобод общих принципов, лежащих в том числе в основе оценки соответствия ее положениям внутригосударственного права. Согласно позициям Европейского Суда по правам человека закон во всяком случае должен отвечать установленному Конвенцией стандарту, требующему, чтобы законодательные нормы были сформулированы с достаточной четкостью и позволяли лицу предвидеть, прибегая в случае необходимости к юридической помощи, с какими последствиями могут быть связаны те или иные его действия (постановления от 26 апреля 1979 года по делу "Санди Таймс" (Sunday Times) против Соединенного Королевства (N 1)" (пункт 49), от 31 июля 2000 года по делу "Йечиус (Jecius) против Литвы" (пункт 56), от 28 марта 2000 года по делу "Барановский (Baranowski) против Польши" (пункты 50 - 52), от 28 октября 2003 года по делу "Ракевич против Российской Федерации" (пункт 31), от 24 мая 2007 года по делу "Игнатов против Российской Федерации" (пункт 74), от 24 мая 2007 года по делу "Владимир Соловьев против Российской Федерации" (пункт 86)».

Наконец, в Постановлении по делу гражданки М.А.Асламазян, Конституционный Суд сформулировал следующее: «особую значимость требования определенности, ясности, недвусмысленности правовых норм и их согласованности в системе общего правового регулирования приобретают применительно к уголовному законодательству, являющемуся по своей правовой природе крайним (исключительным) средством, с помощью которого государство реагирует на факты противоправного поведения в целях охраны общественных отношений, если она не может быть обеспечена должным образом только с помощью правовых норм иной отраслевой принадлежности (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 10 июля 2003 года N 270-О)».

Согласно данной правовой позиции, принцип формальной определенности закона, предполагающий точность и ясность законодательных предписаний, будучи неотъемлемым элементом верховенства права, выступает как в законотворческой, так и в правоприменительной деятельности в качестве необходимой гарантии обеспечения эффективной защиты от произвольных преследования, осуждения и наказания. Уголовная ответственность может считаться законно установленной и отвечающей требованиям статьи 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации лишь при условии, что она адекватна общественной опасности преступления и что уголовный закон ясно и четко определяет признаки этого преступления, отграничивая его от иных противоправных и тем более - от законных деяний.

Учитывая вышеперечисленные доводы и аргументы, положенные Конституционным Судом Российской Федерации в основу его же собственных правовых позиций, считаем, что часть 1 статьи 282 Уголовного кодекса противоречит принципу правовой определённости правовых норм, части 2 статьи 19, части 3 статьи 55 Конституции Российской Федерации, по нижеследующим причинам.

В части 1 статьи 282 Уголовного кодекса нет чёткого перечня действий, которые могли бы подпадать под действие данной статьи, что допускает произвольное толкование её в этой части, и нарушение прав личности. В указанной части статьи 282 не содержится критериев установления причинно-следственной связи между действиями индивида и последствиями в виде возбуждения вражды, ненависти, а также унижением достоинства лиц. Обусловленность возникновения данных явлений действиями лица совершенно неочевидна. Это также может послужить основанием злоупотреблений при привлечении лиц к уголовной ответственности по данной статье.

Наконец, если в результате возможного возбуждения ненависти или вражды, выразившегося в совершении какими-либо лицами насильственных действий, или иных деяний, запрещенных действующим, в частности, уголовным законодательством, лицо будет привлечено к ответственности по части 1 статьи 282 Уголовного кодекса, получится, что оно будет отвечать за действия других лиц. Это недопустимо, так как противоречит части 2 статьи 19 Конституции Российской Федерации, а также принципу персональной ответственности лица за совершенные им, в частности, уголовно наказуемые деяния.

Теперь обратимся к нормам Конституции, которые текстуально и содержательно близки к диспозиции статьи 282 УК РФ.

Часть 5 статьи 13 Конституции Российской Федерации устанавливает запрет на создание и деятельность тех общественных объединений, цели или действия которых связаны с насилием, в частности, направлены на разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни. Часть 2 статьи 29 Конституции Российской Федерации устанавливает в качестве недопустимых действий пропаганду или агитацию, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду, а также, запрет пропаганды социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства. В силу того, что статья 13 находится в главе 1 «Основы конституционного строя», другие положения Конституции, согласно части 2 статьи 16 данного акта, не могут ей противоречить. В частности, не могут произвольно расширять круг субъектов, в отношении которых действуют установленные частью 5 статьи 13 запреты. Так как в части 5 статьи 13 Конституции Российской Федерации речь идёт лишь об общественных объединениях, то и в части 2 статьи 29 запрет соответствующей пропаганды и агитации распространяется только на данный вид субъектов права. Нахождение запрета, указанного в части 2 статьи 29, в главе 2 «Права и свободы человека и гражданина», обусловлено тем, что его наличие защищает права и свободы личности – человека и гражданина – а не тем, что он распространяется на личность (физическое лицо). Таким образом, системное толкование части 5 статьи 13 и части 2 статьи 29 в их взаимосвязи, с учётом положения части 2 статьи 16, позволяет сделать вывод, что за деяние, предусмотренное статьёй 282 (частью 1) Уголовного кодекса, законодателем неправомерно установлена уголовная ответственность. Неправомерность установления за данное деяние уголовной ответственности заключается в её возложении на субъекта, который не предусмотрен Конституцией Российской Федерации в качестве такового – на физическое лицо (личность, индивида). Ограничения, установленные в части 5 статьи 13 Конституции и части 2 статьи 29 распространяются исключительно на общественные объединения.

В поддержку вышеизложенной позиции можно привести и положения общепризнанных принципов и норм международного права, которые, согласно части 4 статьи 15 Конституции Российской Федерации, являются составной частью правовой системы Российской Федерации. Так, статья 20 Международного пакта о гражданских и политических правах[5] устанавливает необходимость запрета законом всякой пропаганды войны и необходимость запрета законом всякого выступления в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющего собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию. Часть 2 статьи 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод[6] говорит, что осуществление права на свободное выражение своего мнения может быть сопряжено с формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые установлены законом и которые необходимы в демократическом обществе в интересах государственной безопасности, территориальной целостности или общественного спокойствия, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия. Ни в том, ни в другом международно-правовом акте, обладающих высоким международно-правовым статусом и значительной юридической силой, больше юридической силы Конституции Российской Федерации, не содержится указания на то, что упомянутые запреты и санкции должны или могут носить уголовно-правовой характер.

Таким образом, часть 1 статьи 282 Уголовного кодекса, устанавливая ответственность для физического лица за указанное в ней деяние, противоречит тем самым Конституции Российской Федерации.

В части 2 статьи 29 Конституции Российской Федерации упоминаются понятия пропаганды и агитации. В Российской Федерации понятие агитации упоминается в избирательном законодательстве[7] и трактуется как деятельность, имеющая своей целью побудить избирателей, либо участников референдума к голосованию определённым образом. Нарушение правил агитации влечет за собой, согласно упомянутому закону, применение мер конституционно-правовой ответственности. Пропаганда и агитация являются важным аспектом политической деятельности, средствами достижения результатов в политике. Особенно важно то,что они выражают убеждения тех лиц, которые их осуществляют. Таким образом, установление уголовной ответственности за действия, предусмотренные частью 2 статьи 29 Конституции Российской Федерации, является преследованием лиц за политические убеждения и политическую деятельность.

Следовательно, часть 1 статьи 282 Уголовного кодекса, устанавливая уголовную ответственность, противоречит частям 1 и 2 статьи 19 Конституции Российской Федерации, которые гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина (в том числе, равенство всех перед законом и судом) независимо от убеждений индивида.

Таким образом, по нашему мнению, часть 1 статьи 282 Уголовного кодекса Российской Федерации противоречит части 5 статьи 13, части 2 статьи 16, части 1 статьи 21, частям 1 и 2 статьи 29, частям 1 и 2 статьи 19, части 3 статьи 55 Конституции Российской Федерации, а также, ряду правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации.

Учитывая все вышеизложенное, считаем необходимой полную декриминализацию деяния, предусмотренного статьей 282 УК РФ.

К сожалению, Конституционный Суд, очевидно, не разделяет этой позиции, так как отказался даже рассматривать вопрос о конституционности данной статьи (однако, фактически, дал заключение по существу о возможности её существования в уголовном законодательстве)[8].





[1] Авакьян С.А. Конституционное право России: Учебный курс: В 2 т. Т.1. М., 2005. С.172-174.

[2] Хабриева Т.Я. Толкование Конституции Российской Федерации: теория и практика. М.: Юрист, 1998. С.108-128.

[3] По делу о проверке конституционности положения статьи 199 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан П.Н.Белецкого, Г.А.Никовой, Р.В.Рукавишникова, В.Л.Соколовского и Н.И.Таланова: Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 27 мая 2003 г. № 9-П//Вестник Конституционного Суда РФ. 2003. №4.

[4] По делу о проверке конституционности положения части первой статьи 188 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки М.А.Асламазян: Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 27 мая 2008 г. № 8-П//. Вестник Конституционного Суда РФ. 2008. № 4.

[5] О гражданских и политических правах: Международный Пакт от 16.12.1966// Бюллетень Верховного Суда РФ. 1994. № 12.

[6] Конвенция о защите прав человека и основных свобод от 04.11.1950// Бюллетень международных договоров. 2001. № 3.

[7] Об основных гарантиях избирательных прав граждан и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации: Федеральный закон от 12 июня 2002 г. № 67-ФЗ // [СПС Консультант Плюс].

[8] Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Замураева Р.В. на нарушение его конституционных прав положением части первой статьи 282 Уголовного кодекса Российской Федерации: Определение Конституционного Суда от 22.04.2010 г. № 564-О-О//[СПС Консультант Плюс]

Материал недели
Главные темы
Рейтинги
  • Самое читаемое
  • Все за сегодня
АПН в соцсетях
  • Вконтакте
  • Facebook
  • Telegram