Дождались! Появился манифест под громким названием «Русский политический консерватизм», явно претендующий на монопольное истолкование консервативной идеологии. Во всяком случае, документ провозглашает: «Приверженность декларированным в нашем манифесте принципам является главным признаком принадлежности к сообществу русских консерваторов». Другими словами, имеется «единственно верное учение» и всем, кто его не разделяет, предлагают, по меньшей мере, переименоваться, чтобы, очевидно, не посягать на бренд «политического консерватизма», присвоенный авторами документа. Итак, какова же та платформа, на которой предлагают объединяться русским консерваторам?
Скажем сразу: изложение идей консерватизма в «Манифесте» таково, что вряд ли способно увлечь кого-либо, зажечь огнём прозелитизма или хотя бы склонить к позитивному восприятию. Человек, убеждённо считавший себя до этого консерватором, прочитав манифест, скорее всего, спросит себя: «Полно, а консерватор ли я? А если это консерватизм, тогда зачем он мне такой нужен?».
Начнём с заведомо спорных утверждений.
«Русская Православная Церковь духовно окормляет наше цивилизационное сообщество на протяжении всей его истории»
Исторически это не вполне корректно, а в политическом плане делает русских консерваторов сугубо конфессиональной партией.
Во-первых, куда деваются века русской истории, предшествовавшие христианству, непонятно. Нам что, предлагают их выбросить? А ведь ещё в дохристианское время скандинавы уже прозвали Русь Гардарикой — «страной городов». Это ли не признак цивилизации? Или она не была русской?
Во-вторых, неясно, только ли РПЦ «духовно окормляет наше цивилизационное сообщество». Исторически очевидно, что не только она, хотя, конечно, играет в «окормлении» ведущую роль. Если же авторы манифеста подразумевают исключительную роль РПЦ в этом духовном процессе, то они отказывают в принадлежности к «нашему цивилизационному сообществу» миллионам старообрядцев и русских сектантов. Если это действительно так, то тем самым отсекается огромный пласт русской этнической истории и русской культуры. По разным подсчётам, накануне революции 1917 года почти четверть русских (велико-, мало- и белорусов) принадлежали к старообрядческим толкам и согласиям и выросшим на их основе сектам. Огромные пространства российского Зауралья были освоены в первую очередь религиозными диссидентами, бежавшими от «неправд», чинимых светской властью или просто ссылавшимися ею.
Игнорирование пласта русской цивилизации, связанного со староверием и сектантством, порывает с традицией консерватизма. Здесь достаточно вспомнить Константина Леонтьева, который, при своём истовом православии, считал наличие множества религиозных групп русского народа признаком сохранения цветущей сложности России. Вспомним хотя бы его восторженное описание судебного процесса у молокан, бывшее для него доказательством «присутствия нетронутых и самородных сил» в русском народе, чтобы понять: неправославие огромной части русских не было для православных консерваторов свидетельством непричастности этой части народа к «нашему цивилизационному сообществу».
«Русская история фактически началась с того момента, когда русским народом была осознана целостность и неделимость “русской земли” как безусловная политическая ценность. Русские почувствовали, что межплеменная раздробленность не просто вредит их безопасности перед лицом внешних врагов, но что она противоречит глубинным сверхценностным установкам народа»
В этом случае русскую историю следует начинать не раньше, чем с конца XV столетия! Ибо только тогда русский народ в лице главным образом своей правящей элиты «осознал» (не без помощи войск московских великих князей!) необходимость (велико-) русского государственного единства. Где мы видим такую политическую ценность, как «целостность и неделимость Русской земли» в Киевской Руси и в период раздробленности? Князья Киевской Руси (а она управлялась не одним князем, а княжескими родами, позднее — одним родом) сообща заключали договоры «от рода Русского». То есть сознание их единства было чисто племенным, а не территориальным (а Русской землёй до конца XII века называлась только Киево-Переяславская область). В XII–XIII вв. русские именовали себя по городовым областям, и новгородцы воевали с суздальцами, после чего, побив тех и взяв в плен, продавали на Торгу в Новгороде, как рабов, дешевле овцы… Создатель «Слова о полку Игореве» — и тот не поднимается до сознания необходимости единства Руси, лишь призывая русских князей (а чем больше князей — тем больше чести и славы Русской земле, по тогдашним понятиям!) к солидарным действиям «за землю Русскую, за раны Игоревы».
Таким образом, авторы «Манифеста», надо признать, весьма вольно обращаются с фактами русской истории. Вот я и задаю вопрос: может ли политическая идеология, тем более консервативная, претендовать на успех, если она основана на переформатировании истории с отсеканием её огромных хронологических и культурологических кусков?! Грубо говоря, может ли настоящий консерватизм базироваться на заведомой исторической полуправде (которая есть просто разновидность лжи)?!
«Политические консерваторы признают духовное равенство всех людей… Вместе с тем, русские консерваторы не стремятся к социальному и экономическому равенству всех членов общества»
Такой консерватор, как Иван Ильин, наверное, в гробу переворачивается, слыша такое! Люди от рождения не равны именно по своим духовным задаткам, способностям, талантам! Такое понимание присуще консерватизму. Следовательно, духовное равенство — это просто бред. А может быть, под «духовным равенством» понимается одинаковое право всех на приобщение к таинствам веры и достижение душевного спасения? Но об этом говорится в другом месте «Манифеста» соответствующими словами. Так что же хотели выразить авторы документа под «духовным равенством»?
В то же время признание неизбежности социального и экономического неравенства настораживает. Этим самым создаётся почва для признания неизбежным (а коли так — то и справедливым) любых форм неравенства, существующих в обществе. Это также может означать, что «консерваторы» выступают против равенства всех русских перед законом — одни «равнее» других. Во всяком случае, о таком равенстве ничего не говорится.
Так не проще ли было сказать прямым текстом, что «консерваторы признают неизбежность деления общества на богатых и бедных, на “верхи” и “низы”, и с этим надлежит смириться»?! Это было бы, по крайней мере, честнее невнятицы о том, что «задачей “верхов” общества является создание предварительных начальных условий для творческого и духовного самосовершенствования всех представителей общества. Поэтому социал-демократические [так в тексте! — Я.Б.] лозунги обязательности доступного образования и здравоохранения, а также обеспечение прожиточного минимума для выживания малоимущих являются естественными требованиями русских политических консерваторов». Нечего сказать, привлекательное, далеко идущее требование!
А что же, получается, пресловутые «верхи» общества? Их задача ограничивается только созданием «предварительных начальных условий», предоставления русскому быдлу, извиняюсь, «низам», минимума образовательных и медицинских услуг и пособия на физическое выживание?! «Верхам» общества, по мнению «консерваторов», оказывается, не нужно постоянно формировать условия для неуклонного улучшения жизни всего русского народа? Не нужно вводить в действие государственные программы по поднятию интеллектуального и образовательного уровня русского народа? Не нужно непрерывно улучшать ситуацию в области народного здоровья? Не нужно укреплять гражданскую солидарность и социальную справедливость путём неуклонного сокращения диспропорций в распределении национального богатства? Вот, кстати, реалистичная и вполне консервативная формула уменьшения социального и экономического неравенства, в то время как у «консерваторов» такое уменьшение хотя бы «по мере возможности» даже не заявлено как одна из целей.
Правда, мы находим в «Манифесте» другое определение задач элиты: «Население страны рассматривается как одна семья, все государственные органы обязаны заботиться о согражданах как о членах семьи, …вся практическая политика должна быть направлена на обеспечение интересов русского народа. Всеми доступными методами элита, каким бы способом она не рекрутировалась…, должна способствовать свободе, процветанию, сбережению, экономическому и духовному благополучию русского народа, обеспечению ему достойного уровня жизни».
В цитированном только что отрывке, составляющем существо принципа «экономического и политического солидаризма», обращают на себя внимание три момента.
Первый. «Элита» всего лишь «должна способствовать», не более. Заявленные цели не составляют единственного оправдания существования элиты. Она может существовать и сама по себе, без выполнения данных принципов. Как известно, для невыполнения долга всегда могут найтись «объективные», или как модно нынче говорить, «форс-мажорные» обстоятельства.
Второй. Какие предлагаются механизмы, инструменты социального воздействия, способные заставить элиту выполнять перечисленные обязательства? Тем более, если приемлем любой способ формирования элиты? Никаких механизмов не предлагается. Пустое пожелание.
Третий. Это низменность целей, отличающая «консерваторов» в худшую сторону даже от поздних советских коммунистов с их «максимальным удовлетворением растущих потребностей граждан» (о коммунистах 1920–30-х годов с их целями вселенской социальной гармонии и говорить нечего!), и проводящая знак равенства между «консерваторами» и большинством либералов, тоже ставящих «благополучие, свободу, процветание» в фокус своей социально-экономической политики. Какой трогательный консенсус получается!
Выходит, что отвергается сам принцип развития! Перед русским народом не выдвигается никаких мобилизующих целей, кроме отдающих чисто утробными потребностями задач «благополучия» и «достойного уровня жизни». Русскому народу не нужно ни мировое лидерство в передовых технологиях, ни культурно-цивилизаторская миссия, ни освоение космических пространств, ни образцово-показательное решение актуальных для человечества проблем — ничто, поднимающееся выше обыденного буржуазного «благополучия» современного Запада! Никакой консолидирующей, солидаризующей идеи, ориентирующей на какой-либо вектор развития, в принципах «консерваторов» не содержится. Вместо этого явственно слышится призыв к умерщвлению высших побуждений, зацикливанию на сиюминутные интересы.
Между тем, «консерваторство», говоря словами А.С. Хомякова, хоть и опирается всегда «на очищающую старину», но всё-таки, и это главное, представляет собой «непрерывное совершенствование». То есть целенаправленное движение от низшего к высшему.
Социально-экономические принципы «консерваторов» как будто переписаны, с незначительными изменениями, из программных документов русских белоэмигрантских организаций 1930–начала 40-х годов прошлого века, соответствуют тогдашним реалиям и тогдашним умонастроениям. Может быть, авторы «Манифеста» перепутали консерватизм с примитивной архаизацией?
В последнем особенно убеждают умилительные слова о том, что «вместо этого скомпрометированного “ура-либерального” принципа “эффективности волшебной руки рынка”, политические консерваторы выдвигают принцип “цивилизационного развития”, которое может опираться как на рыночные механизмы, так и — когда это целесообразно — на административное регулирование». Ну, кто же сейчас отстаивает рынок как панацею? С кем полемизируете, господа? На дворе 2006 год, а не 1992-й!
Идейный лагерь всегда ставит перед собой какие-то цели. Но можно ли назвать политическими целями то, что совершается и так, само собой? Судите сами.
«Русский политический консерватизм выступает за развитие России как отдельной цивилизации»
Цивилизация или есть, или её нет. «Выступать» за развитие чего-то «как отдельной цивилизации», если она есть, можно с таким же зримым успехом, как выступать за вращение Земли вокруг своей оси. Или, если её нет, то так же, как за чудесное обводнение Сахары.
И каковы вообще параметры этой «отдельности»? Запрет на импорт товаров, на заграничные поездки, на приём радиопередач, на интернет? Или всего-навсего закрытие «Макдональдсов»?
А определение, что такое — «русская цивилизация» — вовсе оставлено за рамками «Манифеста».
Нарочно утомляю читателей длинными цитатами из «Манифеста», чтобы донести до них сам стиль этого опуса, публикацию которого на сайте, возможно, многим не хватило терпения прочитать.
«Общественный организм соткан из множества человеческих судеб, традиций, обычаев, институтов, непрерывно развивающихся во взаимной зависимости друг от друга. Этот организм нельзя изменять, не учитывая его особенностей и специфики [особенности и специфика — разные слова по значению, да? — Я.Б.], следовательно, социально-экономические институты не могут быть механически заимствованы извне или же сконструированы. Они могут сложиться лишь в результате эволюции всей системы социальных институтов. Вырастая в разном ландшафте и развиваясь, исходя из разных стартовых условий, каждая органическая система обретает индивидуальную судьбу, особый исторический путь».
Если принципиально «нельзя изменять», «не могут быть», «могут… лишь», тогда о чём вообще волноваться? И зачем за что-то бороться? Спали бы себе на печи!
Самый главный вопрос, возникающий в связи со всем этим: для чего вообще понадобилось сие сотрясение воздуха? Неужели просто для заявки монопольных прав на бренд консерватизма? «Манифест» не открыл российскому консерватизму никаких творческих и политических горизонтов, в лучшем случае ограничившись скучным пережёвыванием давно всем известных и затверженных слоганов.
По аналогии припоминается хорошо знакомая многим тусовка у музея Ленина. Там какое-то время подвизался один «пророк из народа», поучавший, подняв перст к небу: «Люди! В добре живите, а не во зле! Ибо кто в добре живёт, тот во свете живёт, а кто во зле живёт, тот во тьме живёт!». По его поводу один из моих друзей сказал: «Это же надо! Дожить до седых ….. , отрастить себе седую бороду до них же, и для чего? Чтобы вещать такие “истины”?!»
Без шуток. В «Манифесте» отсутствует самое основное, без чего немыслима политическая программа или декларация в современной России. Это:
Отношение к существующим границам российского государства.
Отношение к приватизации 1990-х годов.
Решение проблемы справедливого перераспределения природной ренты.
Исключение влияния крупного корпоративного бизнеса (олигархов) на политическую жизнь.
Государственная политика в области СМИ.
Чёткое определение границ политических сообществ — что такое «русский народ» и как он соотносится с сообществом «граждан России», что такое «коренные народы России» и т.п.
Отношение к законодательному признанию государствообразующей функции русского народа.
Отношение к существующей власти (провластная сила, оппозиция «Его Величества», радикальная оппозиция?)
Провозглашённые «консерваторами» абстрактные (но подчёркнуто политкорректные) «принципы» не позволяют применить их к решению означенных проблем. Создаётся впечатление, что «консерваторов» в нынешней России устраивает почти всё. Ну да, на то они и «консерваторы»… Есть консерватизм принципиальный, а мы в данном случае имеем дело с консерватизмом ситуационным, конформистским, выдающим себя за принципиальный. Только игнорировать волнующие общество проблемы невозможно. Это сами проблемы проигнорируют таких слепых «консерваторов» и выкинут их из политической жизни, как будто их там никогда и не было.
Наконец, в современных условиях больше невозможно, ставя в фокус своей политической деятельности русский народ, игнорировать биологическую природу всякой этничности, игнорировать принцип «крови», говоря о национальном единении.
Что же касается попытки монопольного присвоения консервативного бренда, будем надеяться, что эта штука не пройдёт. И невнятный лепет «Манифеста» не будет спутан с цветущей сложностью современного русского консерватизма, выражающейся в разработках («Русская Доктрина», например) различных конкурирующих и сотрудничающих (диалектическое единство!) между собой творческих групп и личностей. Истинный русский консерватизм не шепчет, подобно умирающему. Его рано хоронить.
